Мария Симонова - Привычка жить
— Цель Аргус-7 уничтожена. Поставленная задача выполнена. Жду дальнейших распоряжений.
— Командир, мы его сделали! — ликовал Кирпич. Прошин поднял лицо — казалось, он постарел на десять лет и выглядел так, словно только что собственными физическими усилиями помогал ракетам и чуть было не взорвался вместе с ними.
Поняв без слов, Андрей протянул ему флягу.
Отпив два-три глотка, Шаман обвел взглядом экраны, пульт и своих бойцов. И наконец ответил на слова Кирпича:
— Пока не сделали. До основной цели остался один рывок.
Глава 4
Два дня Кром шел по пятам принцессы. Нет, он ее не догонял и не преследовал, просто двигался неподалеку и наблюдал, как ее высочество борется с трудностями, какие вряд ли выпадали до сих пор на ее долю. Зачем он так поступал? Во-первых, она выбрала правильное направление — на запад, по течению Нестыни: наверное, считала, что если будет идти всё время в ту сторону, то в конце концов придет в Огрин — что ж, логично! — куда собирался податься и он. Во-вторых, ему было интересно, насколько ее хватит. И, наконец, в-третьих, он таким образом был избавлен от скандалов, капризов и прочих прелестей ее явно несносного характера и надеялся, что лишения в течение одного-двух дней научат ее уму-разуму и сделают смирной, аки овечка.
Напрасно надеялся.
Принцесса попалась крепкая: она продержалась два дня и только после вторых суток стала постепенно сбиваться с курса, беспрерывно спотыкаться и… плакать.
Вот этого Кром почему-то совсем не ожидал.
Услышав тихие всхлипывания из-под куста, под который она — нет, не села отдохнуть, а свалилась безвольным кулем — Кром решил, что настало время себя обнаружить. И вышел из-за этого самого куста, за которым скрывался последние пятнадцать ударов сердца. При этом его движения впервые сопровождались шорохом.
Услышав этот шорох, она испуганно вскинула голову: может, ее нагнали разбойники, или дикий зверь — в любом случае хорошего ей ожидать не приходилось. Она увидела Крома, и последовавшее опять же его удивило.
Вскочив, Гордая бросилась от него вверх по вздымавшемуся рядом крутому склону с торчавшими корнями.
«И куда только подевалась усталость?» — хмыкнул про себя Кром.
— А ну слезай оттуда, дуреха! Сорвешься.
— А вот и не слезу, — донеслось сверху, и она перевалилась через край обрыва, отдышалась там и крикнула: — Не двигайся, а то я столкну этот камень тебе на башку. Я не шучу!
Голос Гордой звенел намереньем, но Кром, в это время уже взбиравшийся следом, только усмехнулся — он отлично видел, что камень прокатится значительно правее. Игру пора было сворачивать. Он, подчеркнуто шумя и изображая рык голодного кугуара, рванулся вверх. Она пискнула, и камень обрушился вниз, увлекая за собой небольшую лавину из комьев земли. Крома, как и предполагалось, камень не задел, и он сделал последний бросок. Через миг он уже повалил Гордую и подмял ее.
— Попалась! — выдохнул и едва успел уклониться от резкого удара коленкой в пах. — Теперь не дергайся.
Он перевернул ее и связал руки, но, когда поднял с земли, Гордая всё равно попыталась оплевать ему глаза. Такая неукротимость вызывала у Крома чувство, чем-то схожее с восхищением. Девица выбилась из сил и всё же действовала почти правильно, ей самую малость не хватило умения. Из нее мог бы выйти толк — поймал Кром себя на мысли и усмехнулся: да какой толк может быть от бабы? Только один. Баба-кугуар — от подобного предложения вся гвардия животики бы надорвала. Нет, два толка — еще за нее можно получить деньги, потребовав выкуп или продав на рынке Коркорда.
Прежде чем продолжать путь, следовало всё же дать ей отдохнуть, да и подкормить немного, а то такой попутчик будет тормозить почище двадцати килограммов маршевого снаряжения.
— О, смотри-ка! — воскликнул он.
Гордая сморщила нос, увидев в траве огромную красную шляпку с белыми точками:
— В версерберки решил податься? — презрительно уронила она.
Кром медленно, словно боясь спугнуть добычу, высоко поднимая ноги и осторожно ставя их на землю, подобрался к грибу.
— Мухомор, мухомор, где твой брат белый?.. — быстро-быстро забормотал он, повторяя заговор раз за разом и зорко осматриваясь.
Острый запах гриба щекотал ноздри, но он держался. Чихнуть — спугнуть удачу. И добыча не замедлила себя явить: под корнями хлипкой сосенки приподнял опавшую хвою небольшой боровичок. Есть! Кромвел срезал гриб и показал его Гордой.
— Это еще что? — буркнула она, но сделала пару шагов к нему. Оголодала. Небось дай ей этот гриб, так и моргнуть не успеешь, как девица полностью запихает его в рот.
— Стой там! — Кром вглядывался в траву прямо под ее ногами. Нет, не показалось — аккурат у ее ног устроился еще один боровик. — Шаг назад!
— Да как ты смеешь мне прика… — завела старую песню Гордая, вопреки его надеждам, что она станет тихой, и он мягко прыгнул, отодвигая ее в сторону. Есть второй гриб!
Он усадил Гордую под сосну и удостоверился, что она не сможет ни содрать, ни перетереть веревку.
Теперь следующий мухомор, вновь монотонное бормотание заговора, и через час у них будет отличный ужин, да еще и на утро останется чем подкрепиться.
Найдя в распадке ручей, он устроился неподалеку, и Гордую, конечно, пристроил в непосредственной близости. Погоня могла еще рыскать по окрестным лесам, но тут был овраг, спускающийся к Нестыни — с двух сторон высоченные склоны — и он, положившись на удачу, развел костер. Грибы Кром мог отлично приготовить над огнем, мог есть и сырыми. Лучше всего, конечно, воспринимал их жареными с картошечкой в сметане, но пока и на прутиках сойдет.
Гордая, как и следовало ожидать, от ужина не отказалась, обглодала в момент свои прутики, которые пришлось подносить ей к губам, выхлестала половину воды из фляги и, закрыв глаза, опрокинулась на бок. Устала, наелась и, вот именно — на боковую, сама к употреблению не очень-то пригодная. Задвинув подальше мысль о ее дальнейшей обкатке, Кром тоже прилег у костра. И заснул — мгновенно, однако очень чутко.
Разбудил его шорох — и не какой-нибудь там крадущийся: принцесса сердито пинала пяткой в прошлогоднюю листву.
— Не хочу! Не хочу!
Было темно, от догоревших углей едва-едва веяло теплом. Кром поднялся, проверил веревки на ее руках, немного подтянул, потом сказал:
— Заткнись! Спать мешаешь.
— Не хочу! — Она рывком перешла в сидячее положение. — Мне холодно! Не хочу спать! Не хочу с тобой идти! Не хочу тебя видеть перед собой! Не хочу!
«Залепить ей, что ли, как следует?» — Это промелькнуло в мозгу за пол-удара сердца до того, как в темном небе расцвел гигантский белый цветок. Неожиданно стало светло как днем, но при этом повисла такая мертвая тишина, что Крому показалось, будто их накрыли стеклянным колпаком. Гордая словно исчезла. Он поглядел — нет, просто замерла, задрав голову вверх. Только чернел овал раскрытого рта. Кромвел тоже глянул в небо.
Цветок медленно раздавался в размерах, заливая Варду неестественно бледным светом. Нестынь на миг стала молочной рекой в черных берегах.
Светопреставление продолжалось недолго, не успело сердце замереть и вновь пойти, как мир накрыла неимоверная тьма. Кром решил, что ослеп и оглох от неизвестного явления, которое можно было принять за демонстрацию могущества сил Света. Но, скорее всего, это было совсем иное могущество. ОН всякое такое очень даже может…
— Видала?.. — произнес он хрипловато, оглушившим его самого голосом. — Знак! Чтоб ты заткнулась. И слушалась меня.
Гордая молчала, поджав коленки, иногда всё еще потерянно взглядывая вверх.
Похоже, она впервые не нашла что ответить.
Глава 5
Как же трудно плести интриги после столь долгого перерыва — смертельно трудно.
Столько лет Сухощавый илох занимался чистой наукой, и вот теперь перед лицом угрозы уничтожения его любимого детища приходится вновь нырять в омут с мутными перспективами. Вынырнуть можно на границе Галактики обреченным на чисто химический способ питания и с бессильной яростью наблюдать одряхление собственного тела…
Сегодняшнее убранство покоев — всё как у людей, под людские представления о богатстве (даже роскоши) — тоже часть интриги. Цель — пробудить в Белобороде[14] ностальгию и склонить его на свою сторону.
Сухощавый наблюдал через тайную щелку, как две молоденькие обворожительные дельты суетились вокруг столика, занятые сервировкой, однако не забывая постреливать глазками на задумчивого гостя, застывшего посредине яркого ковра. То одна, то другая как бы невзначай старалась коснуться его, но тщетно.
Как же?.. Разве они не хороши, разве не стройны их ножки и не притягательны грудки? Но нет, стоит Молчаливый, что-то вертит в пальцах. А на прелестниц ноль внимания.