Роман Куликов - Штык
— Хомяк! — рявкнул Штык, стараясь просунуть в окно голову. — Эй, рядовой Хомяк!
Хомяк продолжал сидеть неподвижно, никак не реагируя на присутствие командира.
— Так. Нашелся беглец, — озабоченно сказал Штык удивленному Булю. — Только сидит как истукан. Давай на ту сторону. Там залезть можно.
Он опустился на землю около окна, заслонив собой идущие от огня за забором потоки света. Подвал погрузился в непроницаемую темноту.
— Поджигай, — сказал Штык, кивая Булю на куски оргстекла.
И добавил, в ожидании, пока «ефрейтор» организует факел:
— А ведь Хомяк-то поумнее нас с тобой оказался. Прямо «домой» прибежал. И спрятался там, где его вроде как не найдешь.
«Факел» наконец разгорелся, и Штык сунул его в окно. На узком пятачке освещенного пространства был виден только песок, аккуратными волнами покрывавший пол подвала. Впервые пожалев, что не взял в лагере у кого-нибудь пистолет, Штык вручил Булю факел и с автоматом наперевес полез в окно. Ноги тут же утонули по щиколотку в мягком песке. Принял факел у Буля и развернулся в сторону темноты, подняв пылающий кусок оргстекла над головой.
Хомяк сидел на куске бетонного блока и неподвижно смотрел прямо перед собой. Его лицо странно блестело, словно намазанное пудрой с блестками. В первый момент Штыку даже показалось, что «рядовой» скорее мертв, чем жив, но заметив, как пульсирует жилка на шее Хомяка, сделал широкое круговое движение факелом, чтобы убедиться в отсутствии серьезной опасности, и шагнул вперед.
Хомяк медленно повернул к нему белое лицо и слабым голосом едва слышно что-то пролепетал.
— Что? — Штык шагнул ближе и еще раз обвел вокруг факелом.
— Заберите меня отсюда, пожалуйста, — прошептал Хомяк, и в его испуганных глазах заблестели слезы. — Я для вас… я умру за вас, мой генерал, только заберите.
— Пойдем, — мягко сказал Штык, беря «рядового» за локоть. — Ужин остывает.
22
За окном бушевал уже не просто большой костер, а самый настоящий пожар. Хомяк, смывший с лица белый блестящий налет, сидел с отсутствующим видом и смотрел, казалось, куда-то внутрь себя. Банка перловой каши с мясом стояла перед ним нетронутой. Периодически он крупно вздрагивал всем телом, со страхом озирался по сторонам и смотрел на командира со столь сложным выражением в глазах, что Штыку всякий раз становилось не по себе. Похоже, что Хомяк действительно верил в то, что за потерю оружия его ждала неминуемая смерть.
Сразу после возвращения Штык завалил подготовленными обломками проход, так что теперь они оказались запертыми на своем этаже. Зато это гарантировало, что никаких неожиданностей больше за ночь не случится.
Буль моментально расправился со своим ужином и бросал украдкой короткие взгляды на нетронутую порцию Хомяка. Его пальцы жили при этом своей собственной жизнью, на ощупь снаряжая автоматные магазины. Две горки патронов разных калибров россыпью лежали перед ним на тряпке, три снаряженных магазина для автомата Штыка были сложены справа аккуратной стопкой. Штык неторопливо грыз галету, запивал ее горячей водой из кружки и задумчиво смотрел на обоих, не зная толком, с чего начинать «разбор полетов». Нервное напряжение спало, отчаянно хотелось лечь и закрыть глаза, но Хомяк выглядел настолько запуганным и взбудораженным, что требовалось его как минимум привести в чувство. Да и рана Буля требовала определенного внимания. С другой стороны, и то, и другое могло подождать, пока все в голове не разложится по своим местам.
Из-за горящего дома казалось, что вечер приостановил свое тактическое наступление на день и окопался на захваченных позициях. Гудело пламя, постреливали разгоревшиеся бревна. Штык разобрал автомат Буля и принялся приводить его в порядок, убирая пороховую гарь и покрывая заново чистой смазкой. Спокойная размеренная работа вносила порядок в хаос мыслей, и постепенно общая ситуация перестала восприниматься как нагромождение диких нелепостей.
Так прошло около получаса. Хомяк, судя по внешнему виду, почти успокоился, Буль снарядил магазины и для себя, и для Штыка, оба автомата были вычищены и смазаны, а костер за окном потерял былую силу, давая тьме возможность оккупировать комнату с людьми. Штык поставил на стул два свечных огарка, найденных ранее на чердаке, но зажигать пока не стал.
— Ну что ж, дружок, расскажи нам теперь, зачем ты ушел искать свою потерю, не поставив в известность своего непосредственного командира? — Штык говорил тихо, но строго, давая понять Хомяку, что бояться нечего, но соврать или отболтаться уже не получится.
Хомяк вздрогнул и повернулся всем телом в сторону Штыка:
— Мой генерал, я поставил в известность ефрейтора Буля.
Буль сделал сосредоточенное лицо, взял снаряженный магазин от своего автомата и принялся выщелкивать из него патроны.
— Ну хорошо, — смущенно сказал Штык, осознавая, что начал «разборки» не с того конца, — что это вообще за дурацкая мысль: доставать автомат из колодца? Ты что, действительно собирался лезть туда? В одиночку? Несмотря на аномалию?
— Ефрейтор Буль сказал, что меня за потерю автомата следует расстрелять. И что он обязательно поддержит вас в этом вопросе. И если я хочу жить — надо идти и достать ствол из колодца, — тихо сказал Хомяк.
Слегка обалдевший Штык повернулся к «ефрейтору»:
— Буль!
— А будет следить в следующий раз за личным оружием, — с вызовом буркнул Буль, не поднимая головы.
— Ну, молодцы, — только и смог сказать Штык. — Что ж вы за бараны-то такие? Да вас обоих под трибунал за такие кренделя! Просто голова кругом идет!
«Солдаты» потупились.
— А зачем ты туда потащился? — продолжал допытываться Штык. — Не понимал, что ничего не достанешь оттуда? Не мог выйти и на крылечке посидеть, пока я не проснусь?
— На крылечке меня бы ефрейтор Буль увидал. Вот я в подвале и спрятался.
— Ты что-то путаешь, рядовой. В подвал ты залез после того, как ушел в поселок, а потом бежал от собак.
— Я… не ходил в поселок, мой генерал, — робко сказал Хомяк. — Обошел вокруг дома, увидел окошко и залез в подвал. Там было очень страшно, там кто-то все время смотрел на меня в темноте, и я очень боялся вылезти обратно, чтобы он мне на спину не прыгнул. Так и сидел, пока вы не пришли.
— Погоди, погоди, — растерянно сказал Штык — Мы с Булем отправились тебя искать. Зашли в большой кирпичный дом. Потом увидели тебя. Ты бежал по улице от собак мутантов вроде той, что Буль подстрелил… эээ… вчера. Мы отсекли твою погоню и перебили их. Потом долго тебя искали. И нашли здесь практически случайно! Как ты мог сидеть все время в подвале, если мы тебя видели в поселке?
— Вы меня пугаете, мой генерал, — дрожащим голосом сказал Хомяк. — Я даже к забору не подходил.
— А кого же мы тогда видели? — тупо спросил Штык, пытаясь осмыслить ситуацию заново.
— Да врет он, — враждебно сказал Буль. — Я его хорошо рассмотрел. Он это был. Головой ручаюсь.
— Зачем мне врать? — жалобно спросил Хомяк. — Я бы лучше пошел и от собак бегал, чем… чем… Мой генерал, в этом подвале таится что-то ужасное. Может быть, вернемся туда, где сегодня ночевали?
— Да ты с ума сошел! — Неожиданный поворот темы позволял отвлечься от странного рассказа Хомяка и переключиться на более понятные вещи. — Здесь у нас все готово к ночлегу. Нижняя дверь — заложена. Верхнюю можем забаррикадировать в любой момент. Дверь в другом конце коридора закрыта на замок. А там? К тому же идти по темноте… И все только потому, что тебе опять было страшно?
— Там кто-то прячется, — упрямо сказал Хомяк. — Он только и ждет, чтобы наступила ночь, и тогда…
— Чего же он тебя не сожрал? — насмешливо спросил Буль. — Ничто ему не мешало. Да и нас бы от обузы избавил. Так и скажи: автомат возвращать побоялся, а теперь боюсь признаться…
— Заткнулись оба! — рявкнул Штык. — Слушать меня сюда! Мы никуда не пойдем. И с прогулкой Хомяка разбираться будем завтра, пока вы тут меня совсем с ума не свели. Спать будем по очереди. И если хоть один из вас попробует хоть на секунду в свое дежурство глаза закрыть, я лично ему все зубы повышибаю! При любом подозрительном звуке — будить меня! Вопросы есть?!
К ночи ближе Булю внезапно стало плохо. Сперва он просто тихо сопел и печально смотрел в темнеющее окно, за которым костер-пожар уже практически полностью отгорел свое, потом на лбу его выступил пот, глаза подернулись поволокой, дыхание стало шумным и прерывистым.
Штык, запалив огарок свечи, в очередной раз постарался очистить ранку на шее «бойца» и залить ее перекисью водорода. С тревогой отметив, что кожа вокруг рваной ямки сильно потемнела, а гноя стало значительно больше, Штык еще раз перетряхнул мешок с лекарствами, но ничего серьезнее пузырька с валидолом так и не нашел. К тому же закончился пластырь, и шею «ефрейтору» пришлось бинтовать.
