Мюррей Лейнстер - Космические скитальцы
— Будь они телепатами, они бы знали, что я собираюсь сжечь их сигнальное устройство, — сказал Сомс. — И они бы смогли остановить меня или попытаться сделать что-нибудь еще.
Капитан Моггз прежде не обращала внимания на разговоры. Сейчас она встрепенулась:
— Я ужасно обеспокоена! Высокие чины — очень-очень высокие! — настаивают, что детей нужно спрятать и уничтожить все следы их существования. Вообще нельзя выдавать информацию!
— С таким же успехом можете контролировать информацию о цунами или мощном циклоне, — сухо оборвал ее Сомс. — Вы же сказали, что газетчикам уже все известно. Можете быть уверены, они не отступятся.
— Но почему? — не унималась Моггз. — Почему публика настаивает на опубликовании деталей происшествия, которые военные считают необходимым держать в секрете?
— Да потому, что это та самая публика, на которую обрушивается цунами или мощный циклон, — резко бросил Сомс — Если пришельцы из космоса обнаружат Землю, как раз эта публика и пострадает.
— Но информацию необходимо хранить в секрете! — жалобно проговорила Моггз. — Мы должны узнать от детей как можно больше, чтобы потом самим этим воспользоваться.
— К несчастью, история начала развиваться до того, как было принято подобное решение, — уверил ее Сомс.
— Но ведь, если новостей больше не будет, может быть, с историей будет покончено? — с надеждой проговорила Моггз.
— Мои боссы засыпали меня телеграммами, требуя репортаж с места событий, — отрывисто сказала Гейл. — Прислали не менее восьмидесяти телеграмм, обещая немыслимые деньги за рассказ о космическом корабле и его обитателях.
— Ничего не понимаю! — запротестовала Моггз.
Сомс пожал плечами. Очевидно было, что каждый рассматривает ситуацию только со своей позиции. Капитан Моггз — с военной точки зрения. Гейл — с позиции женщины-репортера, но к ней примешивалось что-то еще, о чем Сомс предпочел бы не подозревать. Его же собственное отношение было неоднозначным. Он упорно считал, что поступил правильно, разрушив коммуникационное устройство до того, как дети смогли вступить в контакт с соплеменниками. И ощущал дискомфорт, чувствуя, что причинил ребятам слишком большой вред. Как знать, может быть, в этом и не было острой необходимости? И еще сильно беспокоился из-за предугадываемой великой опасности, которая могла приключиться с Гейл. Вот ведь странная штука, все опасения по поводу возможных бед для человечества суммировались сейчас в отношении Гейл. И, наконец, он отчаянно стремился исследовать бесчисленные технологические возможности расы пришельцев.
— Не нравится мне все это, — комментировал он, обращаясь к Гейл. — Если соплеменники детей обнаружат их место пребывания, я даже не знаю, как мы, люди Земли, сможем выжить при контакте с такой могущественной расой. Культура американских индейцев пришла в упадок, встретившись с цивилизацией, далеко не столь продвинутой. Полинезийцы повымирали в результате прямых контактов с китобойными судами. А нам предстоит попытка встретить нечто более гибельное. И в то же время… Он сделал гримасу.
— В то же время — что?
— Это же смешно, — сказал Сомс. — Познакомившись с этими устройствами, я теперь мечтаю хоть несколько дней побыть одному в компании с низкотемпературным прибором. С этим ручным инструментом, доверенным мне Франом.
Гейл оглянулась на ребят и снова посмотрела на Сомса.
— Как действует низкая температура?..
— У них есть эта проволочка — сверхпроводник при комнатной температуре. У нас не существует сверхпроводников выше восемнадцати градусов по Кельвину, а это холоднее, чем жидкий водород. Но сверхпроводник действует подобно магнитному экрану — нет, не совсем так. Но вы не можете коснуться одним магнитом другого. Индуцированные сверхпроводником потоки не дают ему приблизиться. Хотел бы я знать, что происходит с магнитным полем. Оно исчезает, перескакивает или… Можно ли его, к примеру, сфокусировать?
— Я не понимаю…
— Вот и я тоже, — сказал Сомс — Но есть у меня предчувствие, что маленькая карманная игрушка Франа начинена сверхпроводником. Я думаю, что смогу сделать кое-что, отличное от его инструмента. Оно будет для других целей, но эта штуковина предполагает возможности, которые я изо всех сил стараюсь разгадать.
Самолет гудел в ночи. В герметичной кабине не требовалось кислородных аппаратов. Дети спали. Один из них постоянно вздрагивал.
— А я изо всех сил постараюсь написать такой материал, который никто не опубликует, — заявила Гейл, сияя улыбкой. — Моя контора желает репортаж с места событий. Но они хотят того, чего, как они считают, ждет от них публика. Я предпочту написать реальную историю, как я ее вижу, — о детях, как они есть. Это может никому не понравиться.
Он озадаченно посмотрел на нее.
— Забыла, чьи это слова: угождая вкусам публики, нельзя проиграть, — сказала Гейл. — Но сейчас я не собираюсь придерживаться данного правила. Мой синдикат хочет получить историю о детях, а о самих детях никто не думает: какие они, как им приходится сейчас… Хотя бы намек… Но этого публика, видите ли, не хочет, а хочет выдуманную историю, — и пусть там будет все, к чему эта самая публика привыкла. Это прекрасные дети. Их очень хорошо воспитали. Но в наши дни это больше не считается достоинством. Среди общества распространилось мнение, будто, если дети не отличаются грубостью и хамством, значит, они подавляют свои истинные чувства, а это вредно…
Она беспомощно пожала плечами. Самолет шел на снижение. Внезапно в восточной стороне неба сверкнуло яркое пятно. Луна поднялась над горизонтом, образованным кучевыми облаками. Она была огромной и очень яркой. И светила прямо в иллюминаторы самолета. Прямо на лицо Франа.
Он тихонько вскрикнул. Лицо его сморщилось. Мальчик уставился на проплывающую мимо ущербную компаньонку Земли так, будто ее появление имело для него выдающееся, ужасное значение. Он стиснул руки.
— Брэд! Он… в ужасе! — прошептала Гейл за его спиной. — Значит ли это, что ребята должны послать кому-то сигнал? Может быть, кому-то, кто ждет их на Луне?
Капитан Моггз забылась тяжелым сном. Ее голова клонилась вперед, приподнималась и снова падала.
— Сильно сомневаюсь в этом, — отвечал Сомс — Если их родители и товарищи приземлились на Луне, а я предотвратил отправку сигнала, он бы смотрел на Луну с надеждой, а не с ужасом.
Фран дотронулся до второго мальчика. Ход проснулся, и товарищ что-то шепнул ему. Ход повернул голову и уставился на Луну, как до этого делал Фран. Он слегка всхлипнул. Затем Мал издала булькающий звук, как если бы видела дурной сон. Она проснулась. Зани тоже открыла глаза, начала спрашивать, что происходит, а затем смолкла…
Все четверо неподвижно уставились через иллюминатор на лунный диск. Выражения лиц представляли собой четыре разные версии шока, так или иначе связанные с ужасом. Они переговаривались приглушенными голосами на тихом и мягко звучащем языке.
— У меня идея, — сказал Сомс ровным, безучастным голосом. — Смотрите.
Он встал. Капитан Моггз все еще спала, голова ее то опускалась, то поднималась. Она ничего не слышала, ничего не видела, ничего не могла сказать, подобно трем мифологическим обезьянам.
Сомс прошел вперед и сел в кресло пилота. Вернулся с биноклем. Он коснулся плеча Франа и предложил ему бинокль. Фран поглядел на него широко открытыми глазами, но не обратил никакого внимания. И снова повернулся к иллюминатору.
— Вы не знаете, что такое бинокль? — спросил Сомс. — Вот он. Я сейчас покажу.
Он настроил бинокль. Отличный прибор. Кольцевые горы видны совершенно отчетливо. Хорошо различимы даже светлые пятнышки на темной стороне терминатора — вершины гор, поднимающиеся сквозь тьму к солнечному свету. Вот Аристарх, и Коперник, и Тихо. Вот пустынные, безжизненные моря — равнины некогда жидкой лавы, выплеснувшейся, когда исполинские снаряды размером с целые города глубоко зарылись в лунный грунт. Луна выглядит побитой, изуродованной, опустошенной.
Сомс вновь тронул Франа за плечо и показал ему, как пользоваться биноклем. Мальчик взял его дрожащей рукой и поднес к глазам.
Зани закрыла лицо руками и вскрикнула. Казалось, будто она хочет выключить изображение, стоявшее перед глазами Франа. Ход тихонько всхлипнул.
Фран опустил бинокль. Заговорил с интонацией полного отчаяния. Посмотрел на Сомса с неприкрытой ненавистью в глазах.
Сомс вернулся к Гейл, оставив бинокль у детей. Его прошиб пот. Уселся рядом с Моггз, которая спала, клевала носом и ничего не знала.
— Когда образовались лунные горы? — резко спросил Сомс. — Интересный вопрос. Я только что получил на него ответ. Тогда же, когда существовали лошади с тремя пальцами и многочисленные ганоидные рыбы — на Земле и, может быть, на Пятой Планете.
