Андрей Левицкий - Кланы Пустоши
Кочевник снова осклабился:
– Семь.
– Чего-о?
– Дай взглянуть. – Туран протянул руку. – Дай топорик.
Беззубый ловко вытащил оружие из-за пояса, крутанул и вложил в открытую ладонь топорище, оплетенное кожаным шнуром.
Туран щелкнул пальцами по короткому лезвию и поднес топорик к уху. Развернул обухом к себе, тронул клевец. Взглянув на Ставро, сказал:
– Я бы дал пять монет.
– А ты откуда цену его знаешь? – усомнился великан.
Туран пожал плечами:
– На ферме многое узнаёшь. И на рынок мы с механиком нашим часто ездили. Он же и кузнецом был у нас, рассказывал, что да как. И еще Старик…
Великан оглядел топорик, взмахнул им пару раз. Достал из-под плаща кошель, отсчитал четыре монеты и проворчал:
– Хватит этого.
Капа выхватил у него деньги и, пятясь, нырнул в толпу.
– Побежал выпивку покупать, – усмехнулся Ставро, взвешивая топорик в руке.
– Ему цена монет пятнадцать, – сказал Туран.
– Да ну? С чего бы это?
– Я с одним человеком знаком был, Счина-Ленгу его звали. Ну или Старик. Он такой… из ума выживший слегка был. Но научил меня многому. Тут сталь хорошая. Если звон тонкий и…
– Счина-Ленгу? – перебил Ставро. – Воин Пустоши? Я знал его, очень давно. Что с ним теперь?
– Умер. То есть его убили вместе с сестрой по приказу Макоты.
Ставро помолчал – и вдруг протянул топорик Турану:
– Ладно, оставь себе пока. Идем.
Должно быть, время уже поджимало – теперь великан, расставив локти, пер через толпу, как танкер. Положив руки на пояс-патронташ, Туран спешил следом, и вскоре они выбрались на свободную площадку перед входом в «Бакен».
– В разговор не лезь, – шагнув в распахнутые двери, напутствовал Ставро.
Внутри звенели кружки, пахло ржавчиной и порохом. Почти все столы оказались заняты. К выгнутым наружу стенам зала были приварены косые балки, на них держался пол второго этажа, сделанный из рельсов с настеленными поверх листами железа. В дальнем углу протянулась стойка, за ней крутился чернявый мальчуган в грязном фартуке. Под одобрительные возгласы он жонглировал бутылками и глиняными стаканами, вертел, подбрасывал их и ловил за спиной, умудряясь при этом не расплескать ни капли. Кто-то из зала кинул ему мелкую монету.
Туран сразу признал в двух громилах с дубинками охранников заведения. Один подпирал спиной стену у входа, другой стоял возле крутой лесенки на второй этаж. Охранников должно быть больше, решил Туран, и тут же на ступеньках показался третий громила. Увидев Ставро, он кивнул.
На втором этаже, разделенном плетеными перегородками на отсеки, вышибала подвел гостей к двери с вырезанной на ней цифрой «3».
Дождавшись, когда шаги охранника стихнут, Ставро постучал – три раза, пауза, еще три, потом два. Тишина. Великан терпеливо ждал. Наконец лязгнул засов, и дверь открыл человек в запыленной брезентовой куртке. Окинув гостей взглядом, отступил.
Они вошли в небольшую комнатку, незнакомец сразу захлопнул дверь и задвинул засов. Здесь находились еще двое, мужчина и женщина; он стоял у окна, она сидела на лавке за столом. У мужчины на щеке виднелся след от пули – зарубцевавшаяся звездочка. Фигура под длинной курткой казалась необычной, какой-то угловатой, правое плечо больше левого.
Ставро, шагнув к столу, сверху вниз посмотрел на женщину. Турану она показалась ничем не примечательной – молодая, хотя и постарше его, худая, в меру симпатичная, темные волосы собраны на затылке рогаликом вроде тех, что пекла старая Брута на ферме. Взгляд спокойный – видно, что ей не впервой бывать на таких встречах. Сидит прямо, даже как-то гордо, руки лежат на столе, пальцы переплетены.
Человек со следом от пули на щеке повернулся к окну. Под курткой что-то лязгнуло. Когда он поднял руку и оперся о стену, механический звук повторился.
– Ян, – позвала женщина, вставая и развязывая тесемки плаща-дождевика.
Бесшумно, словно тень, по комнате скользнул второй мужчина. Подхватил плащ, перекинул через локоть и также бесшумно вернулся к двери. Под плащом на женщине были короткая туника и бриджи.
– Здравствуй, Ставро.
Хозяин «Крафта», бросив на стол шляпу, сел на другую лавку и сказал:
– Здравствуй, Знаток. Где проектор?
* * *Крючок с Дерюжкой удивленно подняли головы, когда хозяин влетел в ангар. Они уже водрузили запакованный в брезент ракетомет на сендер, с которого сняли заднее сиденье, и привязали к скобам на борту.
– Чё стряслось? – испуганно спросил Дерюжка.
– Шакаленка видел! – выпалил атаман.
– Этого… Турана? Он же сдох в буре.
– А вот не сдох! И… – Макота запнулся.
По радио бубнил неразборчивый голос, перемежаемый помехами. Вроде бандиты пока не слышали объявления небоходов. И может статься, еще не скоро услышат. В караване только один приемник – на «Панче», Захар в кабине его иногда включает. Надо будет запретить… или нет – в кузов к себе перетащить. Никто из его клана ничего без главаря толком не сделает, но сведения о поисках шакаленка и о том, какие деньги за него положили летуны, атаман все равно хотел оставить при себе.
– Короче, я щас за ним прослежу, – решил он. – Дерюжка, там за перегородками плащ лежал с капюшоном – сюда тащи, быстро, быстро!
Бросив отвертку, молодой со всех ног помчался в глубину ангара. Макота проверил оружие и взглянул на Крючка:
– Чёй-то ты на меня так уставился, когда про хлопца услыхал?
Лопоухий пожал плечами.
– Удивился просто, – сказал он ровным голосом.
– Удивился… Ну ладно.
Вернулся Дерюжка с плащом в руках. Подбежал, протянул хозяину.
– Едете обратно без меня. – Макота стал натягивать плащ поверх куртки. – Ящур с телегой на месте стоят, я поглядел. Заводите внутрь, грузите ящики. Все как было сказано: Крюк на телеге, Дерюга на машине. Заезжаете в трюм к нам, говорите Захару, чтоб сразу ракетомет на «Панч» ставил. – Атаман взял Дерюжку за шиворот и, притянув к себе, грозно уставился ему в глаза. – Слышь, и сидите там тихо-тихо! Чтоб ни звука, чтоб не напился никто, наружу не высунулся, к девкам местным не пристал, драки чтоб не было… Ты слухай внимательно: как возвернетесь, прикажешь, чтоб все вкруг «Панча» собрались, и речь толкнешь, вот эти мои слова. Скажешь: хозяин шибко злой был, строгий, пообещал, как на духу, если кто наружу полезет из трюма или шум подымет – он тому лично тесак в задницу затолкает и будет ковырять, пока насквозь не проковыряет. Захару скажи, чтоб торопился. Всем – чтоб наготове были выехать в любой миг. Ясно? Крюк, тебе все ясно?
– Ясно! – заверил Дерюжка, расправив плечи и выпучив на хозяина глаза. – Слушаюсь! Все понял! Так точно!
– Да, – глухо откликнулся Крючок от сендера.
– Хозяин, – жалобно протянул молодой бандит, – а скажи, зачем наготове быть? Куда спешим?
Спросил – и аж зажмурился, испугавшись, что Макота сейчас опять залепит ему по морде. Но атаман лишь оттолкнул Дерюжку от себя, приложил ладонь к сердцу и сказал задумчиво:
– Чую я, щас тут такое начнется… Чую. Валить надо будет по-быстрому и по-тихому. За подъемник заплатишь, держи. – Он швырнул Дерюжке монету, развернулся и зашагал к двери в створке ворот.
* * *Макота едва не упустил шакаленка со здоровяком в плаще, хорошо хоть помнил направление, в котором они шли, и сумел нагнать, когда парочка сворачивала за длинный ряд контейнеров, принадлежащих торговцам манисами. Здесь пахло гнилью, в загонах шипели ящеры, стояли кадки с арбузными корками, плавающими в скисшей мякоти. Продавцы закрывались: солнце сползало за горизонт. Заметив, как впереди взметнулись полы плаща из желтой кожи, Макота поспешил туда. Свой плащ он застегнул на все застежки, накинул на голову капюшон, в рот сунул трубку, но раскуривать не стал, лишь посасывал, ощущая на губах горечь табака, которым пропитался мундштук. Под плащом на груди висел обрез, на ремне – маузер Зияда; черный пистолетик атаман перезарядил и сжимал правой рукой в кармане.
Хотя открывать пальбу на Корабле, тем паче в Арсенале, он не собирался. Про местные порядки ему рассказывали. Кресты с распятыми ворами высились у борта, по дороге Макота дважды проходил мимо прокторов.
За контейнером открылась пустая площадка, на дальнем краю которой лежала цистерна с прорезанными окнами и дверями. Над цистерной, установленная на длинной штанге, скрипела на ветру вывеска: «Бакен». Рядом с основанием штанги дежурил вооруженный охранник.
Макота остановился. Шакаленок и великан в плаще шагали к цистерне не торопясь, но и не медленно, и вид у обоих был очень деловой. У шакаленка за ремнем топорик, на плече винчестер. Откуда такое ружье? – удивился Макота. Он прикусил мундштук, пытаясь сложить картину воедино. Шакаленок – с фермы на юге Пустоши. От нее до Корабля много-много дней пути. Мог у него быть знакомец здесь? Не мог. Значит, что получается? Хлопец сбежал в пустыню, и здоровяк в плаще подобрал его там, прежде чем он сдох в иловой буре. Подобрал и привез назад, на Корабль. Вроде ничего другого не придумаешь?
