Виктор Ночкин - Пищевая цепочка
Тварь описала круг около перепуганного стада и снова издала протяжный рык. Глупые жертвы ответили нестройным хриплым курлыканьем и ревом. Самый маленький из мутантов неуклюже склонился под ноги вожаку и впился неровными зубами в останки слепой собаки, которые перед появлением Твари глодал предводитель стада. Голод и жадность псевдоплоти оказались сильнее, чем страх — и перед вожаком, и перед опасным пришельцем. Воистину, нет в Зоне зверя глупее, чем псевдоплоть, но этот малыш отличался просто неимоверной тупостью.
Тут наконец вожак не выдержал и бросился на противника. Отчаянно ревя, вздымая тучи брызг, самец поскакал на Тварь. Он, вожак и предводитель, должен был сразиться за своих самок. Самки заревели, к их вою присоединился отчаянный визг малыша, которого вожак опрокинул в грязь. Детеныш верещал, ворочаясь в грязи и не выпуская из судорожно стиснутых челюстей кусок собачатины. Тварь подобралась, напрягла задние конечности… и прыгнула навстречу самцу псевдоплоти. Он обрушился на то место, где только что щерила челюсти Тварь — и его натиск пришелся в пустоту. Мутант покатился по земле, разбрасывая комья рыхлого грунта.
Тварь приземлилась в грязь позади вожака, прыгнула снова — теперь она оказалась посреди перепуганного стада, завертелась, вонзая клыки в податливые бесформенные туши, раздавая мощные удары, круша, опрокидывая, терзая отчаянно хрипящих самок. Те пытались сражаться, наугад били голенастыми паучьими лапами… Тем временем малыш выкатился из свалки и, увязая в грязи, побрел к противоположному берегу грязевой лужи. Собачье бедро с кусками гнилого мяса болталось в перекошенной пасти; слюна, перемешанная с болотной жижей, стекала по костям, от движения несуразного тела расходились тяжелые маслянистые волны. Вожак поднялся на ноги, рыкнул и бросился в копошащуюся посреди болота груду тел. Самки одна за другой тяжело опускались в грязь, где-то среди них, уже совсем неразличимая под слоем грязи, металась Тварь. Вожак споткнулся о вытянутую под слоем мутной воды тошую конечность самки, зашатался… из грязи перед ним вынырнула собачья голова Твари зарычала, показывая окровавленные клыки. Вожак заревел — больше от страха, чем от ярости — и рухнул на Тварь, вдавливая ее в грязь массивным туловищем. Острая ослепительная боль разорвала его мягкое брюхо, самец рванулся, но Тварь снизу держала крепко, она уже вгрызалась, втягивалась в необъятную тушу псевдоплоти. Вокруг шевелились, умирая, самки; липкая жирная грязь постепенно принимала из черного красно-коричневый оттенок — кровь, вытекающая из десятков ран, смешивалась с водой и тиной…
Маленький мутант с огрызком собачьей туши в зубах выбрался на берег, печально проблеял и шатаясь побрел прочь от болота. Он не мог оглянуться из-за устройства тела, его шейные позвонки были погружены глубоко в массивный торс. Да детеныш и не хотел оглядываться — ему было очень страшно. Поэтому он не видел, как разодралась спина вожака, полетели багровые ошметки — и наружу высунулась страшная окровавленная голова Твари.
Глава 18
— Чего ты еще придумал? — спросил Рожнов, когда Слепой увел его в темный угол склада. В голосе капитана сквозило недоверие. — Знаешь, твои штучки, может, и хороши где-то там… — «Долговец» сделал неопределенный жест рукой. Сталкеры, которые издали пожирали глазами капитана и Слепого, тут же зашевелились, Расписной склонился к Грибнику, эти двое стали шептаться — должно быть, пытались угадать, что сказал Рожнов.
— Ну, там, у вольных бродяг, — продолжал капитан. — А мы — «Долг», у нас все должно быть по закону. И поединок устраивать я не позволю. Это не закон, а самая настоящая анархия.
— Ну и что? — Слепой ухмыльнулся. — Ты даже не выслушал меня, а уже споришь. Может, то, что я предложу, не так уж страшно?
— Знаю я твои штучки, наслышан.
— Вот ведь, — притворно удивился Слепой, — все знают обо мне! Наверное, и анекдоты рассказываете, когда я отвернусь, а? Пришел сталкер Слепой в бар «Сто рентген»… Ладно, ладно, давай серьезно — и с самого начала. Что произошло ночью?
— Ну что, бухие сталкеры уснули, кто-то из них обчистил рюкзак жирного…
— А с чего вы все решили, что это был один из восьмерки? На склад мог войти кто угодно.
— Они бухали допоздна, ночью движение по базе прекращается. Да и вообще… как-то странно, если бы чужой. Представь себе: другой сталкер сидит неподалеку, ждет, пока на складе угомонятся, потом лезет… причем знает, в чьем рюкзаке сегодня праздник. Нет, это маловероятно, да и слишком рискованно. Если бы один из них проснулся, увидел чужого… Нет, нет, вряд ли. Не входил чужой.
— Правильно, чужой ждал снаружи, ему вынесли хабар, а в рюкзак Пузыря лазил один из этих. Они взяли хабар, скинули кому-то снаружи… Это несложно устроить. Улучил момент посреди пьянки, послал мейл: подойди туда-то, затаись и жди. Это не случайный прохожий, а? У вора есть сообщник снаружи, но вор здесь. И потом, прикинь: толпа начала собираться раньше, чем эти долговского координатора вызвали. — Слепой кивнул в сторону подозреваемых. Те переминались с ноги на ногу, ожидая конца разговора.
— А это ты к чему? — недоуменно нахмурился Рожнов.
— К тому, что кто-то пустил слушок о краже. Кто-то снаружи. Нужен был шум, чтобы тебе захотелось скорей решить дело, хотя бы и поединком.
— И какой вывод?
— Очкарик наверняка не виноват. Ну разве что виноват в том, что бухает не в меру, а после не слышит, когда ему в рюкзак чужой контейнер суют.
— Это я и сам понимаю. Но ты его хочешь на поединок угнать? Против этого бандита? Да ты погляди на Расписного! Это даже не поединок, у Очкарика никаких шансов.
— Ну да. Я думаю, Грибник с Расписным заодно, они и есть воры, но хабар не при себе носят. Ты же велишь после поединка следить за ними, верно? И на выходе обыск велишь устроить?… Я так и думал… Грибник, конечно, тоже это понимает. Значит, хабар они передали сообщнику, который пойдет с базы сразу после них. Ты его возьмешь на КПП. Есть, конечно, вариант, что это не Грибник с Расписным… Но, по крайней мере, на Арене никого зазря не пристрелят, разве этого мало? Ну ладно, хватит разговоров. Я думаю, твой парень уже на Арене побывал и сговорился, чтобы нам приготовили сцену. Тебе останется только потолковать с Арни, чтобы бойцам выдали пистолеты с холостыми патронами.
— А-а…
— Рискованно, я знаю. Но в случае чего вали на меня. Если обман откроется, скажешь: Слепой во всем виноват. Пусть меня выгонят отсюда с позором и запретят впредь являться на территорию «Долга». Я, знаешь ли, буду только рад. Не нравится мне у вас, скучные вы все.
— Значит, ты хочешь…
— Да брось, Рожнов, ты все равно ничего лучше не придумал. Значит, давай попробуем по-моему.
Потом Слепой радостно сообщил сталкерам, что уже уломал капитана, и все дружно побрели со склада наружу. Там бойцы «Долга» заставили толпу освободить дорогу и запретили плестись следом. Но у Арены тоже было людно. Арни с шутками и прибаутками объявил, что в его театре антракт, так что недовольные зрители как раз расходились, когда Рожнов привел группу подозреваемых. Арни Слепому никогда не нравился. Этот парень, распоряжавшийся боями на Арене, хотя и выглядел добряком, на самом деле отличался изрядным цинизмом. Сохраняя непроницаемое выражение добродушной курносой физиономии, он провожал на смертельные бои отчаявшихся парней, мог и подлянку устроить, к примеру, подсунуть пистолет с наполовину снаряженной обоймой, а то и вовсе «калаш» с парой патронов — Слепому говорили о таких номерах. Сколько бы в историях об Арене ни было выдумок, но рассказчики сходились в одном: что Арни способен на грязные шутки.
К тому же Слепого раздражала манера Арни вечно потирать ладони, поэтому он предоставил переговоры Рожнову. Тот тоже большого энтузиазма не испытывал, и кстати, задача была не из простых: разбитной Арни мог растрепать любой секрет, следовало убедить его придержать язык. Пока капитан толковал с распорядителем в соседней комнате, все маялись, Очкарик поминутно вздыхал, видно было, что ожидание дается ему с трудом. Даже Расписной не выпендривался. Наконец на пороге появился Арни — ухмыляющийся и потирающий ладони, как всегда.
— Ну, — бодро осведомился здоровяк, — кто у нас больной? Кому процедурки прописаны? Ты?… Или ты?… А, Расписной! Здорово, здорово… Я же тебе говорил, что если подсел на Арену, то не соскочишь. Помнишь, говорил, что ты еще вернешься? С кем тебе сегодня встречаться? Вот с этим? Ну, мужики, у вас и шуточки… Расписному трех таких нужно, чтобы хоть какой-то интерес был. Может, ему автомат дать? Как тебя, мужик?… Очкарик? А, ну да, я бы и сам мог догадаться… Очкарик, дать тебе автомат? Два! Два «калаша»! Чтоб интерес был!
— Уйми сквозняк, — посоветовал развеселившемуся Арни Рожнов. Капитану происходящее было очень не по душе, и потому хотелось скорее покончить с этим делом. — У нас не развлечение, так что интереса не требуется. Дашь по «макарову», как договорились.
