Владимир Васильев - Дети дупликатора
— Ты не видел этих орлов? — поинтересовался Храп, выуживая из рюкзака бутылку с водой.
— Которых? Тех, с оранжевым шмотником?
— Нет, — поморщился Храп. — Психа с ботаником. Он присосался к бутылке, но продолжал глядеть на Грека.
— Не, этих вообще не видел. Напившись, Храп протянул бутылку Налиму, утерся рукавом и задумчиво протянул:
— Интересно, куда они лыжи навострили? Не к перекрестку ли? Если туда — как бы они наших не повстречали.
— Ну, там Киргиз с Тучкиным, эти любому живо яйца отстрелят.
— Я уже отстрелил, — буркнул Храп неодобрительно. — Самого чуть не кастрировали. Надо будет Оцеолу на место сводить, может, следы какие остались.
— Вернутся — сводишь, — пожал плечами Грек. — Скоро уже должны, через два часа они снимутся и назад потопают.
— Будем надеяться, — вздохнул Храп. — А ты сам не глянешь?
— Да нет смысла, — виновато пожал плечами Грек. — Я ж не следопыт, просто сталкер. По Зоне ходить умею, а следы читать — увы. Сталкерам это ни к чему, вот и не учился.
— Жаль. — Храп поморщился и повернулся к Налиму:
— Слышь, доктор, может таблеток каких дашь? Таки начало мутить.
— Это от водички, — авторитетно пояснил Налим. — Так и должно быть. Ща баралгина какого-нибудь накопаю.
Налим и сам выглядел не блестяще, но у него по крайней мере не было сотрясения. Болела шея и кадык — куда-то в эту область Налима и стукнули.
Он пошарил в большой аптечке, нашел подходящий анальгетик и выдал Храпу сразу две таблетки.
— Ты бы полежал пару часиков, — сказал Налим ему. — Если легкое сотрясение, к вечеру должно полегчать. В крайнем случае — к утру. А вот если ушиб, к утру вряд ли пройдет. Но вроде не с чего ушибу-то случиться, подумаешь, «калашом» отоварили… Не под грузовик же попал!
— Умеешь ты утешить, — пробурчал Храп. — Если отрублюсь, вы хоть не суйтесь никуда больше. И наши как вернутся — всем отдыхать. Надо из черной полосы вырулить, и больше не косячить. И так уже перебор, не знаю как боссу докладываться буду. Как подумаю, что все придется рассказать как есть, аж селезенку в штопор скручивает. И ведь не соврешь, не промолчишь… Налим понимающе закивал:
— Это да… И моя яма с колом теперь уже выглядит цветочками. Извини, Храп, но так оно на сегодняшний день и есть.
— А я что, спорю? Все, отставить разговоры, я в горизонталь.
Храп ушел в угол и улегся на спальник. Голову он опускал нарочито медленно. Налим с одобрением на это поглядел и перевел взгляд на Грека.
— Давай-ка, пан сталкер, по стописят для успокоения нервов. Храпу лишнее, а нам с тобой самое то. Это я как доктор велю, если чё.
— Слушаюсь, доктор! — Грек пожал плечами и полез в рюкзак. — Доктора велено слушаться!
Киргизу, Тучкину и Оцеоле сегодня выпало куда меньше приключений, нежели оставшимся на Агропроме товарищам. Единственное, что хоть сколько-нибудь могло обеспокоить их в рейде, это недельный след химеры, на который неожиданно напоролся Оцеола рядом с одной из бесчисленных луж. След отдаленно напоминал отпечатки лап крупных кошек, однако форма и расположение пальцев, как уверял Оцеола, отличались, ну и с когтями там тоже какая-то своя хитрость имелась — Киргизу лень было вникать, он и не вникал, слушал что вещает Оцеола вполуха.
Как добрались до места, рассредоточились и принялись наблюдать. Киргиз на деле убедился, что выбранная им точка вполне подходит и для наблюдений, и для стрельбы, хотя второе пока не опробовал. Опыта вполне хватало, чтобы говорить наверняка.
Наблюдали в основном Киргиз и Тучкин, Оцеола периодически шастал от одного к другому. Нажелезке было практически безлюдно: всего один бродяга возник откуда-то из Болота, взошел на насыпь и ушел по шпалам на запад. А вот на дороге происходила довольно оживленная движуха.
Сначала от южной кромки Темной долины показалась группа хорошо экипированных ребят. Шли они уверенно и экономно — сразу видно, сталкеры из ушлых. Перед дорогой свернули и пошли параллельно ей в сторону Свалки. Киргиз ни секунды не сомневался: просто обходят Темную долину по безопасной трассе.
Потом в обратном направлении прошли двое, судя по оружию — военные. Может, военсталкеры, может просто бойцы, кто их разберет.
Когда Киргиз жевал бутерброды из сухпая, по дороге быстрым шагом не прошли даже, а прошествовали какие-то придурки, снаряженные кое-как — у одного был ярко-оранжевый рюкзак, у другого куртка такого кричащего салатового оттенка, что даже если отвести взгляд в сторону перед глазами продолжали стоять цветные пятна. Все у них было какое-то разномастное, от противогазов до обуви, Киргиз специально рассмотрел в оптику. Эти свернули на тропу в сторону Агропрома, так что и у оставшихся в лежке оставался шанс похихикать при их виде.
Потом случилась пауза; как раз пожаловал Оцеола. Возник, словно призрак, между двумя деревцами и прилег рядом с пенкой Киргиза, чтоб не маячить.
— Видал? — прошептал он. — Команда «Сделай мир ярче», блин! Странно, что у третьего не нашлось цветных штанов, как-то он на фоне остальных двоих бледновато смотрелся.
— Идиотов в мире много, — сдержанно отозвался Киргиз. — И, потом, что мы о них знаем? Может, они с кем-нибудь поспорили на миллион, что пройдут в этих попугайских нарядах через всю Зону и нигде не нарвутся.
— Так нарвутся же, к бабке не ходи! — напророчил Оцеола.
— Это их проблемы, — хмыкнул Киргиз. — Тебе-то что?
— Да так, — вздохнул Киргиз. — Просто удивляюсь, неужели совсем котелок у людей не варит? Зачем-то же изобрели камуфляж, разве нет?
— Что там брат Тучкин? — сменил тему Киргиз.
— Лежит, — сообщил Оцеола. — Тоскует. Часто глядит на часы.
— То есть, все нормально, — усмехнулся Киргиз. — Спасибо, успокоил!
— Всегда пожалуйста. А сколько времени, кстати?
— Ты часы по примеру Налима не носишь?
— Почему не ношу? — возразил Оцеола, демонстрируя запястье, на котором красовались незатейливые, зато надежные «Swiss Military». — Просто такое впечатление, что они или отстают, или вообще стоят.
— Нет хуже ждать да догонять, — понимающе кивнул Киргиз. — В порядке твои часы, на моих тоже без четверти два. Оцеола, органически не переносивший пауз и безделья, сокрушенно вздохнул.
— Посижу тут с тобой до двух, — сообщил он. — И к Тучкину пойду.
— Ты же лежишь. — Киргиз с хитрецой покосился на следопыта.
— Да какая разница… О, хочешь анекдот расскажу?
— Давай. Только не ори так, мы ж в засаде! — трагическим голосом напомнил Киргиз. Оцеола снизил громкость до еле слышного шепота и начал:
— Разговаривают два компа на тумбочке, один стоит в кредле, заряжается, второй просто лежит. Первый спрашивает, слушай, брат-компьютер, а что такое относительность? Второй ему отвечает: о, брат, это сложная штука! Вот гляди, я стою в кредле. Ты лежишь на тумбочке. Но ведь на самом деле мы оба висим! Киргиз усмехнулся:
— Забавно. Только это, по-моему, перефраз. В оригинале было про зеков. Мол, ты по камере ходишь, я на нарах лежу, но на самом-то деле мы оба сидим!
— А, — отмахнулся Оцеола. — Все придумано до нас. Ничего нового выдумать уже невозможно. Даже наши жизни, брат-Киргиз, перефраз многих жизней каких-нибудь древних египтян или, того хуже, питекантропов. Киргиз покосился на Оцеолу с уважением: надо же, каких слов знает!
— Ты, Оцеола, случайно с нашим ботаником за одной партой не сидел? — поинтересовался Киргиз с иронией.
— Нет, — ответил Оцеола с неожиданной грустью. — Я как в школу пошел все время с девчушкой одной сидел, Наташей звали. В четвертом классе она умерла, порок сердца. Я ее все эти годы защищал от уродов всяких. А потом всегда сам сидел, не мог больше ни с кем другим…
Киргиз решил не комментировать — у каждого человека, даже у самого заскорузлого боевика есть в душе уголок, где чисто и честно, и над этим нельзя ни шутить, ни подтрунивать. Потому что станет нечисто и нечестно, а это неправильно. Киргиз даже не слишком удивился, единственное что — он не ожидал, что Оцеола приоткроется здесь и сейчас. Как это было внезапно, без предупреждения и особого повода. Они долго молчали. Потом Оцеола поглядел на часы и сказал:
— Ну, я пошел к Тучкину. Через часик к тебе вернусь.
— Привет Тучкину, — миролюбиво проворчал Киргиз. Оцеола встал и вскоре пропал за деревьями.
За час по дороге протопал только бородатый дедок (Киргиз опять же в оптику рассмотрел), влача за собой довольно-таки несуразного виду арбу — эдакий дощатый поддон на велосипедных колесах, да с двумя оглоблями, за которые дед и тянул свою поклажу. В поддоне громоздились то ли мешки, то ли что-то подобное, даже в оптику было плохо видно.
«Вообще странно, — отметил Киргиз. — Вчера мы прошли в этом же месте, да и тут провели не меньше часа, и не видели ровным счетом никого. А сегодня прямо не почти заросшая травой колея, а чистый тебе проспект! Может быть, вчера было безлюдно по случаю воскресенья? Бред ведь, Зона не знает ни выходных, ни праздников, ни будней. Точнее, у нее любой день — будни. И тем не менее странно!»
