Сергей Антонов - Темные туннели
– Регулярная армия, – шепнул Толе Краб, уважительно кивая на рослых солдат в зеленом камуфляже.
Все они были в длинных тяжелых бронежилетах, на боку болтались стальные шлемы и свисали новенькие автоматы с подствольниками. Посреди зала стояла предлинная брезентовая палатка с надписью «Казарма».
Переходы на другую линию были превращены в настоящие крепости, и пограничные дозоры на них были усилены армейскими отрядами. Гражданских на станции вообще было маловато.
– А что тут… – начал было Толя и осекся.
Сам все понял.
Переходы с Краснопресненской были не просто на другую ветку – а на Красную линию. Пусть сейчас между давними врагами установился хрупкий мир, Ганза явно постоянно ждала от коммунистов подвоха.
Станция была на военном положении. Анатолия и Краба остановили для проверки документов не один и не два раза. Задерживаться здесь было точно нельзя. И выпускать Краба из поля зрения тоже. Боясь, что воришка сорвется и что-нибудь непременно стырит, а закончится все новым арестом, Толя буквально держал Краба за руку.
Но к тому моменту, когда они уходили с Краснопресненской, Краб с хитрым видом извлек из рукава фонарик, которого всего несколько минут назад у него не было и быть не могло.
– Мастерство не пропьешь, – щербато улыбнулся он.
Путники благополучно миновали следующий блокпост и вышли в туннель, ведущий на Белорусскую. Анатолий еще ни разу не путешествовал по Кольцевой, и все здесь ему было страшно любопытно. Первым, что бросалось в глаза, были надписи. Они размещались повсюду, где имелось свободное место, носили предупреждающий просто информационный характер. Требования приготовить паспорт с визой, оповещения о вступлении на территорию Ганзы чередовались с предупреждениями о возможном нападении мутантов. Особенно тягостное впечатление вызвала надпись, сделанная у входа в боковой коридор: «Будь внимателен! Здесь пропали без вести 24 человека». Вся надпись была выполнена белой краской, а цифра «24» – мелом; видно, приходилось менять ее слишком часто. Толя посветил фонариком в коридор. Не увидел там ничего особенного, но ускорил шаг – очень не хотелось стать двадцать пятым.
Оказывается, туннели Кольцевой, несмотря на свои относительную чистоту и сухость, тоже не были столбовыми дорогами. А может быть, подумал Толя, все эти люди пропали тут еще во время войны Ганзы с красными. Может, тут действовали партизаны. Похищали ганзейских языков и уводили в плен. А может, просто расстреливали где-нибудь в безлюдных уголках Метро.
По мере приближения к Белорусской размышления о надписях, взаимоотношениях левых и правых отошли на второй план. Сейчас Анатолия тревожили две проблемы. Он опасался того, что их могут узнать на блокпосту, где Краб так необдуманно полез в чужой рюкзак. Тут следовало молиться, чтобы часовые сменились. Другая проблема не могла разрешиться так просто. На пути к коридору Аршинова им придется пройти мимо места нападения червей.
В прошлый раз до цели тоже было рукой подать, а из-за; безглазых монстров пришлось сделать такой внушительный крюк, что и сейчас дух захватывало. Вот если бы раздобыть автомат! Анатолий чуть было не обратился к Крабу с этой просьбой, но вовремя опомнился. Последствия кражи оружия могли оказаться гораздо хуже, чем новая встреча с червями.
Выбравшись из туннеля на Белорусской-Кольцевой, Толя и Краб поднялись в переход на родную Замоскворецкую линию, прошли мимо статуй каких-то древних богов с автоматами и венками, пьедестал которых был обложен грибами, дохлыми крысами и другими подношениями, преодолели ганзейские пограничные пункты и оказались на второй Белорусской, бледном и чахлом двойнике кольцевой станции. Сейчас времени задерживаться тут не было. Главное, чтобы их не узнали…
Ни одного часового, дежурившего на блокпосту в прошлый раз, на месте не оказалось. Новый патруль проверял документы без особой тщательности. Причина столь наплевательского отношения к служебным обязанностям стала очевидна после того, как Анатолий перехватил встревоженный взгляд патрульного. Тот смотрел в туннель так, словно пытался различить во мраке цель, в которую следует разрядить всю обойму. Неужели все-таки черви?
Когда последний блокпост остался позади, Толя остановился, чтобы отыскать хоть какое-то оружие и не идти на червей с голыми руками. Нож… Кусок арматуры… Как на грех, ничего подходящего не попадалось. Когда попытка выкорчевать из цемента остатки какого-то рычага не принесла успеха, пришлось удовлетвориться единственным, что попалось под руку, – ржавым болтом.
Приближаясь к месту, где произошла памятная стычка с червями, Анатолий и Краб сбавили темп. Хотелось проскочить опасный участок как можно скорее, но воспоминание о том, что подземные твари чувствительны к вибрации, отбивало охоту побежать. Анатолий осветил вход в знакомую подсобку. Баррикада, наспех сооруженная из двери, осталась на прежнем месте.
О червях напоминали только многочисленные вмятины на поверхности двери и изрытая земля. Анатолий встал на рельс и осторожно приблизился к норе между шпалами – месту, где черви утащили под землю собаку. Остановился и швырнул болт на несколько метров вперед. Болт со звоном ударился о рельс. Толя затаил дыхание. Проползла невыносимо длинная минута, но черви так и не объявились. Тогда он подошел к болту, поднял и швырнул вновь. И еще. И еще.
– Знаешь, а я уже такое видел, – сообщил повеселевший вор. – В кинотеатре тогда работал. Как кино называлось, не помню. Сам понимаешь, не на экран я смотрел. Но лысого мужика, который тряпку к гайке привязывал и швырял ее, совсем как ты сейчас, хорошо помню.
Анатолий ничего не ответил. Он увидел знакомый боковой коридор и позавидовал памяти Краба. Сам-то он никак не мог припомнить, в какой последовательности и через какие промежутки времени следовало подавать сигнал фонариком. Азбука Морзе, черт бы ее побрал! Кажется, три короткие вспышки, три длинные и опять три короткие. Вроде так говорил Аршинов. Анатолий включил и выключил фонарик нужное число раз. Затаив дыхание, стал ждать ответного сигнала.
Прошла минута, две. Анатолий подал сигнал еще раз.
Никакого эффекта.
Почему он решил, что Аршинов должен находиться в своем тайном логове? Возможно, как раз в этот момент он пирует на Войковской в компании дружков-анархистов.
Когда Анатолий уже совсем отчаялся, в глубине туннеля вспыхнул фонарик. Толя не стал считать, сколько раз он мигнет, а просто бросился навстречу Аршинову.
– Ты? Почему здесь? Почему один? – изумился прапорщик.
– Западня. Предал нас энкавэдэшник. Я один остался. Ребята… Нет их больше.
Аршинов некоторое время удивленно смотрел на Анатолия. Затем подошел и крепко обнял:
– Совсем поседел, брат. Но это ничего. Главное, что живой.
Толя развел руками, набрал полную грудь воздуха, собираясь рассказать прапорщику все, что с ним приключилось, да так и не решил, с чего начать. Стоял, вспоминал все и чувствовал, как набухают глаза, как по корке из крови, грязи, машинного масла ползет предательская слеза.
– Так что же, задание провалено? – спросил у него Аршинов.
– Еще нет, – потряс головой Толя.
– Помощь не требуется? – подмигнул ему прапорщик.
Глава 17
Аршинов уверенно шел по знакомому туннелю, не включая фонарика, и рассказывал о последних новостях.
– Помнишь, Толян, я у тебя щупальцами интересовался? Так вот, никакие это не щупальца, а змеи. Подземные, понимаешь? Они сквозь грунт с такой скоростью чешут, что теперь ухо востро держать надо. Одну атаку мы отбили, но думаю, эта мерзость теперь с силами соберется и на нас опять попрет. Если автомат в руках и патронов достаточно – бояться особо нечего, но если ты один, да еще безоружный, в туннеле окажешься – пиши пропало. Из наших одного утащили так быстро, что и глазом никто моргнуть не успел. Непонятно только, откуда взялись вдруг. Один умник сказал, что, может, они это… мигрируют. Дай бог, чтобы он прав был. Потому что, если они сами не уйдут, мы с ними точно ничего не сделаем… Мда. Его-то они и схавали.
А Толе было достаточно просто слышать голос прапорщика, такой уверенный, такой домашний. Голос человека, который был надежным якорем, связывающим его с Гуляй Полем, с прежней понятной жизнью, который мог бы быть его другом и который все еще может-таки другом стать. Толя был уверен: отыскав Аршинова, он сделал даже не половину, а большую часть дела. Сознание того, что долю забот можно теперь переложить на надежные плечи, позволяло расслабиться от многодневного напряжения.
Он улыбнулся в темноту. Аршинов – настоящий, крепкий мужик. Он никогда не покажет удивления, а уж тем более страха. Даже о червях прапорщик говорит таким будничным тоном, словно служил с ними в одной части. Лучшей кандидатуры для похода на Корбута и его подопечных
