Владислав Жеребьёв - Я – обычный
С некоторых пор меня мучил один и тот же вопрос. Вот зараженный, он же шатун, он же бешеный, и, в конце концов, мертвый. Масса понятий, сливающихся в моей голове в одну картинку постоянной опасности. Был человек, работал, служил, скажем, в спецназе и был убивцем штучным, из тех, кого поискать. Заразился, преставился, ну или покусали его, и что потом? Сохранило ли его тело те навыки и умения, какими оно обладало при старой жизни? Это же мышечная память, иначе моторика. Выскочит сейчас какой-нибудь старый вояка да давай всех на лопатки укладывать. Не зря же снайпер, тот, когда жив был, все здание в одиночку вычистил? Профессионал.
– Осторожнее, – шепнул я было разогнавшейся напарнице. – Мысли у меня есть по этому мертвяку нехорошие. При жизни был крут, мог таким и после остаться.
– Хорошо, – Женя кивнула и замедлила темп.
Дальше пошла рутина. Каждый новый кабинет мы вскрывали с такими предосторожностями, будто разминировали автобус с детьми. Женя открывала дверь, а я шарил по сторонам, стараясь не подставлять спину под углы. Так продолжалось почти полтора часа.
– Что у вас там? – недовольно забубнила рация на поясе. – Я тут уже в сиденье врос, а от вас ни ответа, ни привета.
– Нормально, Марк, – успокоил я нашего водителя. – Рыскаем по зданию, ищем парня с винтовкой.
– На крыше не догадались посмотреть? – поинтересовался охранник. – Он же там сидел, наверняка и обратился там же.
Собравшись в холле второго этажа, мы втроем принялись обсуждать сложившуюся обстановку.
– С виду меньше, а сколько комнат, – сетовал Марик. – Ходим битый час без толку.
– Почему без толку, – удивился я. – Оружейку-то ты нашел?
– Нашел, – пожал плечами админ, – а толку? Дверь решетчатая, закрыта на замок. Пирамиды, правда, без запоров стоят, но толку от этого нет. Ключи-то где?
– На крыше, – решил я. – Марк дело говорил. Был парень снайпером, сидел на верхотуре, наверное, и после смерти туда потянуло.
– Думаешь, ключики с собой прихватил?
– Почти наверняка.
Пыхтя и спотыкаясь, пошли вверх по лестнице, и даже ведь не устали толком, а напряжение и постоянное ожидание подвоха сказывались. На площадке третьего этажа обнаружили лестницу, ступенек пять, железные скобы, вмурованные в стену, которая заканчивалась массивным деревянным люком, ведущим на крышу.
– Кто первый? – поинтересовалась Женя. – Сценарий а‑ля «дамы вперед» в этом случае не прокатывает.
– Я полезу, – отмахнулся я. – Вы лучше дверь на третий этаж держите, а ну как наш нежданный там гуляет. Вот будет смеху. Спускаюсь, а вы все погрызены.
– Сам будь осторожнее, – кивнул Марик, но совету моему внял и встал лицом к выходу на этаж.
Уцепившись за скобу, я начал медленно подниматься наверх.
Господи, как же страшно. Руки, липкие от пота, начинают скользить, и, чтобы не упасть, приходится все сильнее и сильнее сжимать кулаки. Мурашки по затылку бегают, да такие, что ощущаю прямо. Потянул носом воздух. Вроде бы и не так отвратно пахнет, да там крыша, вполне могло и ветром выдуть.
Плоская крыша, покрытая черным то ли рубероидом, то ли битумом с ним вперемешку, выступ вентиляционной шахты да стул. Вот, кстати, и винтовка, из которой покойный снайпер так метко палил по шатающимся и смердящим трупам, но где же он сам?
Рывком выбравшись наружу, я перехватил поудобней автомат и, тихо переставляя ноги, принялся обходить крышу. Мысль о моторике профессионального бойца, что, наверное, и салфеткой убить мог, не оставляла меня ни на минуту, заставляя бухать и так неспокойное сердце. Небольших квадратных выступов, с метр высотой, выходов вентиляционных шахт с узкими зарешеченными окошками на крыше было четыре. За каждым из них без труда мог уместиться крупный мужчина с автоматом, ну или без него, тут без разницы. В любом случае, если что-то пойдет не так, мне не поздоровится. Резкий, стальной звук, как будто цепь дернули, раздался с дальнего конца крыши и заставил меня рухнуть вниз. Раз, другой, третий, будто большая злая собака, молча, но упорно рвется с железной привязи, но цепь крепкая, не хочет отпускать зверя.
Поднявшись на ноги, я отряхнул куртку и брюки и, огибая источник звука, заглянул за угол. В дальнем конце сидел он. Да, именно сидел, сложив ноги по-турецки и раскачиваясь из стороны в сторону. Крепкий, коренастый, с черными синяками под глазами и отсутствующим взглядом. Звук шел от наручника, которым покойный, видимо перед самым обращением, пристегнул себя к кольцу, вмонтированному зачем-то в крышу кем-то из строителей. Бешеный размеренно, будто маятник, раскачивался из стороны в сторону, наручник на правой руке клацал, возвращая шатуна на обратную траекторию, и так повторялось раз за разом. В нескольких шагах от сидящего лежал блокнот, придавленный камнем.
– Эй, – я помахал рукой, осторожно подходя поближе. – Ты меня понимаешь?
Мертвый снайпер на минуту замер, повернув ко мне лицо, и вновь принялся раскачиваться, скрипя железом.
Подойдя к блокноту, я снял с него камень и развернул на первой станице.
«Привет, парни, – начал читать я мелкий убористый почерк. – Не дождался я вас. Много передумал, многое себе простил, еще за более многое возненавидел, но смерти не боюсь. До конца, правда, не верю, что в мертвяка ходячего обращусь, но если будет такое, не пожалейте патрона. Сам себя убить не могу, так как грех это, а дальше и вовсе не получится. Ключи от оружейки найдете на втором этаже, в два-дцать первом кабинете, за сейфом. Зачем их там спрятал, сам не пойму. Если добрые люди придут, пригодится, а уж если злые, то сами найдут, без меня. Спасибо вам, и удачи».
Сердце кольнуло, мерзко так, остро. Человек, или мертвец, сидевший передо мной, был, пожалуй, сильнее всех, с кем мне пришлось пересечься по жизни. Сильнее телом, сильнее духом. Даже умирая, он о других думал, о тех, кто ему правильными казался. Ключи припрятал, винтовку отложил, да еще себя на всякий пожарный наручниками пристегнул, чтобы жизнь живым не осложнять. Вот это человек!
Подойдя еще на пару метров, я припал на колено и попытался поймать взгляд мертвеца. В следующий момент, который я запомню на всю оставшуюся жизнь, шатун вдруг замер и поднял на меня взгляд. Мертвые глаза смотрели пристально, будто сквозь меня, делая в теле дыру и заставляя кутаться от набежавшего озноба. Рука снайпера, та самая, что не была пристегнута, вдруг медленно поползла вверх и указательный палец нацелился мне в грудь. Секунду поколебавшись, мертвец согнул руку и уперся пальцем в лоб, потом на меня, потом в лоб и застыл в ожидании.
– Господи. – Я попытался сглотнуть. – Ты… – Палец указывал не на грудь, на автомат. Сначала на автомат, потом на лоб. Снова на автомат, снова на лоб. Живой снайпер просил не пожалеть для него патрона, мертвый напоминал.
Несколько раз глубоко вздохнув, я наконец справился с накатившим на меня приступом паники и смог здраво мыслить. Да, черт возьми, не только я. Мертвец, сидящий передо мной, все понимал. Он не мог говорить, не мог нормально двигаться, по венам его больше не текла кровь, прогоняемая давно уже мертвым сердцем, но он каким-то образом жил. Жил в противоестественной, ужасающей форме гнилого мяса и костей, в его черепной коробке сохранялась мозговая активность, и он хотел умереть.
– Ты стрелял? Нашел его?
Прежде чем спуститься, я подхватил со стула слишком маленькую, на мой взгляд, снайперку и теперь протягивал ее через люк в руки девушки.
– Нашел, – кивнул я и принялся спускаться вниз.
Приняв из моих рук оружие, Женя как по написанному затараторила:
– Снайперская винтовка, укороченная, она же СВУ. Дальность прицельной стрельбы восемьсот метров, патроны калибра семь шестьдесят два, как обычные, так и снайперские. Состоит на вооружении спецподразделений и частей внутренних войск МВД. Предназначена для уничтожения появляющихся, движущихся, открытых и маскированных одиночных целей. Винтовка является самозарядным оружием, прицельный огонь ведется одиночными выстрелами.
– Откуда ты все это знаешь? – поразился Марик.
– Папа охотник. – Показав нам язык, девушка принялась с нездоровым воодушевлением осматривать трофей.
– Двинули, – вздохнул я, – потом на новую игрушку налюбуешься. Снайпер записку оставил посмертную, указал месторасположение ключей, так что сейчас ноги в руки и вперед. Другое меня смущает. Откуда здесь столь серьезный агрегат нарисовался. Ну не притащил же его покойный с собой?
Говорить о минутном проблеске сознания у мертвеца на крыше я почему-то не стал. С тупыми, смердящими монстрами воевать проще. Нажимаешь курок без зазрения совести и чувствуешь себя санитаром леса, а если понять, что перед тобой пусть отвратительный, но разум, вряд ли у нормального человека рука поднимется. Позже Марку расскажу, решил я про себя, спускаясь вниз по лестнице, а сейчас тяжелый физический труд. Успокаивающий и облагораживающий.
