Владимир Зырянцев - Люди Края
— Что, там предлагаешь скрыться? — в раздумье пробормотал Гхон. — Ну на какое-то время, может быть… Что ж, давай попробуем.
Пока бежали к дому, в них принялись стрелять. Один разряд ударил слева, другой справа. «Сейчас накроют, — мелькнуло в голове. — Сейчас не промахнутся…» В это время в доме что-то оглушительно загрохотало, словно заработал отбойный молоток, и выстрелы сзади прекратились. Под этот грохот Кала и Гхон вбежали в приоткрытую железную дверь, которая тут же сама захлопнулась и закрылась на несколько засовов.
Грохот слышался сверху, с чердака. Гхон поднялся туда и обнаружил мистера Пермаршера, лежавшего у амбразуры; рядом стояла корабельная противометеоритная пушка. Гхон заметил, что чердак сделан из керамита и здесь имеется еще пять амбразур; возле одной из них стоял крупнокалиберный пулемет. Возле каждой амбразуры имелся экран, на который выводился вид с наружных телекамер.
— Вот вы надо мной смеялись, а я всегда знал, что этим кончится, — не оборачиваясь, сказал хозяин. — Что какие-нибудь гады сюда явятся. Если у тебя есть что-то ценное, всегда жди какого-нибудь гада в гости. А тут такая планета… Давай, ложись к пулемету и следи за всеми экранами. Если явятся с другой стороны, куда пулемет не достает, возьми бластер вон там, на полке.
— Слушайте, мы еще можем отойти к лесу, — предложил Гхон. — Будем прикрывать друг друга, оторвемся от них.
— Нет, я отступать не собираюсь, — заявил мистер Пермаршер. — Не для того я сюда летел, чтобы… Ага, вот он где крадется!
С этим возгласом он нажал на спуск, и пушка с грохотом выплюнула заряд протонов.
Теперь, когда она все объяснила и ответила на сто вопросов (зачем врала про экскурсию и не сказала правду с самого начала, и почему не предупредили моих папу и маму, и моих тоже, и почему не взяли их с собой, и куда мы идем, и где будем спать, и что есть), они шли быстрее — так быстро, насколько позволял лес. Тропы здесь уже не было, но люди изредка ходили: может, Соренсен или Дьюк во время своих экспедиций, а может, охотники. То и дело приходилось огибать огромные упавшие стволы или густые заросли трондилиума, но направление они не теряли: Люсинда уверенно чувствовала стороны света. Как-то само собой получилось, что после рассказа на Родниковой поляне она пошла впереди группы. С ней были мальчишки постарше. Они ломали торчавшие поперек дороги ветки, раздвигали кусты и при этом старались производить побольше шума, чтобы отпугнуть мелких хищников, которых в лесу хватало. Бластер Норма тоже отдала девушке, а сама шла позади с малышами, на ходу рассказывая им сказки и истории, которых знала множество. А совсем в хвосте, замыкая шествие, двигался доро. Норма знала, что те, кто будет их преследовать (а они обязательно это сделают), обладают собачьим чутьем и упрямством носорога. Поэтому она послала Чаку идти сзади и уничтожать их следы и запахи.
На первом привале после поляны у нее состоялось короткое, но бурное объяснение с Люси. «Я понимаю, что ты хотела меня спасти, и я благодарна, поверь, — сказала девушка (малыши в то время еще не совсем устали и играли в прятки, а старшие за ними присматривали). — И я понимаю, что у тебя тогда не было времени, чтобы все объяснить. Но почему ты ничего не сказала, когда я вас уже догнала? Хоть словечко, хоть намек!» «А что бы ты сделала? — спросила создательница „мотыльков счастья“. „Побежала бы разыскивать отца, — не раздумывая, ответила Люсинда. — Он наверняка полез в самое опасное место, и что с ним теперь?“ „Я понимаю, да, я виновата, — сказала Норма Хайек. — Я всего лишь делала то, что считала необходимым и что могла успеть. И я не слишком считалась с тем, что подумают об этом другие: ты, эти дети, их родители. Но как ты думаешь, твой отец был бы рад или нет тому, что ты сейчас здесь и жива?“ Девушка сразу не ответила, а потом привал кончился, и стало не до разговоров.
Чем дальше углублялись они в лес, тем больше вокруг становилось голодных внимательных глаз, тем чаще шуршало в кустах. В какой-то момент, почувствовав приближение какого-то крупного хищника, Люсинда вынула бластер да так потом и шла, сжимая его в руке. Однако до стрельбы пока не доходило: всякий раз, когда ветки кустов начинали подозрительно колыхаться, или когда близко над их головами мелькала большая тень, или стая не в меру смелых сигурлов приближалась, прыгая с ветки на ветку, Люсинда посылала им мысленный приказ убраться с дороги. Она знала, что обладает этим даром, и иногда пользовалась им во время прогулок, но не знала, насколько он силен и на сколько хищников сразу может подействовать.
Спустя несколько часов пришлось перестроиться: малыши устали и больше не могли идти. Старшим мальчишкам пришлось взять их на закорки. А тут, как нарочно, впереди показался крутой спуск в огромное ущелье. Здесь, чтобы не упасть, приходилось цепляться руками за кусты или просто за землю. Конца спуску не было видно, все устали, а потому обрадовались, оказавшись наконец на дне ущелья, по которому с шумом несся поток. Малыши скатились с плеч носильщиков и с визгом устремились к воде. Норма едва успела их удержать — воду надо было еще попробовать. Не все источники на Никте годились для питья: в этих местах было много урана, свинца, ртути и прочего добра. Однако, попробовав воду, она убедилась, что пить ее можно.
Пока дети пили и плескали воду друг на дружку, Норма с Люсиндой отправились на поиски переправы. Она нашлась в сотне метров ниже по ущелью. Здесь через поток лежало огромное дерево, сваленное ударами резака.
— Видно, кто-то из наших здесь уже был, — заметила Люсинда. Это были первые слова, сказанные ей Норме после объяснения на привале, и мастер обрадовалась им, словно известию о близкой помощи.
— Да, наверно, — согласилась она. — Но ты посмотри, какие зарубки — ну и силища! Интересно, кто из наших смог такие сделать?
— Может, Дик Фрэнсис? — предположила Люсинда. — Вряд ли… Такие мог бы сделать Питер — ну, Питер Мельник, помнишь? Вот бы кто мог нам сейчас помочь.
— Да, он смог бы, — ответила Норма.
Она промолчала о том, что вызывала разведчика и даже установила контакт — не хотелось подавать девушке надежды, которые могли оказаться напрасными. Вместо этого она спросила:
— Как ты думаешь, дети здесь перейти смогут?
— Думаю, смогут, надо только перила сделать, — сказала Норма.
Перила они изготовили из разрезанных на части и затем крепко связанных простыней. Переправа затянулась: каждого малыша они сопровождали сами, боясь доверить это даже Матвею с Борисом. А когда наконец все перебрались на другой берег, их ждало новое испытание: подъем, такой же крутой, как и спуск перед этим. Тут у малышей кончились и силы, и терпение. Норма и Люси их и уговаривали, и подгоняли, и сами вели или несли; казалось, это никогда не кончится.
Люсинда не чувствовала под собой ног, когда с Сюзанной Ли на плечах выбралась, в конце концов, на ровное место. Выбралась — и остановилась: прямо перед ней стоял готовый к прыжку лерд. Она попробовала мысленно отогнать его, но усталость мешала сконцентрироваться, ничего не получалось. Лерд плавно помахивал короткими острыми крыльями, эти взмахи делались резче — хищник был готов к нападению. Хорошо хоть Сюзанна утомилась и уснула у нее на плечах — ее крик мог ускорить события. А так у нее еще оставалось несколько секунд. Медленно, плавно она достала бластер, который на время спуска и подъема засунула за пояс, навела его на лерда — и тут вспомнила предупреждение Нормы о том, что оружие, возможно, не заряжено. А что, если его энергии не хватит для выстрела? Сзади послышалось пыхтенье: на обрыв взбирался Борис. Лерд еще раз взмахнул крыльями и прыгнул. Она нажала на спуск.
— Что, снова протестуешь, Генрих? Молодец, так и надо, протестуй. Только держись немного в стороне — и мне обзор не будешь загораживать, и тебя не заденет. А я не хочу, чтобы тебя задела шальная пуля, слышишь, Генрих? — произнес тот, кого Генрих Рейтер привык называть Оливером, внимательно оглядывая улицу, по которой они шли.
— Я требую, чтобы вы прекратили беззаконие и отозвали своих людей! И прекратите называть меня Генрихом! — Голос мистера Рейтера дрожал и срывался временами в предательский фальцет, но с потрясением, которое охватило его в первые минуты вторжения, чиновник справился.
Это далось ему нелегко: до сих пор Генриху Рейтеру не приходилось видеть, как убивают людей. А здесь убивали непрерывно и беспощадно. Истребление началось с первой минуты, когда охранники, преодолев сопротивление группы поселенцев во главе с мэром, ворвались в поселок. Мистер Оливер — точнее, Предиш — напутствовал их такими словами:
— Идите, ребята, очистите эту благодатную землю для новых всходов! Молодых старайтесь захватить, особенно парней, но девушки тоже сгодятся. Но в первую очередь меня интересуют дети. Чтоб ни один ребенок не погиб и никуда не делся, ясно?
