Алексей Калугин - Мечта на поражение
Своего провианта у Журналиста не было, и от предложенной Вервольфом банки бобов с говядиной он не отказался. Дернул кольцо, подождал, пока еда разогреется, снял крышку, поставил банку перед собой и стал есть, держа ложку в руке, а банку придерживая краем ступни.
– Так что у тебя с рукой? - снова приступил к расспросам неуемный Рикошет.
– Все в порядке, - глядя в банку ответил Журналист.
– Может, у тебя ее вообще нет? - грубовато и совсем уж не смешно пошутил Вервольф.
Журналист и не стал смеяться.
– Может, и нет, - ответил он. - Тебе-то что за дело?
Гупи ел молча. Без настроения. У него закончился кофе. А без кофе - какая ж это еда? Так, одна физиология. Продукт - туда, продукт - сюда… В общем, круговорот веществ в природе - и не более того.
Первые зомби потянулись, когда почти все подзаправились. Один только Муха все еще ковырялся палочками в пакете с лапшой. Мертвяки шли быстро, двумя группами, не обращая внимания на свисающие с веток мочала.
– Знаешь, почему хорошо быть мертвяком? - спросил Вервольф у Шрека.
– Разве это хорошо? - удивился американец.
– Я тебя спрашиваю не хорошо это или плохо, а знаешь ли ты, почему это хорошо?
– Не знаю, - покачал головой Шрек.
– Потому, что тебе уже все по фигу, - выдал дежурную шутку Вервольф. - И сам же рассмеялся.
А вот Шрек, похоже, шутку не понял.
Он поднял винтовку и тщательно прицелился.
– Погоди! - остановил его Журналист. - Эти идут в Дэд-Сити. Может, пройдут мимо. Стреляйте только в тех, кто станет проявлять к нам интерес. Вот если зомбированные сталкеры появятся - тех нельзя близко подпускать.
– Слушай, - обратился к Журналисту Вервольф. - А мертвяки сексом занимаются?
– А почему тебя это интересует? - спросил Журналист.
– Ну, так просто, - смутился Вервольф. - Любопытно…
– Просто любопытно? - Журналист даже и не подумал скрывать недоверие.
– Ну, тут дело такое… - Вервольф коснулся пальцами края каски, вроде как поправить хотел. - В общем, один мой дружок… Сало, тот самый, что на растяжку Гупи налетел… В общем, он мне рассказывал, что как-то раз с одной зомби сексом занимался. Она совсем свежая была, только с дыркой в голове. И, вроде как, сама тоже была не прочь… Это Сало так говорил…
– Подобные действия называются некрофилией, проходят по разряду сексуальных извращений и, между прочим, караются законом, - назидательно заметил Гейтс.
Один из мертвяков отделился от группы и, то и дело вскидывая руки вверх, направился в сторону поляны, на которой обосновались сталкеры.
Вервольф поднял дробовик и одним выстрелом снес мертвяку голову.
Потеряв способность ориентироваться в пространстве, зомби налетел на дерево, упал, да так и остался лежать. Только, как и прежде, время от времени руки вверх вскидывал.
– Ты не прав, Билл, - Вервольф передернул затвор. - Некрофилия - это когда с настоящим покойником. А тут - живой.
– Кто живой? - переспросил Гейтс.
– Мертвец.
– Раз мертвец - значит, некрофилия.
– Слушайте, вам, что, больше поговорить не о чем? - презрительно скривился Муха.
– А о чем? - посмотрел на него «грешник».
– Да из тебя, Вервольф, раньше вообще двух слов не вытянуть. А тут вдруг поговорить потянуло. И не о чем-нибудь, а о сексе с покойниками.
– Ну, значит, настроение у меня такое, - благостно улыбнулся «грешник» и полез в карман за сигаретой.
– Ну, Вервольф…
– Все нормально, - успокоил Муху Журналист. - Это - «Дятел».
– И что, - Муха с опаской посмотрел на «грешника», - Вервольф совсем свихнуться может?
– Нет, - сделал отрицательный жест рукой Журналист. - На таком расстоянии Радар для человека не опасен. Но некоторые изменения в поведении происходить могут. Кто-то может слышать голоса…
– Серьезно? - вскинул голову Рикошет.
– А ты уже слышишь?
– Ну, вроде того…
– Чьи?
– Не знаю… Да и говорят они неразборчиво.
– Ну, надо же! - в сердцах хлопнул ладонью по коленке Муха. - Попали!
– Тихо! - вскинул руку Гупи. - Идет кто-то!
Все затаились и затихли.
Чем хорош Ржавый лес - тем, что просматривается далеко. Свисающие с веток космы ржавого мочала почти не закрывают обзора.
Метрах в пятидесяти от поляны качнулась ветка.
Из-за дерева вышел человек.
Рикошет приложил к глазам бинокль.
– Мать честная… - едва слышно произнес он. - Это ж Живоглот.
– Точно, он, - согласился Муха.
Гейтс поднял винтовку и тщательно прицелился.
– Да ты что! - зло глянул на него Рикошет. - Это ж наш сталкер, из «Монолита»!
– Уже не ваш, - процедил сквозь зубы Журналист. - Стреляй, Гейтс.
– Я тебе выстрелю! - Рикошет прижал ствол винтовки Гейтса к земле.
– Он зомбирован Радаром.
– Да все с ним в порядке!
Сталкер, которого Рикошет назвал Живоглотом, услышал голоса и повернулся в их сторону.
– Эй, Живоглот!.. - приподнявшись, махнул рукой Рикошет. - Ты как тут оказался?
Не поднимая автомат, Живоглот нажал на курок и веером, от пояса, выпустил всю обойму.
Одна пуля чиркнула по каске Рикошета, другая угодила в бронежилет.
– Сдурел, Живоглот! - истерично завопил «монолитчик». - Это ж я! Рикошет!
– Ну, дурак, - вроде как с сочувствием даже покачал головой Журналист.
Он сидел за деревом, привалившись спиной к стволу, и ждал, чем все закончится.
Живоглот перезарядил автомат и снова открыл беспорядочную стрельбу по тому месту, где залег Рикошет.
Как только зомбированный сталкер выдернул из автомата пустую обойму и полез в подсумок за новой, Гейтс приподнялся на одно колено и выстрелил ему точно меж глаз.
– Все.
– Живой? - посмотрел на скрючившегося на земле Рикошета Журналист.
– Вроде, - не очень уверенно ответил тот.
– У дураков свое счастье, - мрачно изрек Журналист.
– Это ты про кого? - насупился Рикошет.
– Не про тебя, - заверил его Журналист.
– Жалко Живоглота, - приподнявшись, Рикошет посмотрел туда, где упал подстреленный сталкер. - Хороший был мужик.
Сказал и как-то странно двинул плечами, будто лопатки хотел вместе свести.
– Вот же… Черт…
Рикошет подхватил валявшийся на земля сучок, засунул его конец под бронежилет и принялся отчаянно скрести спину.
– Что с тобой? - почуял неладное Гупи.
– Не знаю… - Рикошет еще интенсивнее задвигал палкой. - Чешется жутко…
– Давно?
– Да нет…
– Раздевайся.
– Зачем?
– Раздевайся, тебе говорят.
– Да все в порядке.
– Ну, и иди к черту, - отвернулся Гупи.
– Ладно…
Рикошет кинул палку, расстегнул разгрузочный жилет, снял куртку и стянул через голову бронежилет.
– Ох, и не хрена себе! - только и произнес, взглянув на спину Рикошета, Вервольф.
Вся спина «монолитчика» была оплетена паутиной из толстых, едва ли не в палец толщиной, похожих на синие, распухшие вены, вздутий. Странные образования пульсировали, как будто внутри них кто-то двигался. С левой стороны подкожные вздутия перебирались на плечо и, частично, на грудь. И кровоточили в тех местах, где Рикошет скреб их палкой.
– Ну, что там, - вывернув шею, «монолитчик» попытался посмотреть себе на спину.
Муха протянул палец и осторожно надавил на одно из вздутий.
– Ты что, сдурел! - ударил его по руке Гупи.
– По-моему, это какой-то паразит, - не очень уверенно предположил Муха.
– А, по-моему, это то, что уже не лечат, - поставил свой диагноз Вервольф.
– Как ты вообще себя чувствуешь? - спросил Рикошета Шрек.
– Да, нормально, - ответил тот. - Только чешется…
– Еще бы, - мрачно хмыкнул Вервольф. - Чтобы такое - и не чесалось…
– Да что там, в конце-то концов? - воскликнул уже всерьез напуганный Рикошет.
– Тихо, тихо, - успокаивающе похлопал его по плечу Гупи. - Ща во всем разберемся, - он посмотрел на Журналиста. - Что ты об этом думаешь?
– Я согласен с Вервольфом, - ответил тот. - Попытайся вспомнить, где и в какое дерьмо ты вляпался.
– Да не было ничего!
– Ну, значит, ты с этим родился.
– Он к стене спиной прислонился, - вспомнил Гупи.
– К какой стене?
– Ну, там, в Дэд-Сити… Мне сразу она не понравилась, нехорошая квартира.
– Та, из окна которой Гейтс снайперов снимал?
– Нет, та что за стеной. Дверь в которую не открывалась.
– А при чем тут дверь?
– Не знаю… Но это нехорошо.
– А еще кто-то долбился в дверь с другой стороны, - напомнил Вервольф.
– Полтергейст, - сказал Журналист.
– Но, полтергейст-то, вроде бы, не заразный, - не очень уверенно заметил Муха.
– Зато злой, как зараза, - усмехнулся Вервольф.
– Не заразный, но порчу навести может, - сказал Журналист.
– Так, значит, у Рикошета на спине - это порча?
– Не знаю, - покачал головой Журналист. - Но, точно, какая-то гадость.
