Сергей Антонов - Рублевка-2. Остров Блаженных
«Матросская тишина» осталась далеко позади. Толик понял, что гонит «вездеход» слишком быстро, и сбавил скорость. Чтобы там ни считала судьба, а испытывать ее не стоит. В любой момент можно врезаться в какую-нибудь из рухнувших дорожных конструкций или сверзиться в яму, которая окажется больше, чем остальные. К тому же не помешает сориентироваться. Ехать ведь можно и совсем не в ту сторону. Томский еще раз сбавил ход, поднял руку и взглянул на компас. Вовремя. Чтобы не отклониться от нужного направления, требовалось свернуть.
Нужный поворот нашелся через пятьсот метров. Узкая, окаймленная по обеим сторонам руинами домов улица быстро закончилась. Она вывела на эстакаду. Пришлось сбросить скорость до минимума. Слишком велик стал риск свалиться вниз – прямехонько на железнодорожные вагоны, застывшие под эстакадой.
Анатолий полностью отрешился от всего, что не касалось дороги. Пока не стемнело окончательно, требовалось выжать из «вездехода» все, на что он способен. Отвоевывать у мертвого города километр за километром. Сокращать расстояние до цели. Так было в его жизни всегда, так будет и сейчас.
Перед самым концом эстакады Томский чуть было не свел на нет все достижения последних часов – едва успел затормозить перед огромным проломом в дорожном покрытии. Передние колеса «вездехода» застыли всего в нескольких сантиметра от края дыры.
Толик перевел дух и почувствовал прикосновение к своим пальцам. Это Носов пытался отлепить их от руля.
– Все нормально, Толян. Все нормально. Тебе просто надо передохнуть.
– Согласен, – деревянным голосом ответил Толик.
– Вот и чудненько. Впереди туннель. Прежде чем туда соваться, надо бы его обследовать. Оставайтесь вдвоем здесь, а мы с этим пареньком заглянем внутрь.
– Валяй.
Томский спрыгнул с машины и заглянул в провал. Видок был еще тот – яма, ощерившаяся по краям ржавой арматурой, была достаточно большой для того, чтобы «вездеход» вместе с командой рухнул с высоты пяти метров на груду какого-то металлолома.
Толик сел, прислонившись спиной к заднему колесу, и молча наблюдал за тем, как Носов с напарником идут к туннелю. Если он окажется заваленным, придется расстаться с машиной, спуститься и топать дальше на своих двоих. Жаль будет расстаться с последним подарком Креста, «вездеход», несмотря на неказистый вид, хорошо зарекомендовал себя. Было бы просто чудно с шиком подкатить на нем к Жуковке: «Здрасте, мы из Метро. Позвольте представиться – Томский. Не найдется ли у вас лекарства от бронхита мутантов? Ах, есть. Прикажете получить? Спасибочки. Нет, задержаться не можем. Дела. До свидания. Если будете у нас, обязательно загляните на Станцию имени Че. Выпьем, закусим, поговорим о том, о сем…»
От мечтаний о кренделях небесных Толика оторвал кашель над головой. Сидевший на вездеходе солдат согнулся так, что голова его оказалась на коленях.
Томский встал, дождался окончания приступа и положил руку на плечо парня.
– Ты как?
– Честно, командир? Хреново… По-моему, у меня жар. Да и дышать больно.
– Ничего страшного. Потерпи. Скоро отдохнем, подлечишься и…
– Не надо меня успокаивать, товарищ Томский. Я знаю, что заразился еще на станции, а теперь вот подставил всех остальных. Кхе-кхе-кхе…
Новый приступ кашля был сильнее предыдущего. Толику пришлось поддержать парня, чтобы тот не свалился с «вездехода».
– Никто тебя и не успокаивает, солдат. Положение серьезное. Но не забывай – мы для того и идем на Рублевку, чтобы раздобыть там лекарство.
– Ни до какой Рублевки я не дойду, это и ежику ясно. Прости, что…
Солдат опять разразился кашлем, от которого резина противогаза заходила ходуном.
Парень прав. Он не доберется до Жуковки. Станет обузой и угрозой для остальных троих. Но тут уж ничего не попишешь. В конце концов, не пристреливать же его, как охромевшую лошадь!
Новый звук хоть и походил на кашель, но доносился издали. Толик обернулся к туннелю. Сначала ему показалось, что из жерла, в которое вошел Вездеход, вырвалось облако черного дыма. Только через несколько секунд Томский понял, что видит стаю каких-то маленьких птиц. Нет, скорее, летучих мышей. Черт возьми, неужели все щели в этом проклятом городе уже кем-то заняты!
Из туннеля вышел Носов. Судя по тому, что Шестеру он нес на согнутой руке и особо не спешил, летучие жители туннеля большой опасности для людей не представляли. Следом за Вездеходом из туннеля вышел его напарник, на ходу стряхнувший с плеча летучую мышь.
– Я же сказал, Толян, все нормально, – сообщил Николай приблизившись.
– За исключением летучих мышей.
– Ну, да. Теперь их там нет. Улетели. Шмыгнули в оба конца. Кстати, проход через туннель имеется. Нам только остается соорудить мост через эту ямищу, чтобы не оставлять машину здесь. И больше – никаких забот.
– Есть заботы, Колян, – прохрипел больной. – К сожалению, есть.
– Э-э-э… Ты чего, паря?
– Того. Бронхит. Кхе-кхе-кхе…
Вездеход сочувственно кивнул:
– Да, дела. Плохо, конечно, но… Ты отдыхай, а мы пока делом займемся.
Построить мост через провал, как планировал Носов, не получилось – поблизости не оказалось материалов подходящего размера. Правда, нашелся другой вариант. Место для проезда «вездехода» можно было бы освободить, сбросив с эстакады остатки двух легковушек. Они стояли на самом краю, но попотеть пришлось основательно. Тем более что выполнять эту работу пришлось всего двоим. Носов, несмотря на все его качества, мало чем мог помочь в передвижении тяжестей, а больной расклеился окончательно. Машины, казалось, вросли в эстакаду, слились с ней воедино и ни за что не хотели сдвигаться с места. Лишь через два часа раздался победный грохот – вниз рухнула первая легковушка. Чтобы столкнуть вторую, понадобилось воспользоваться «вездеходом». Толик вновь уселся за руль. Ему пришлось проявить чудеса управления машиной, чтобы не только не рухнуть в провал, но и направить «вездеход» в нужном направлении. Импровизированный кроватный бампер уперся в автомобиль. Томский вдавил педаль газа. Очень осторожно. Если дать полный ход, то с эстакады можно свалиться и самому. Послышался скрежет, и автомобиль сдвинулся на пару сантиметров. Потом вздрогнул всем ржавым телом и пополз к краю эстакады. Толик поддал газу еще, а потом резко затормозил. Автомобиль качнулся. Замер. Качнулся опять и нехотя ухнул вниз.
К тому времени, когда последнее препятствие было, наконец, устранено, почти стемнело. Несмотря на холод, Томский обливался потом и чувствовал себя ничем не лучше заболевшего товарища. До туннеля он добрался только чудом. Доехал до его середины и, припарковав машину у стены, уронил голову на руль.
К чертовой бабушке, к свиньям собачьим, к едрене фене и так далее. Он слишком устал, чтобы даже просто слезть с «вездехода», и если бы в туннеле появились толпы кровожадных мутантов, с удовольствием отдался бы им на растерзание. Все что угодно за драгоценную минуту покоя…
– Толян, эй, Толян!
– Чего тебе, Вездеход?
– Я не Вездеход. Посмотри.
Томский поднял голову. Действительно не Вездеход. Краб. Такой же, как при их первой встрече. В дурацких сапогах…
– Ты мне снишься. Ты умер. Тебя унес птеродактиль.
– Если унес, то откуда тебе знать?
– Знаю, и все тут.
Краб улыбнулся:
Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
Толик улыбнулся. Сон. Только во сне Краб мог разговаривать стихами. Наяву он хоть и был отличным парнем, но с творчеством Гумилева не ладил.
– Чего тебе, Краб?
– Ничего особенного. Просто хотел напомнить: тебя ждут, на тебя надеются. Не время раскисать, когда до цели не так уж и далеко.
– Чего привязался? Никто и не раскисает!
Томский увидел, что последние его слова адресованы пустому месту. Краб исчез. Испарился. На том месте, где он стоял, горел небольшой костерок. Вокруг него вертелась Шестера, а Вездеход, сидя на корточках, колдовал над фляжкой, которую пристроил над огнем. Толик слез с машины, прошелся, чтобы размять затекшие ноги.
– Я тут немного вздремнул…
– Ага. Пару часиков.
– Что?
– Ничего. Просто говорю, что ты проспал два часа.
– Ну и ну!
Вездеход закончил мешать варево, снял противогаз. Втянул носом воздух, поморщился. Поднял фляжку, отхлебнул из нее.
– М-да. Жидковат супец. Но в нашем положении это все-таки лучше, чем ничего.
– Ты что, суп во фляжке варил?
– Ага. Грибной. Другой посудины под рукой не было, вот я фляжку и приспособил.
– А грибы откуда достал?
– Да у меня по карманам много всякой ерунды рассовано. Не вижу ничего смешного, Томский! Хлебни лучше сам. Знатный супец.
Толик снял противогаз и отведал угощение. М-да, скромностью Носов явно не страдал – питаться таким варевом можно было только с большой голодухи.
