Константин Калбазов - Фронтир. Пропавшие без вести
Ежась на холодном ветру, Алексей разделся и облачился в одежду убитого. Надо же, от поднесенной Даской одежды с плеча убитых бандитов отказался, а эту сам с энтузиазмом напяливает на себя, даже нестиранными портами не побрезговал. Ерунда, доберется до какого городишки, там и одежду поменяет, и белье сменит. Мало ли, не стоит разгуливать в краденом.
На труп он надел все свое, не забыв ничего. Затем придал ему сидячую позу, вытащил револьвер и выстрелил. Хм. Ну если и можно что-либо тут опознать, то только очень приблизительно и относительно, потому как головы, считай, и не осталось. А чего ожидать от массивной пули из мягкого свинца.
Последний штрих. Алексей рывком сдернул с груди бляху законника и бросил ее рядом с трупом, все так же не всматриваясь в то, что на ней написано. А зачем, собственно? Для него это уже не имело никакого значения, так как осталось в прошлом. Но сослужить ему службу она еще сможет. Пусть ее найдут рядом с телом и посчитают, что он случайно зацепился и потерял бляху. Он – это Ирман Болан, законник Олбама, соблазнившийся на деньги, убивший Болотина и скрывшийся с похищенными деньгами. А кем станет Алексей, он еще решит, время терпит.
Хм. А местные знают толк в одежде. Так путешествовать верхом куда удобнее. Полы пальто облегают ноги так же, как и дождевик, но мех с внутренней стороны уже не холодит, а, наоборот, способствует сохранению тепла и от пронизывающего ветра защищает куда лучше. Зимние сапоги плюс теплые портянки – просто красота и ничуть не уступят по удобству берцам, которые к тому же не приспособлены к верховой езде. Хм, да в этой одежде как бы не жарко.
Итак, куда направиться? В принципе выбор не особо велик, направлений только два: либо на северо-восток, либо на юго-восток. Потому как на востоке находится Опань, а по другим направлениям – пинкская территория на сотни, а то и тысячи верст. Юго-восточное направление ему показалось более перспективным. Он все так же выходил на железную дорогу, откуда более коротким путем мог добраться до столицы генерал-губернаторства, чем по сути и являлась Новая Рустиния. Зачем ему туда? Так ведь там единственный рустинский порт в Новом Свете, это если он решит смазать пятки и рвануть в Старый Свет, где возможность его разоблачения будет гораздо ниже.
Рассматривались и иные варианты, такие, как уход в Новую Валенсию или Медиолан, но эти соседи генерал-губернаторства были менее предпочтительными. Алексей едва-едва научился говорить по-рустински и освоил письменность, и ему вовсе не улыбалось начинать все с самого начала.
В конце концов, тут не двадцать первый век с его технологиями, и максимум, что имеется в их распоряжении, это телеграф. Есть, конечно, фотография, но они с Сергеем снимков не делали. Так что даже если с подставой тела ничего не срастется, по телеграфу разошлют ориентировку на розыск некоего Алексея Болотина. А кто собирается называться собственным именем?
Остается только непередаваемый акцент. Но мало ли людей говорят с акцентом. Это вообще такая штука, что описать ее невозможно, если только нет каких-то характерных признаков, как, например, у прибалтов или кавказцев. Но хватает и тех, кто подпадает под это расплывчатое выражение – «непередаваемый акцент».
Остается вопрос с документами. Но и это можно как-то решить. И опять же, лучше это делать в Новой Рустинии по той простой причине, что других языков он не знает. Как именно решить? Для начала нужно выяснить все о документах и паспортной системе вообще. Словом, все за то, чтобы пока держаться рустинцев.
Ну и наконец, нравились они ему, народ очень близкий к славянам по своему духу и обычаям, и среди них он чувствовал себя более комфортно. Нравилась грамотная и продуманная колониальная политика, что говорило об адекватном правительстве. Касаемо же случившегося… А не бывает без перегибов. Нигде не бывает. Так что из-за пары сволочей, решивших выслужиться перед начальством или нагреть собственные руки, делать выводы о всем народе и правительстве в частности – глупо. Нужно просто жить. Найти то место, где тебе будет хорошо, найти занятие, желательно по душе, и просто жить.
Подумал было об имуществе и деньгах, оставленных на хуторе. Жаба возмущенно заурчала, толкая к дому Кафки, но, как говорится, жадность порождает бедность. Если бы он захватил то оружие с собой, дело другое. А так… умерла так умерла. Погиб он. Нет его. И имуществом его пусть владеют Кафки. Ну не привнесет он в этот мир образцы вооружения, и что с того. А может, все же Кафки и сумеют на этом обогатиться. Кто знает, кто знает… В любом случае, эта возможность для него уже утрачена.
Все, в путь, к новой жизни. Долгая она выдастся или короткая, неизвестно, но то, что новая, это точно.
– Что там, сержант? – пустив к небу густое облако дыма, поинтересовался дознаватель Каберле.
Несмотря на случившееся, мысленно он уже праздновал победу. Конечно, гибель одного из подчиненных не назовешь приятным событием, но тут уж ничего не поделаешь. Если уж выбрал такую жизнь, то должен понимать и степень риска. Для него же, Каберле, главное результат, а он будет.
Нет никаких сомнений в том, что похищенная сумма находится в руках батраков хуторянина Бедрича. Или они не батраки ему? Впрочем, какая разница. Главное, что деньги взяли именно они. Ну не было Васко Агилару никакого смысла прятать деньги, коли уж они избрали маршрут отхода через пинкскую территорию. Значит, они припрятаны где-то на хуторе или в лесу, в избушке этих батраков. В любом случае, сначала нужно предпринять меры, чтобы второй, как его… Алексей Болотин никуда не скрылся.
Интересно, откуда они взялись? Такого акцента Марику слышать еще не доводилось. Варакин говорил, что родом с берега Срединного моря, из русских. Что же, очень даже может быть. В тех горных долинах каких только народов нет. Рассказывают, что там чуть не в каждом селе свой язык, поэтому ничего удивительного, что есть какой-то гордый народ русских, которых на деле не больше пары сотен человек. Надо же, почти рустинцы. Ладно, это не столь уж и важно.
Сержант молча подъехал и, не спешиваясь, степенно вынул изо рта трубку. Скажи-ите пожа-алуйста, какие мы гордые. Этот сержант, наиболее приближенное лицо коменданта, всю дорогу всячески выказывал свое пренебрежительное отношение к дознавателю. Капитан Блажек был явно недоволен поведением Каберле, так как именно оно явилось причиной событий, предопределивших судьбу Варакина.
Комендант хотел в спешном порядке отправить молодого выскочку и полицейских в Бертам. Он опасался, что хуторяне могут посчитаться с ними за смерть одного из них. Может, все это и напрасно, но в свете наметившегося повышения по службе и окончания столь затянувшейся ссылки рисковать как-то не хотелось. За себя лично Блажеку переживать было нечего. С одной стороны, он появился в этих краях, когда здесь была только пара хуторов. Поэтому его авторитет достаточно высок. С другой – Варакин совершил убийство, а потому его судьба ни у кого не должна вызвать сомнений.
Однако дознаватель, что называется, уперся рогом, не смотри, что молод, а может, именно поэтому. Ему непременно нужно было попасть на хутор Кафки, дабы закончить расследование. На помощь коменданту пришел его правая рука, сержант Полен. Зачем нужно нагнетать ситуацию и потом ожидать неприятностей из столицы, тем более дело об ограблении контролирует сам генерал-губернатор? Хочет ехать – скатертью дорожка, а чтобы им не дай бог не угрожала никакая опасность, не помешает выделить сопровождение из десятка драгун, да под командованием бывалого сержанта. Уж кому-кому, а Полену этот полицейский точно карьеру не испортит.
Пожалуй, вот этот сержант – единственное, что изрядно портило настроение Каберле. Ссылаясь на опасность, таящуюся за каждым кустиком или взгорком, он не позволял свободно даже дышать.
– Как я и предполагал, на берегу лежит тело, господин дознаватель. Я так думаю, беднягу прибили вчера, вряд ли позже.
– Отчего ты думаешь, что его убили? Может, он сам отдал богу душу?
– Я уже двадцать лет на границе, господин дознаватель.
Сказано вроде бы нейтрально и даже где-то с уважительной интонацией. Но и последнему идиоту понятно, что сержант намекает на глупость высказанного дознавателем предположения и обращает на него внимание только ввиду занимаемого этим дураком высокого положения. Вот молодец, поганец.
На берегу этой речки, сейчас покрытой льдом, они остановились на обеденный привал. Но едва начали спешиваться, как один из драгун заметил в стороне что-то подозрительное. Сержант в сопровождении двоих отправился выяснить, что бы это могло быть. Данные действия не являлись результатом распоряжения дознавателя, он вообще был лишен какой-либо инициативы и не мог отдавать приказы, уж драгунам-то наверняка. Впрочем, это обстоятельство его не больно-то и расстроило. Каберле был нацелен на достижение определенной цели, а она была несколько дальше, на хуторе Кафки.
