Константин Калбазов - Царство Небесное
Улица встретила их ясной погодой, солнце по-весеннему тепло пригревало, как любил говорить Андрей – оно было ласковым, как женщина. В лицо ударил свежий воздух, и он не смог удержаться, чтобы не вдохнуть полной грудью: после несколько душноватой гостиницы здесь был прямо-таки рай. Андрей буквально почувствовал, как по жилам потекла энергия, будто и не было тяжкого похмелья.
– Хорошо-то как.
– Для тебя уже не воняет в наших городах? – не удержался от шпильки купец.
– Кажется, привык, да и смотря с чем сравнивать. В такую погоду в помещении душно, не находишь?
– Кто бы спорил. Слушай, как тебе это удается? Еще час назад ты умирал с похмелья, а теперь даже лицо не опухшее.
– Сам не знаю, – слукавил Андрей, подозревая, что в дело включилась его обновленная иммунная система, яростно отстаивая интересы организма против покушений на него извне. – Лучше скажи, что вызнал.
– Это Джеф, ветеран графской дружины, всю жизнь прослужил у него. В этой таверне появился впервые. Вроде как собирается свататься к Агнессе. Даниэль сказал, что вчера в подпитии ты обещал за нашими девками приданое, а многие это слышали, вот с утра в трактир и подвалило народу. Видал, сколько мужичков: и горожане, и крестьяне, что на рынок приехали. Кстати, к Агнессе он подкатывал еще на постоялом дворе.
– Знаю. – И Андрей рассказал то, что ему поведал Джеф.
Внимательно выслушав рассказ, Эндрю только пожал плечами:
– Ну все сходится.
– Конечно, сходится. Граф подослал мне своего человека, чтобы не терять меня из виду.
– Ты думаешь, Джеф соглядатай? – искренне удивился его высказыванию Эндрю.
– Разумеется. – Встретив недоуменный взгляд друга, Андрей решил объяснить: – Понимаешь, я раньше, в том мире, работал в, скажем так, страже. Поэтому когда все слишком гладко и правильно, а так не должно быть никогда, предпочитаю считать, что меня обманывают, а здесь все так гладко – не подкопаешься. Ну смотри, и с Агнессой он пытался закрутить еще на постоялом дворе, да времени недостало, и в отставку он уходит, планируя расположиться в тихом уголке, – как раз то, что мне и нужно. Слишком много совпадений.
– Так скажи Агнессе, что он тебе не угоден, и дело с концом. Она тебя послушает.
– Ни за что. Шпион, о котором знаешь, – уже не шпион, это первое. Второе: графу придется опять ломать голову, чтобы подсадить ко мне кого-либо поправдоподобнее, а это опять расстройство. Опять же иди думай, как закинуть мне идею о тихом уголке. Зачем лишний раз раздражать властителя этих земель, тем более что он весьма благосклонно отнесся ко мне. Конечно, он думает о выгоде для себя, ну так это и хорошо: пока он ждет от меня выгоды – будет проявлять и посильную заботу.
* * *Идти по улицам города оказалось весьма увлекательным занятием. До этого Андрей так и не смог внимательно присмотреться к городу и горожанам. Сначала он едва успевал вертеть головой по сторонам, всматриваясь в дома и кварталы, так похожие на старые кварталы европейских городов и в то же время отличающиеся от них. Теперь, идя по улицам города и ведя неспешную беседу с Эндрю, он наверстывал упущенное.
Казалось, что он попал на киноэкран с историческим фильмом. Все эти люди в странной одежде… Впрочем, странно здесь скорее выглядел он в своем камуфляже и абсолютно лысый, хотя волосы уже начали отрастать колючим ежиком. На удивление, Йорк оказался вполне многолюдным. Люди спешили или брели не торопясь, каждый по своим делам – одни шли молча, другие увлеченно о чем-то говорили, внося свой вклад в гудящий шум города.
Вскоре они оказались возле высокого глухого забора с небольшими воротами и калиткой в одной из створок. Ворота были сделаны из прочной древесины и укреплены железными полосами, что говорило как о достатке хозяина, так и о том, что к безопасности здесь относятся серьезно. Эти ворота без тарана вышибить было невозможно.
Подойдя к калитке, Эндрю взял в руки деревянный молоток, подвешенный на веревочке, и уверенно постучал им по медной пластине на калитке. Не прошло и минуты, как маленькое смотровое окошечко в калитке на уровне глаз отворилось, и на них уставилась внимательная пара глаз, а вполне приятный голос спросил:
– Чего угодно господам?
– Нам угодно встретиться с мэтром Вайли.
– Господин ждет вас?
– Нет. Но ты доложи, что к нему пришел Эндрю Белтон.
– Ожидайте.
Окошечко захлопнулось. Андрей попытался услышать шаги удаляющегося дворецкого, но так ничего и не услышал. О чем и сказал Эндрю.
– А чему тут удивляться-то? У Вайли самые вышколенные слуги в Йорке. А дворецкий так и вовсе клад. Умение же бесшумно передвигаться – это большое преимущество, ведь, открыв окошечко, можно и клинок в лицо получить. А бесшумно подойдя к калитке, он уже по шуму за нею может представить себе, кто именно пожаловал к его господину. Да и окошко – это только средство для вежливого общения: перед этим он обозрел нас через какое-либо потайное отверстие.
– Серьезный ювелир, – ухмыльнувшись, констатировал Андрей.
– Слишком большие деньги. Без осторожности – никуда. Но без него нам не обойтись. Только Вайли сможет обменять такое количество золота, больше это никому не по карману. Он ведь еще и меняла. Все крупные купцы имеют дело только с ним.
Андрей на слова купца только понимающе кивнул. Он уже знал, что менялы в этом мире выполняли и роль банкиров. Они ссужали деньгами под проценты, брали деньги в рост, а также обменивали деньги других государств на местные. Казалось бы, здесь и существовало-то всего три государства людей, но не все было так просто и безоблачно. Франция чеканила свои деньги, Германия вообще отличалась тем, что, будучи поделена на множество самостоятельных княжеств, имела больше дюжины монетных дворов, чеканящих свои монеты. Это было одним из показателей суверенитета. Так что внутри государства было принято пользоваться своей валютой, а обменять ее можно было у таких вот менял.
Вскоре калитка распахнулась, и гостей пригласили пройти в дом. Сразу за калиткой они оказались в небольшом дворике, вымощенном брусчаткой. Вокруг было весьма чисто, даже разбиты две клумбы, на которых уже цвели первые весенние цветы и начали давать побеги те, что зацветут позднее. Андрея это навело на мысль, что в доме присутствует женщина, причем женщина, которая любит возиться с цветами и ценит красоту и уют. Забота женских рук и женское внимание чувствовались во многом: и в том, как было все чисто, и в том, что с приходом весны все было выкрашено свежей краской, и в отскобленных до белизны деревянных плахах ступеней, и в относительно новых, во всяком случае бывших в хорошем состоянии, циновках на полах коридора и комнат, и даже в том, что слуги были одеты опрятно и в чистое, что само по себе уже бросалось в глаза, так как местные жители к одежде относились довольно небрежно.
