Олег Верещагин - Никто, кроме нас!
Кстати, они и рассказали нам подробно, что к чему. Правда, тогда я не поверил. Это отдавало фантастической книжкой. Этого просто не могло быть в реальности – война, оккупация, капитуляция, трым-трым-трым… Пустые слова без смысла.
Если бы не почти каждый день появлявшиеся над дорогами чужие самолеты…
Старшая из женщин – Ирина Тихоновна – была родом из станицы Упорной. И вела младших детдомовцев туда. Вывозить их было некуда и не на чем. Оставаться в городе под бомбами и ракетами – значило погибнуть. Когда она все это поняла, то просто повела всю эту малышню к себе на родину. Не худший выход.
Раньше я с детдомовцами дела не имел. Они оказались без претензий – как видно, и в мирное время жили не очень-то хорошо – некапризные, дружные и тихие. Каждый нес рюкзачок с кое-какой одеждой, одеялом и консервами, пластиковую бутылку с водой. И они почти никогда ничего не просили. Мы с Витькой и Тонькой – это так звали младшую воспиталку – просто шли в хвосте колонны и подсаживали на плечи на какое-то время тех, кто был совсем маленький и видно было, что устал.
Кажется, я тоже очень-очень устал. Мне вообще думалось, что мы уже много-много недель куда-то идем, идем, и конца этому пути нет. Нам встречалось много людей, но все это были или такие же беженцы, или бойцы – казаки, ополченцы, военные, – торопившиеся по своим делам. Правда, Ирину Тихоновну узнал какой-то казачий офицер и написал записку станичному атаману Шевыреву, чтобы помог разместить детдом.
Однажды – не помню, на какой день – мы наткнулись на листовки. Их было много у обочин и на дороге. Я подобрал одну.
Не буду говорить, что там оказалось написано. Ирина Тихоновна, неожиданно построжав, сказала своим подопечным:
– Дети, соберите эти бумаги сюда. Все, какие найдете.
Следующие полчаса мы собирали листовки. Сложили их в кучу в кювете и подожгли. Помню, что какая-то девчонка (я знать не знал, как ее зовут, а она меня запомнила, надо же!), держа меня за локоть, спросила еле слышным замирающим шепотком:
– Коля, там же неправда написана?
– Неправда, – твердо ответил я.
Но вечером, когда мы укладывались спать, перед моими глазами, стоило их закрыть, всплывали строчки «шапки»:
К НАСЕЛЕНИЮ ЮЖНОЙ ТЕРРИТОРИИ!
ВАШЕГО ГОСУДАРСТВА БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!
Потом мы пришли в Упорную…
…Тут уже было полно беженцев. А самое главное, как выяснилось, мы пришли почти на фронт. Правда, как я понял, то же самое случилось бы, куда бы мы ни пришли вообще.
В реестре Кубанского и Терского казачьих войск числилось около семидесяти пяти тысяч человек. Не знаю, удалось ли собрать и вооружить их всех. Но войсковое руководство отказалось подчиняться ТОМУ – ну, тому, что было в листовках. Еще были какие-то отдельные части – воинские, МВД, МЧС; добровольческие отряды организации Русское национальное войско, просто разные группы и группки ополченцев. В общем, защищать край в принципе было кому. Не хватало только техники, оружия и боеприпасов, очень плохой стала связь, не было электричества… С юга наступали турецкие и грузинские войска вместе с частями из нескольких стран ООН, наемниками и поддерживавшими все это американцами. У них было много авиации, Кавказ насквозь простреливался ракетами с Черного и Каспийского морей. «За нас» были абхазы, армяне и осетины, но помочь, конечно, ничем не могли – они сами едва-едва отбивались на своих землях.
Впрочем, все это я узнал потом. А тогда – просто понял одно: мы дошли куда-то, где можно остаться. Я уже еле передвигал ноги от постоянной усталости и страха, не говорю уж о том, что кроссовки развалились.
Селить нас было, конечно, негде. Для детей место нашли, и мама устроилась работать к ним воспитателем. Моя мама, которую отец так и не смог уговорить на второго ребенка! В станице работал хлебозавод, консервировали фрукты-овощи, ремонтировали технику и на том же консервном заводе клепали ручные гранаты. Я и сам не мог сообразить, как так получилось, что мы с Витькой оказались на скотном дворе, по уши в… в работе, скажем так. Зато теперь было где спать – по крайней мере, до холодов. Под навесом на соломе.
Как будто так и было надо.
Может, и правда так было надо? Хотя, если честно, я задалбывался. Верите не верите – но я ведь ни овец, ни свиней, ни коров, ни кур, ни гусей до этого «в реале» не видел никогда. На лошадях катался в парке культуры и отдыха. А тут – соизволь свести со всей этой живностью близкое знакомство. Но с другой стороны – до меня как-то сразу дошло, что, если бы кто-то не возился вот так с вилами по колено в навозе – человечество передохло бы от голода. Здорово прочищает мозги. В отличие от вонючих туалетных будочек, с которыми я впервые познакомился тоже здесь, и смиряться не хотел…
…Я узнал того, кто через меня переступил. Это был мой тезка – тоже Колька, Колька Радько, заводила и командир местных мальчишек, которым еще не исполнилось шестнадцать и кого не записывали в реестр. Кольке было пятнадцать – невысокий, крепкий, с тяжелыми кулаками парнишка, носивший совершенно киношный светло-пшеничный чуб. Кстати, казачата нас – «иногородних» – не задевали и не чморили, хотя могли бы. Но и в свой «круг» не допускали. Тот же Колька цедил слова через губу и только по работе.
Ну да ладно. А вот куда его понесло?
Мне вдруг стало очень интересно. Живое ощущение, выходящее за рамки непосредственных реакций на то, что меня окружало, я испытал впервые за эти три недели.
Я привстал и бесшумно съехал на выложенный досками пол. Нашарил сапоги. Другой обуви у меня просто не было – только эти кирзачи, выданные станичным кругом, хорошо еще, что по ноге. Это было смешно, и я хихикнул. У меня осталась одна пара обуви, и я сплю на сене. Кажется, дальше уже некуда валиться.
Колька маячил у загородки неподалеку. С кем-то разговаривал негромко. С девчонкой, что ли, болтает? Я натянул сапоги на босу ногу и подкрался ближе.
Нет, не девчонка. Там собралась целая компания – братья Ищенко, Борька с Андрюшкой, близнецы, оба крепкие, невысокие, лобастые и белобрысые, а еще – черноволосый, тоже чубатый, но лицом похожий на девчонку Димка Опришко.
– Не знаю, – шептал как раз он, – чихает, как сатана. Я и так и сяк… чихает.
– От этой барды зачихаешь, – буркнул Борька. – Как еще вообще работает… Ну все равно ж надо идти. Пошли глянем… Может, еще Барбаша позовем?
– Не дергай его, знаешь ведь, на дядю Семена похоронка вчера пришла, – сказал Колька. – Пошли сами.
– Суки, бля, – энергично высказался Андрюшка. – Не дождусь, когда мы начнем. Рвать буду гадов, как червей давить.
– Один, что ли, такой? – уже на ходу спросил Димка.
Они пошли куда-то в темноту. Ну, точнее, не совсем было темно, я уже неплохо видел и только благодаря этому вовремя сумел нырнуть в лебеду, когда, перебравшись через загородку, нечаянно хрустнул чем-то – и все четверо обернулись.
