Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Петербург
– Живой я!!! – вырвался из моего горла звериный вопль. – Живо-о-ой!!!
Я рванулся вперед, под опускающуюся лапу твари, и, падая на колени, всадил ей «Бритву» в низ живота.
Сила инерции увлекла меня вперед. Скользя таким образом по грязи, воняющей разрытой могилой, я чувствовал, как мой нож с легким сопротивлением рассекает все, что встречается ему на пути. Не знаю, что насовал Оператор в брюхо своего творения, но тому мой маневр явно не понравился. Лапа ударила в пустоту, монстр заревел, начал разворачиваться – и рухнул в грязь, пытаясь когтями запихнуть обратно петли скользких кишок, которые посыпались из широкой раны внизу живота…
Но все это я увидел потом, через мгновение, которого мне вполне хватило, чтобы метнуться вперед и полоснуть «Бритвой» по фасеточному глазу Оператора.
Удивительно, как я ему полбашки не снес, так как меня от слабости нехило так качнуло вперед. Но удержался, хотя мир как-то резко и вдруг поплыл перед глазами. То ли слабость, то ли Оператор попытался меня ментально долбануть – не знаю, да и неважно это. Мутант вдруг согнулся и заскулил, ухватившись шестипалыми лапами за морду. Меж длинных суставчатых пальцев текло белесо-желтое содержимое глазницы. Но меня его переживания не тронули. Как раз взгляд мой упал на разбитое, затоптанное надгробие, на котором только и можно было различить полустертую надпись «…вечная память…». Теперь, после того, как этот урод неслабо поглумился над мертвыми, некого больше помнить. Так что поделом.
Я собрал последние силы, ударом колена снизу вверх разогнул Оператора и приставил острие ножа к пока еще целому глазу.
– Дернешься – ослепнешь. А теперь иди в Поле смерти.
Мутант, держась за опустевшую глазницу, тупо смотрел на меня своей фасеткой. Может, не понимает? Вряд ли. Или шок от ранения, или придуривается. Но нет у меня времени на долгие беседы, поэтому я слегка надавил плоскостью клинка на морду Оператора, максимально приблизив острие к глазу.
– Мне терять нечего, – прохрипел я. – Или ты идешь в Поле, или я сейчас всажу нож тебе в череп по рукоять.
Похоже, дошло. А может, просто соображал, как ему в Поле спиной войти. Ничего, сообразил, сделал два шага назад, погружаясь в красное подрагивающее желе. При этом тонкие кожаные губы мутанта растянулись в неком подобии улыбки. Ну да, Поле на него не действует. В отличие от других живых существ, которые при контакте с аномальной субстанцией немедленно начинают корчиться от невыносимой боли…
Мне тоже захотелось заорать, когда моя рука с ножом погрузилась в красный холодец. Будто в кислоту обмакнул. Но – плевать, потому как за мной по земле уже тянется неслабый кровавый след, левая рука – вернее то, что от нее осталось, – влажно шлепает по бедру, да и сам я понятия не имею, как с такими ранениями еще стою на ногах. Но мне нужно, очень нужно сделать еще два шага вперед, чтобы встать рядом с мутантом и прохрипеть:
– А теперь восстанавливай меня, Франкенштейн недоделанный. Быстрее, если хочешь жить.
После чего мне стоило неимоверных усилий держать глаза открытыми, так как нестерпимо захотелось зажмуриться от невыносимой боли, разлившейся по телу. Но я ничего не мог, кроме как со страшной силой скрипеть зубами, ощущая языком их обломки во рту… которые как появились, так и исчезли. Остались лишь две коронки да куча пломб, которые я выплюнул, после вытерев рот левой рукой…Полностью восстановленной левой рукой, запакованной в новенький камуфляж! Напуганный Оператор круто знал свое дело и с живой плотью работал почти мгновенно.
Я стоял, рефлекторно ощупывая языком свои совершенно целые зубы. Новые зубы. Вернее, старые, просто обновленные до состояния, когда им не требовались услуги стоматологов…
И тут на меня раздумье накатило. Испуганный мутант восстановил меня полностью, а я должен принести Шаку его голову. Как-то не бьется это с моим кодексом личной справедливости. Может, отпустить одноглазого, хрен с ним, пусть живет?
Но вдруг до меня дошло, что кожаная улыбка так и не сползла с фасеточной морды, только сейчас тварь явно глумилась, осознавая собственное превосходство. Второй глаз себе Оператор вернул также практически за секунду и сейчас лыбился от души, даже не пытаясь отвести от морды мою руку с ножом. А я вдруг вспомнил про коронки, валяющиеся у меня под ногами, которые мне поставили… черт знает когда мне их поставили, но явно до того момента, когда я осознал себя в чернобыльской Зоне на столе у местного скупщика артефактов. То есть, мутант нехило двинул меня назад по времени… и, похоже, продолжает двигать! Стало быть, еще несколько секунд, и я вполне могу стать ребенком, а то и эмбрионом…
– Здесь, в Поле, ты мой, хомо, – омерзительно проскрипел пришедший в себя Оператор беззубым ртом. – Тупой, слабый хомо, которого лишили прошлого. Хочешь посмотреть на него перед тем, как я сделаю из тебя отличного солдата для своей армии?
В моей голове немедленно, без какого-либо перехода замелькали странные картины.
Вот я иду на какого-то придурка, сжимающего нож в побелевших пальцах, а на моей руке намотан белый ремень…
Вот молодая, красивая девушка стоит на пороге, теребя ремешок сумочки и глядя на меня небесно-голубыми глазами весело и чуть смущенно. И я осознаю понемногу, что мне теперь как-то не хочется искать себе другую девушку, что уже нашел я себе все, что нужно человеку для счастья…
Вот меня ведут по коридорам, перегороженным многочисленными дверями и решётками, и каждый раз, когда нужно отпереть очередную, кто-то позади меня командует: – Стоять! Лицом к стене! И я подчиняюсь, потому что это тюрьма, потому что так надо…
А вот жуть жуткая… К стене гвоздями прибита девушка. Голова несчастной безвольно повисла, спутанные волосы упали на грудь. Кровь медленно сочится из пронзённых железом ступней и ладоней. Тяжелые красные капли, срываясь с окровавленных пальцев, падают вниз, в специально подставленные на полу металлические сосуды.
– Маша! – кричу я не своим голосом и, отбросив меч, бросаюсь к девушке. И мне абсолютно плевать на то, что за кошмарное чудовище сейчас надвигается на меня из мрака, сверкая глазами красными, словно горящие угли. Потому, что дороже этой девушки нет у меня никого на свете…[3]
– Но это ещё не всё! – доносится до меня со стороны мерзкий голос.
И вновь над моей головой ослепительно вспыхивает экран, заполнив весь мир белым светом, в котором мелькают какие-то тени. Я снова не могу опустить веки, скованные действием парализатора, а Служители в белых халатах деловито вводят иглы в мои вены[4]. Что они делают, зачем?
– Блокируют твои воспоминания, тупой хомо, – вновь резанул по нервам голос со стороны. – А потом поверх ментального блока они наложили новые. Им нужна была тупая машина для убийства – и они ее получили. Память, навыки, железная воля – все это искусственное у тебя, как и прозвище, заменившее имя. Чужое, не твоё. Ты хоть понимаешь, на кого поднял руку, хомо, или как ты сам себя называешь – человек? Нет, ты не человек. Ты кусок пока еще живой плоти, который набили искусственными воспоминаниями, заставив забыть своё прошлое…
