Петер Фехервари - Каста огня
ОЗН.: генерал Таддеус Блэквуд, глава отдела собственной безопасности
КАС.: Военные преступления — 19-й Арканский — пос. Троица, Вирмонт
СВД.: Согласно приказам, мною проведено расследование событий в приграничном поселке под названием Троица. Предварительные данные подтверждают, что населенный пункт был уничтожен с максимальной беспощадностью. Все постройки сожжены. На границе поселка обнаружено массовое захоронение (предполагается попытка сокрытия улик), содержащее несколько сотен трупов. Несмотря на почти полное разложение, очевидно, что тела были сожжены, но насильственная смерть каждой из жертв вызвана не воздействием огня, а иными причинами из весьма обширного списка. Свидетельства значительного участия повстанцев в произошедшем отсутствуют.
ЗКЛ.: Рекомендуется дальнейшее расследование.
Примечание: что, Преисподние его побери, Катлер сотворил с этими несчастными ублюдками?!
Колокол гулко прозвонил вновь, где-то глубоко внутри заключенного. Он простонал, чувствуя, как соскальзывает обратно в старый голодный кошмар. И снова просыпается…
Солнце уже давно село, но пурга запятнала ночь белизной и превратила дряхлый поселок в размытое пятно скрюченных силуэтов, укрытых за непроглядной пеленой. Метель, словно отчаявшийся призрак, свистела в узких улочках и поднимала снежные вихри вокруг незваных гостей, которые пробивались к городской площади. Все бойцы отделения замерзли и вымотались, но, если они хотели отыскать приют в этом захолустном поселении, то идти определенно стоило в его центр.
Не будет нам здесь теплого приема. Только такой, которому мы не обрадуемся…
Майор Энсор Катлер отбросил неприятную мысль, раздраженный собственным мрачным настроением. Странно, что он испытывал такую опустошенность после победы, но сообщение о полной капитуляции повстанцев дошло до 19-го с опозданием. Полк успел далеко забраться в ущелья Вирмонта, и в воздухе уже висели первые зимние заморозки. Конфедераты охотились за печально известной «бригадой Свободы» полковника Кэйди, и старый ястреб бешено сражался до последнего человека, отмахиваясь от уверений Катлера в том, что противостояние окончено. Поганое завершение поганой войны.
Кэйди был отважным врагом, и Энсор, загнав его, словно бешеного пса, чувствовал себя подавленным и обесчещенным. Что более важно, 19-й оказался в совершенной глухомани, потрепанный и измотанный, а с севера на полк надвигался Большой Хлад. Надеясь перегнать зиму, конфедераты двинулись маршем на юг, но снегопад настиг их через несколько суток и принялся мучить, словно мстительный дух мятежного полковника. Когда солдаты начали умирать, Катлер разослал «Часовых» по захолустью в поисках убежища. Особо он ни на что не надеялся, но два дня спустя «Железная муза» сообщила об открытии.
— Майор, я пошел и нашел вам городок, — воксировал лейтенант Невин «Джек-Резак» Джексон с самодовольством, которое громко и ясно слышалось сквозь помехи. — Смотреть там особо не на что, но чтобы так далеко на севере… То есть, просто чудо, что он вообще тут есть.
Энсор не стал спорить. Взяв отделение добровольцев, он устремился вперед, на разведку, пока остальной полк тащился позади вместе с ранеными, но надежда Катлера вскоре сменилась горьким разочарованием. Их убежище оказалось городом-призраком; на приветствия майора никто не ответил, а проверенные конфедератами скрипучие деревянные дома были пустыми и холодными, словно камень. Не нашлось ни провизии, ни вообще хоть чего-то полезного.
Нашли они только гротескный, чуть ли не спланированный кавардак: занавеси, разрезанные на тонкие полосы, мебель, разбитую в мелкие щепки, даже столовые приборы, изогнутые до неузнаваемости. Ни один предмет обстановки не остался целым, и, что самое странное, обломки были сложены в аккуратные, геометрические правильные кучки. Эти груды образовывали формы и структуры, которые будто бы сочились смыслами и, в то же время, казались совершенно бессмысленными. Мусорные скульптуры приковывали к себе взгляд, их образы оседали в голове, требуя понимания. При одном воспоминании об этих безумных символах у Катлера начинало стучать в висках. И, кроме того, бойцы повсюду находили послания, выведенные на стенах лачуг, — порой намалеванные, порой процарапанные, но слова оставались теми же:
КОЛОКОЛ ЗАЙДЕТСЯ, МИР РАЗВЕРНЕТСЯ
— Эти деревенские ребята, должно быть, без памяти любили свой чертов колокол, — угрюмо заметил капитан Элиас Уайт, но Катлер не знал, что стало причиной такой привязанности: любовь или нечто более темное?
Пока конфедераты продвигались к площади, Энсор постоянно вспоминал об этом загадочном колоколе, обдумывая тайну с растущим беспокойством. А потом он услышал её, нестройную ноту, гудящую на фоне ветра, чуть выше порога слышимости.
Эхо утонувшего колокола…
На мгновение завеса снежных вихрей отдернулась, и Катлер заметил впереди на улице высокую тень в широкополой шляпе. Майор не видел лица незнакомца, но инстинктивно чувствовал, что тот смотрит прямо на него.
— Кто идёт? — рявкнул Энсор, перекрикивая буран, но шквалистый снег уже унес призрака прочь. Конфедерат напрягся, пытаясь услышать новый удар колокола и отыскать чужака, но оба исчезли.
Если вообще здесь были…
— Что стряслось? — приглушенно крикнул сзади Уайт, обмотавший лицо шерстяным шарфом. Очевидно, старый капитан не заметил ничего необычного, как и все остальные бойцы отделения.
Катлер осторожно всмотрелся в закрытые ставнями окна по обеим сторонам узкой улочки. Они были всего лишь темными размытыми пятнами в кружащейся белизне, но майору представились за каждым из них глаза, украдкой и с растущей злобой смотрящие на незваных гостей.
— Энсор? — не отступал Уайт.
— Квинни, — майор позвал вокс-оператора отделения, — есть что-нибудь от «Железной музы»?
— Вызываю лейтенанта каждую пару минут, сэр, — отозвался худой серобокий, ужасно ссутулившийся под тяжестью громоздкой вокс-установки. — Но ещё до заката ничё в ответ не получал. Наверно, это из-за бури связь такая фраговая…
Но в голосе Квинни звучало сомнение.
Нахмурившийся Катлер заподозрил, что Джексон влип в неприятности. Он приказывал кавалеристу встретить отряд на окраине города, но, как и большинство всадников «Часовых», Джек-Резак был самоуверенным авантюристом и не мог посидеть смирно даже ради спасения собственной шкуры. Впрочем, чем могла навредить шагоходу кучка шизанутых кровосмесителей?
— Что-то тут не так, верно? — произнес Элиас, ощутив настрой майора. — Знаешь, Энсор, я думаю, что нам, наверное, не стоит присоединяться к здешнему веселью.
— За нами идет убийственный холод, старина, — ответил Катлер. — Даже если город мертв, мы можем хотя бы переждать буран под крышей.
— А если он не мертв, а только умирает?
— Я не оставлю своих людей погибать в снегу, Элиас.
Пусть такая смерть и оказалась бы чище, чем поганая судьба, ждущая нас здесь…
Встревоженный Катлер жестом показал отделению: «Вперед».
Заключенный вздрогнул и бессознательно напрягся в оковах, пока его разум сражался с крючьями, неумолимо тянущими узника в глубины ужаса…
Они нашли «Железную музу» брошенной на городской площади. Кабина шагохода оказалась открытой нараспашку, а лейтенанта Джексона нигде не было видно. Майор остановил отделение у входа на площадь, тут же отступив под прикрытие домов. Инстинкты Энсора звенели, словно набат, а мышцы туго натягивались от напряжения, причин которого он не понимал.
Почему мне кажется, что я связан, будто бычок на скотобойне?
— Вижу свет, — сообщил Уайт, похлопав командира по плечу. Посмотрев, куда указывает Элиас, Катлер увидел высокую постройку, нависавшую над остальными подобно сгорбленному великану. Это было грубое здание из досок и кирпичей, но жителям маленького городка наверняка пришлось напрячь все силы, чтобы возвести его. Свет просачивался из большого перекосившегося окна над портиком. Нечто — наверное, мозаичное стекло, — превратило сияние в многоцветный хаос, который, словно живое существо, извивался в белом шуме снегопада.
— Да это же самая убогая пародия на храм из всех, что я видел в жизни, — прорычал Уайт, и Энсор заметил, что старик касается значка аквилы, висящего у него на шее. Отгоняет зло. В своем, грубоватом и резком роде, капитан всегда был истинно верующим человеком.
Но это не спасло тебя, Элиас…
Необъяснимая печаль пронзила Катлера, смотревшего на старого друга. На мгновение он был абсолютно уверен, что Элиас Уайт давно мертв.
