Александр Афанасьев - У кладезя бездны
Вот так вот и ломаются судьбы…
Ксения не раскаивалась, даже сейчас, когда я поймал ее на лжи. Нет-нет… Трудно даже представить себе, как она ненавидит Люнетту… женщину, которая попыталась отнять у нее и бывшего любовника и брата. Ненавидит своей, чисто женской ненавистью, ненавистью самки, на домашний очаг которой посягнула другая самка — мужская ненависть тут и рядом не стояла. Если бы она могла — она бы ее просто убила. Поэтому — она не раскаивается, нет…
— Ты то портить макияж не будешь, верно? — впервые за все время разговора улыбнулся я
— Верно…. — Ксения тоже улыбнулась.
Негласный договор был заключен
— Тебе не холодно здесь? Сильно дует.
— Пожалуй…
Как галантный кавалер — я подал даме руку. Мы вместе — вышли на дорогу…
— После войны, у кавалерственных дам[90] вошло в моду проведывать раненых. Полагаю, что мне тоже… возможно стоит последовать моде. Хотя я всегда плевала на нее…
Я поцеловал руку Ксении
— Да нет, Ваше Высочество. Думаю, не стоит изменять своим милым привычкам.
Ксения зло взглянула на меня. Но ничего не сказала.
Почему я принял условия игры? По разным причинам. Во-первых, если сказать правду — ничего кроме горя это не принесет, причем многим людям. Во-вторых — теперь в Россию вернулась Юлия. Ксения упомянула о ней в разговоре не случайно, совершенно не случайно — она ненавидит и ее. И мне — не стоит заводить себе такого врага, как Ее Высочество, хотя бы ради Юлии и Майкла.
И, наконец, в-третьих — сама того не подозревая, Ксения отодвинула в сторону камень, под которым оказалась не просто гадюка — а целой гнездо гадов. И с этим надо что-то делать — а с личными переживаниями разбираться потом.
Но сначала — мне надо добраться до этого проклятого крыльца…
Ливадия
Прошлое…
2013 год, месяц спустя
Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой
Николо МакиавеллиЛивадия…
Ливадийский дворец — когда то мы лазали через его забор. Дворец, оставшийся Николаю от отца и деда. Одно из мест, где можно хоть немного отдохнуть.
Уже несколько дней я работал в Ливадийском дворце. Переехал сюда сразу после того, как проводил Майкла… дай Бог ему удачи на этой скользкой дорожке. Можно было бы работать и в Ак-мечети, но там — слишком много насущных и неотложных дел, работать мне там не дадут.
Я был «командой Б» — в каком-то смысле. Давно, еще в конце семидесятых — Меллон-старший, еще работавший тогда директором СРС — создал команду Б в составе Специальной разведывательной службы САСШ. Команду, возглавлявшуюся неким Подгурским, тогда еще мало кому известным. Эта команда, состоявшая из представителей научных кругов, но не правых, как тогда казалось — а «правачествующих».[91] Эта «команда Б» должна была, получая те же самые разведывательные данные, которые получали штатные аналитики СРС — представлять директору СРС, а возможно и президенту их независимую оценку и аналитический расклад по ним. Команда Б проработала до середины восьмидесятых и ее вклад в разрушение Америки — трудно переоценить. Именно тогда — была заложена политика восьмидесятых — политика Фолсома, основанная на крайней русофобии, агрессивности, трансатлантическом братании с врагами. По моему глубокому убеждению — именно эта политика уже тогда, в восемьдесят втором — чуть не привела к ядерной войне. Атака японского императорского флота на Панаму и Гавайи, новый виток дестабилизации в южной части Атлантического океана, закончившийся прямыми столкновениями британского флота и Флота открытого моря Священной римской Империи, открытая дестабилизация и мятеж Польши. Именно измена фолсомовской Америки сделала подобные геополитические движения возможными. Япония никогда не осмелилась бы напасть на Гавайи и Панаму — если бы знала о действующих договоренностях России и САСШ и возможности ответного удара с российской территории по Токио. Британия — никогда не осмелилась бы провоцировать польский вооруженный мятеж и вступать в схватку со Священной Римской Империей — если бы доподлинно не знала, что САСШ будут на ее стороне. Более того — я не могу о том утверждать, но возможно, что был готов и план возвращения САСШ в Индокитай с одновременным ударом русской армии по территории континентальной Японии. Все это было сорвано не дешевым голливудским актером, вскочившим в президентское кресло как ковбой в седло — а именно действиями «Команды Б», поставлявшей североамериканскому правительству совершенно безумную, параноидальную информацию о русской угрозе. И людьми, к ней присоединившимися.
Я тоже в каком-то смысле — команда Б в единственном числе. У меня нет ни помощников, ни технического персонала — только компьютер, доступ к базам данных и голова. И единственная моя задача — попытаться хотя бы приблизительно очертить контуры мирового заговора, к выводам о существовании которого я пришел во время своего лежания на больничной койке. Знаете — если остановиться и просто подумать — иногда это сильно помогает.
Николай приехал через несколько дней — как только смог вырваться. Он мало кому доверял, стал намного жестче, чем раньше. Его кортеж включал в себя несколько машин и бронетранспортер — дожились до того, что приходится принимать и такие меры безопасности. Услышав шум машин, я вышел на балкон второго этажа — машина Николая стояла у самого подъезда, как раз под моими ногами — мы стояли на балюстраде,[92] я и несколько снайперов Собственного Конвоя. Второй машине места под балюстрадой, со всех сторон завешенной белым полотном не хватило — и я увидел, как из второй машины высаживается Путилов. Значит — по-прежнему в обойме. Не Цакая, конечно — но резать вполне в состоянии.[93]
Кстати — знаете, чем Цакая отличается… отличался от Путилова? Нет, не тем что Путилов только выслужился в потомственное дворянство, а Цакая был дворянином во втором поколении. А тем, что то, что Цакая делал для России — Путилов делал и делает ради своей карьеры и «близости к телу». Чувствуете разницу?
Хотя… в наши поганые времена обесценивания всего и вся — удивительного в этом нет. Не враг, работает… и пусть работает.
Николай был в привычной для себя десантной форме. Знаки различия у него остались те же самые, какие были тогда — получалось, что Русской Армией командует старший лейтенант. Такого, наверное, никогда не было, за всю русскую историю.
— Как? — коротко спросил он, после того, как мы обнялись по русскому обычаю и по старой дружбе
— Нормально.
— Врешь — у Николая всегда была эта безапелляционность — и глупо врешь.
— Не джигит, но послужить еще могу.
— Это точно. Хватит жизнью рисковать, пора и головой работать. Павел тебе привет передает. Мария — тоже.
Личная жизнь Его Императорского Величества была поводом для тихих пересудов во всех петербургских салонах, и могла бы послужить основой не одной скандальной газетной статьи — если бы редакторы не держались за свое место… пятую точку, по которой вполне и розгами могли пройтись. После произошедшего в двенадцатом году безумия — Мария вернулась в Россию с сыном и даже жила в Александровском дворце, но мало кто знал, что как муж и жена они с Николаем уже не жили — слишком велик оказался груз обид и слишком велика гордость… или гордыня, один из смертных грехов? Павел учился в кадетском, наверстывал с домашними преподавателями упущенное и, как я подозреваю — сильно переживал из-за отношений отца и матери, которые ограничивались совместными появлениями на балах и церемониях. Анахиту, Люнетту — Николай отослал вместе со своими детьми, еще одним сыном и дочерью в Туркестан, где приказал возвести еще один дворец. Свое имя он детям не дал и теперь — получается, что это были ублюдки, хотя все знали, от кого они происходят. Добившись своего, Ксения отослала Николая, Нико, нашего с ней сына в Швейцарию на учебу и сама часто и надолго уезжала из страны — но всегда возвращалась. Судя по ее активности — у них с Николаем была какая-то договоренность, договоренность относительно Европы. Берн, Берлин, Цюрих, Женева, Мадрид, Стокгольм, Париж. Ее можно было увидеть на любом крупном общественном мероприятии, таком как бал Красного креста. Наводит на размышления, не правда ли?
Во что она превратит таким образом Нико — я не знаю. Последний раз, когда они виделись с Павлом, а они были ровесники и лучшие друзья — они подрались. Мы, конечно, тоже дрались — но не так, что нас разнимали.
Сам же Николай — к своим то годам стал первым ловеласом Петербурга. В этом он был схож со своим прапрадедом, Императором Александром Вторым Освободителем, тот — тоже частенько наведывался в Санкт-Петербургский университет. С понятными целями.
