Павел Нечаев - Свобода от, свобода для
Поначалу, мы проверяли каждый уголок туннеля. Потом плюнули на это, и просто пошли вперед. Туннель был пуст. Оставив небольшую группу с пулеметом в прикрывавшем южный вход доте, я с бойцами потопал назад. Рома покинул свой насест на капоте бульдозера, и пошел рядом со мной. Наши, растянувшись по туннелю, устало перешучивались. Я был рад, что все обошлось без лишней крови, это если не считать погибших детишек. Но эта кровь не на мне. Мы перешли по эстакадам на ту сторону ущелья, бросив взгляд направо, на торговый центр, я увидел, что там уже наши. Когда до выхода из туннеля оставалось всего ничего, я обратил внимание на идущего впереди бойца. Боец был наш, и одежда, и повязка на рукаве были наши. Но вот походка… походка мне кого-то напоминала, но вот кого? Я ускорил шаг, боец оглянулся и тоже ускорился.
— Коцюба, что стряслось? — спросил Рома, ему тоже поневоле пришлось ускорить шаг.
— Эй, ты, стой! — вместо ответа закричал я, и побежал вперед. Боец остановился, оглянулся, рванулся вперед. Увидев, что идущие перед ним обернулись на мой крик, и пошли к нему, он остановился, тоненько заверещал, и, развернувшись ко мне, вскинул автомат. Я был уже настолько усталым, что не успел среагировать на это движение. Прогрохотала длинная очередь. Пули хлестнули по бегущему рядом со мной Роме, и он неживым мешком упал на пол туннеля. Точно в замедленной съемке, я видел, как ствол автомата разворачивается ко мне. Сначала я почувствовал удар по левой руке, потом три сильных удара в живот, грудь и плечо отбросили меня к стенке туннеля. Сползая, я поднял к глазам руку. Там, где были указательный и средний пальцы, из лохмотьев мяса торчали обломки кости. Было очень больно. Словно сквозь вату, я услышал чей-то голос вдали, кричавший: — «Джека сюда, быстрее!». «Как же так», — подумал я, — «ведь это моя фраза?». Затем кто-то милосердный, наконец-то, выключил свет.
Глава 13
Шаман
Первым, что я услышал, был звук текущей воды, и пение птиц. Я открыл глаза, сел, и не поверил тому, что вижу. Длинные ветви ивы склонялись к самой воде. Мелкая речушка, журча на камнях, быстро несла мимо меня хрустальной прозрачности поток. Светило солнце, ветер играл в кронах деревьев. Я встал, оглянулся. Я стоял на поляне. Сплошная стена сосен в этом месте отступала от берега реки, меж сосен убегала в гору узенькая тропинка. Посреди поляны, шагах в десяти от обрывистого берега реки, стояло жилище, конусообразный шатер из шкур. Перед входом в жилище горел костер, булькало в закопченном котелке какое-то варево. Я такие жилища раньше видел только в кино, и на картинках, как оно там называлось, вигвам, что ли?
— Типи. Это называется типи, — раздался за моей спиной спокойный голос. Я что, задал вопрос вслух? Позади обнаружился мужичок в кожаном. На нем были надеты кожаные штаны с бахромой, и кожаная куртка, тоже с бахромой, покрытая узорами. В волосах торчали перья, на шее висело ожерелье из зубов и когтей. Лицо у него было красное, плоское и морщинистое.
— Садись, — показал он на лежащее у костра бревнышко. Я сел, он уселся напротив, подкатив чурбачок. Взял деревянную ложку с длинной ручкой, и стал помешивать варево.
— Тебе, наверное, интересно, кто я, и что это за место, — сказал мужичок и хихикнул. Я кивнул, он положил ложку, и продолжил: — давай начнем с того, что ты умер… или, скажем так, почти умер.
Я вспомнил, что произошло в туннеле, все события того кровавого дня, и вздрогнул. Поднес к глазам левую руку, на ней все пять пальцев были целы. Все страньше, и страньше, как говорила Алиса.
— Так что же это, получается, я умер, и вместо ада попал сюда? — я справился с собой, и даже нашел силы для иронии. Хотя, а чего мне бояться, раз я умер?
— Ты не совсем умер… пока еще не совсем. А попал ты сюда потому, что я захотел с тобой познакомиться. Джек много о тебе рассказывал. Он сюда часто приходит… Но ты слишком привязан к земле, к своему телу, сам никуда не ходишь. А мне позарез надо было с тобой личное знакомство свести. Ты подставился под выстрел, я не упустил своего шанса, и вот ты здесь.
— А сам-то ты кто, дядя? — спросил я у странного мужичка.
— Я шаман, — ответил тот, — я был шаманом до того, как пришел Песец. — У меня было имя, но это было имя белых, а настоящего имени у меня никогда не было. И теперь уже не будет. А еще я был, как вы говорите, индиго. Или Новый, если использовать терминологию Джека. Когда-то мой народ был многочисленным, и вся земля, сколько видно с Черных Холмов, была нашей. Потом пришли белые, и согнали нас с нашей земли, а от моего народа осталась жалкая кучка вырожденцев, которые позировали для туристов, нацепив дедовские костюмы, или танцевали танцы, не понимая их смысла. Я тоже был таким, я не знал язык своего народа, окончил университет в большом городе, и жил совсем как белые. Однажды духи позвали меня, и я вернулся туда, где когда-то жил мой народ, стал жить так, как жили предки, и ходить путями, которыми ходили они. Великий Дух, который Джек называет эфиром, разговаривал со мной. Однажды он сказал мне, что придет Песец. Я мог уйти, времени было достаточно, но не ушел, и никого не предупредил…
— Почему? — спросил я заинтересованно. Мужичок достал трубку, раскурил, сладковатый дым поплыл над поляной. Интересно, почему он мне все это рассказывает?
— Почему я никого не предупредил? А кого я мог предупредить? Вокруг не было людей, одни, как твой друг Вайнштейн говорит, чмулики. Уходить самому? Мои предки уже сделали такой выбор, ушли, чтобы сохранить свои жизни. Им это не помогло, народа как такового не осталось. Это не для меня. По крайней мере, я умер на своей земле, — невесело усмехнулся шаман.
— Что было потом?
— Потом я оказался здесь, — обвел рукой шаман.
— То есть, это место не реально? — подпер я рукой подбородок. Шаман выпустил колечко дыма, и сказал:
— А что такое реальность?
— Дядька, отвечать вопросом на вопрос, это наша национальная черта, не ваша, — усмехнулся я.
— Тогда слушай, — усмехнулся в ответ шаман. — От органов чувств человек получает одну десятую информации о том, что принято считать «объективной реальностью, данной нам в ощущениях». Мозг принимает эту информацию, фильтрует, соединяет, дополняет недостающее, и выдает «картинку». Иными словами, «объективная реальность» в значительной степени игра ума.
Это место не более реально, чем ваш Город. Но и не менее. Когда я здесь, мои органы чувств говорят мне, что я дышу чистым воздухом, пью чистую воду, ем вкусное мясо. Недавно я завалил в холмах гризли, он меня сильно помял, и я две недели провалялся в жару, а от его когтей остались шрамы. Я ответил на твой вопрос?
— Более-менее. Будем считать, что да. А почему я, умерев, попал в твой вариант рая, а не в свой?
— Ты невнимательно слушал, бледнолицый брат. Ты еще не умер, хотя такой вариант не исключен. Твой недруг, как там его… Гельман, всадил в тебя три пули. Не будь ты Новым, ты бы умер на месте. Ты и так бы умер, не сразу, минут через десять, но поблизости оказались Джек с Габи, они не дали тебе умереть. Твой дух отделился от тела… и попал сюда.
— Я смотрю, ты всех знаешь. Откуда? И, кстати, что там с Ромой, ему ведь тоже досталось?
— Отвечу сначала на последний вопрос. Твой друг Рома умер, — услышав это, я вздохнул. Я ведь обещал Медведю за ним присмотреть, и вот же… — ему не повезло, как тебе. Теперь первый вопрос. Я знаю всех потому, что меня назначили присматривать за вами. После того, как я умер, я оказался здесь, и, в награду или в наказание, уж не знаю, получил такую работу.
— За нами?
— За тобой, за Вайнштейном, за Летуном, за всем вашим Городом. Естественно, что проще всего мне было наладить контакт с Джеком и его ребятами. Пробовал я достучаться и до тебя, но ты слишком привязан к материальному плану. Хотя, и с тобой несколько раз получилось.
— Джек говорит, это потому, что я убийца, — сказать, что я заинтересовался, значит, ничего не сказать.
— Джек, — шаман усмехнулся, — это я ему сказал. Они же еще дети. Очень могущественные дети. Вот я им и выставил ограничитель, чтобы голова не закружилась. А у тебя такого ограничителя нет.
— Тогда почему?
— Так ведь ты не пробовал. Попробуй, может, получится. — В словах шамана был свой резон. Я поверил Джеку на слово, и не пробовал развивать свой Дар. Он продолжал: — и потом, ты слишком взрослый. То, что делают индиго, тебе кажется чудом. Воспитанный машинной цивилизацией человек просто не верит, что это возможно. А с Даром, верить — значит, мочь. Детям просто не сказали, что это невозможно, вот они и не отвлекаются на абстрактные рассуждения, а просто делают. Тебе сложнее, ты знаешь границы возможного, тебя этому в школе научили.
— Интересно… — протянул я, — значит, ты у нас что-то вроде ангела-хранителя?
— Не совсем, не совсем… Но довольно близко. В принципе, я просто наблюдаю. Реальных рычагов воздействия у меня нет. Я могу помочь советом… подсказать решение. Как подсказал тебе с тем объявлением в справочнике. Даже те рычаги, что есть, я старюсь не использовать, мне бы хотелось, чтобы вы нашли свой путь сами, без подсказок. Это очень важно, чтобы вы сами…
