Филип Жозе Фармер - Пир потаенный
Теперь, если я сделаю вид, что собираюсь напасть на него сверху, он успеет свернуть ей шею прежде, чем я окажусь рядом и смогу помешать ему. Если же сделаю вид, что бросаю нож, он наверняка убьет ее.
И все же я бросил его. Это все, что я мог сделать. Самец убил бы ее в любом случае.
Увидев летящий в него нож, он на мгновение растерялся, так как думал, что я все же не решусь на это. Реакция женщины изумила меня: она перестала вырываться, нагнула голову вниз и укусила антропоида за пенис. Тот взревел от боли и неожиданности и вскинул обе руки вверх. С сухим чмокающим звуком мой нож по самую рукоятку вонзился ему в солнечное сплетение. Его косоглазие мгновенно исчезли. Глаза широко открылись, и в них в последний раз вспыхнуло пламя. Потом веки его опустились, он зашатался и рухнул на спину. Огромные кулаки несколько раз судорожно сжались и разжались, и он затих навсегда.
И в тот же миг я потерял всякий контроль над собой. Я стоял на коленях, упираясь в землю руками. Все мое тело потрясали чудовищные спазмы. В траве подо мной образовалась маленькая лужица сероватой семенной жидкости. С тех пор, как у меня впервые проявился этот странный порок, никакое другое убийство, совершенное мной, не вызывало еще столь божественного экстаза. Он был сравним лишь с тем ощущением, что я испытывал, занимаясь любовью с Клио.
Думаю, что ощущение удовольствия было десятикратно усиленно осознанием того, что я убил взрослого огромного самца антропоида. Я всегда любил этих созданий, которых долгое время считал моей собственной большой семьей. Но в то же время я глубоко ненавидел взрослых самцов. В течение всего моего детства они терроризировали меня. Убить одного из них для меня самого было гораздо более почетнее, чем убить какого-нибудь человека. К тому же, я понимал, что только что убил последнего мужского представителя исчезнувшей расы, что усиливало мою гордость (но в глубине души я оплакивал ее исчезновение). Я расквитался наконец-то за все придирки и приставания, за все шлепки и издевательства, которые мне когда-то пришлось перенести от них.
Глава XXIX
Женщина изумленно глядела на меня. Однако в ней чувствовалась настороженность. Я не торопясь поднялся на ноги, вырвал нож из тела Штб-тб и вытер лезвие о его шкуру. Его самка все продолжала сидеть в другом конце поляны, судорожно прижимая к себе тельце детеныша. Не обращая внимания на призывы женщины освободить ее, я подошел к самке. Она подняла ко мне свои глаза, глубокие и черные, будто зияющий зев могилы в самую темную ночь. Ребенок ее, кажется, давно уже умер.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал я. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь, и разделить мою еду. Я не хотел убивать Штб-тб. Он сам вынудил меня к этому.
Она ничего мне не ответила. С трудом поднявшись на ноги, самка бросила короткий взгляд на труп своего супруга, развернулась и медленно заковыляла к кромке леса. Я не пытался остановить ее. Что еще я мог для нее сделать? К тому же меня подгоняло время.
Я разрезал путы, стягивающие женщине руки, и вынужден был помочь ей подняться, так как они полностью затекли и перестали слушаться ее. К тому же в руках появилась сильная боль, как только кровь хлынула в них по пережатым до этого сосудам. Теперь я мог спокойно рассмотреть ее. Женщина оказалась высокого роста, где-то метр восемьдесят или даже чуть больше. Фигура поражала красотой удивительно гармоничных, скульптурных форм. Ягодицы были округлы, словно два яблока, и так же тверды, в чем я мог убедиться, положив на них ладонь. Я убрал руку и отступил на шаг. Она продолжала массировать свои запястья, восстанавливая кровообращение и, глядя на меня испытующим взором.
Темно-бронзовые, с металлическим оттенком волосы волнистым каскадом спадали ей на плечи, обрамляя слегка побледневшее, удивительно красивое лицо правильной овальной формы. Без единого следа макияжа на лице, даже не причесавшись, она тем не менее выглядела так, будто только что сошла с обложки какого-нибудь модного женского журнала. Темный треугольник над лобком был совершенной геометрической формы, очень густой и на два тона темнее цвета ее волос на голове.
Видя, как я внимательно осматриваю ее тело, женщина слегка улыбнулась. Хотел бы я знать, что она прятала под этой улыбкой.
— Если у вас есть намерение изнасиловать меня, — сказала она, — надеюсь, вы окажетесь более способны, чем те двое, которые пытались сделать это до вас. Только я вас прошу, дайте мне вначале возможность немного отойти от всех этих потрясений и перекусить чего-нибудь. Я была похищена этим засранцем, который облизал меня с ног до головы, а потом бесчисленное количество раз залил мой живот чем-то, что он называл своей семенной жидкостью. Ха! Недоносок! Ой, да вы ведь не знаете, о ком идет речь!
— Да нет, знаю, — сказал я. — Он мертв. Его убила обезьяна.
— А… Это не обезьяна. Взгляните на него получше, это же питекантроп. Видите? Правда, я их никогда раньше не видела, кроме как в книгах по антропологии. Честно говоря, я была абсолютно уверена, что они давно исчезли с лица земли. Но ведь это же сенсация! Правда, что я могу сказать с полной уверенностью, они не были созданы, чтобы насиловать самок вида «хомо сапиенс». Все, что ему удалось, так это немного пощекотать меня. Правда, при этом мне как-то не хотелось смеяться.
Что меня в ней поразило, так это ее совершенно потрясающее хладнокровие. Большинство женщин на ее месте давно валялись бы без сознания или метались в приступе истерии, и я вполне понял бы их.
— Это чудовище — тот засранец, — так он вообще выдавал, себя за вас. Как вам это нравится? Честно говоря, я вначале обманулась и поверила, что он — это вы. Как вы смотрите на то, чтобы пожевать немного? Там в доме полно всякой жратвы. — Она улыбнулась. — Консервы. Этот, так называемый дикарь, запасся ими на год вперед.
Я сказал:
— Успокойтесь, у меня нет ни малейшего желания насиловать вас. Даже если бы я и хотел, боюсь, у меня мало что получилось бы.
— Вы что, серьезно! Ой, не могу! Ну и везет мне на мужиков! Третий подряд и вновь неспособный!
Следующие ее слова заставили меня буквально подпрыгнуть от неожиданности:
— Никогда не думала, что у кого-то это может быть таким же большим, как у Дока. И, могу побиться об заклад, таким же бесполезным.
Ее неподражаемое хладнокровие привело меня в замешательство, хотя она, вероятно, тоже находила меня довольно странным. Я попросил ее идти к дому впереди меня. Она успела показать себя умелой и довольно опасной женщиной, и поэтому я не хотел чувствовать ее за своей спиной, пока не стану доверять ей.
Дом находился на высоте пятнадцати метров над землей. Основой его служила платформа, опирающаяся на четыре огромных ветви, смотрящих на четыре стороны света. Основой его были стволы бамбука, прикрытые сверху крышей из соломы и широких пальмовых листьев. Подняться к нему можно было по лестнице из клиньев нержавеющей стали, вбитых прямо в ствол дерева. Дерево для этой цели не годилось, так как оно сгнило бы в течение нескольких месяцев.
Женщина, которая до сих пор еще не представилась мне, развела огонь в очаге из камня, сложенном мною прямо на. полу, и устроилась рядом, завернувшись в обнаруженное в доме одеяло.
В доме был полный беспорядок. Пол загажен до безобразия гниющими отбросами и остатками пищи, пустыми банками консервов. Кто-то устроил в углу туалет, не утруждая себя необходимостью выходить из комнаты. Если тот псих, устраивая это безобразие, хотел имитировать мой образ жизни, то я должен признать, что он был большим сумасшедшим, чем показался мне вначале. Никто так не беспокоился о гигиене личных гнезд или пещер (смотря по тому, где им приходилось устраиваться на длительное проживание), чем обезьянолюди, вырастившие меня. Одна из кроватей из бамбука выглядела, так, будто на ней валялся слон. Одна из ножек, несмотря на исключительную прочность материала, была сломана пополам.
— Да, кстати, — внезапно вспомнила женщина, — меня зовут Триш Вайлд. Я член экспедиции профессора Эверфилда, очень известного ботаника. Я работаю у него ассистентом. Мы как раз работали в самой чаще, разыскивая разные экзотические растения, когда меня похитили. Если бы он не застал меня врасплох, я ему бы все ребра переломала, и он сейчас бы догнивал там, где напал на меня.
Потом он приволок меня сюда, швырнул на кровать и стал отводить душу. Господи, как же он прыгал на мне! Видишь, даже ножка сломалась. Но самое смешное, что ему так и не удалось войти в меня. И каждый раз был вынужден спускать мне на живот. В отместку он едва не откусил мне груди своими зубами.
— Я заметил следы, — подтвердил я.
— До чего же он был отвратителен с его вонючим дыханием и огромным животом! Он испачкал меня своей слюной с ног до головы. Судя по всему, ему очень хотелось засунуть свою шишку мне в рот, но он знал, что я ему сразу бы ее откусила.
