Макс Острогин - Большая Красная Кнопка
Я взял пакет. Он был запаян с одного конца, открыть его не получилось. Я попробовал срезать верхушку ножом, но пластик оказался неожиданно прочным, пришлось давить. Пакет вскрылся с трудом, из него тут же просыпались маленькие белые капсулы, я узнал их – защищали от влаги. Внутри пакета оказалась кассета. Идеально сохранилась. Как новая.
Разгадка.
Вот оно.
– Давай поглядим, – облизнулся Егор.
Вставил кассету в плеер.
Человек в марлевой маске. Высокие дырчатые стеллажи, на них разноразмерные коробки из одинакового картона. Кажется, склад.
– Съемка запрещена, – сказал человек шепотом. – На входе всех проверяют, запустили рентген, дураки, опасаются утечек. Я пронес все, что мне надо, еще полгода назад. Микрокамера с передатчиком, дистанционный рекордер с емким винчестером, микрофоны. А они проверяют. Потому что очень боятся неудачи – как-никак, восемь неудач. На затраченные на строительство Установки деньги можно было колонизировать Марс, так, во всяком случае, утверждают партизаны. Вчера прилетела международная комиссия, в ее составе семь нобелевских лауреатов, Лю Сан тоже, говорят, здесь. Если Установка не заработает, проект будет заморожен. Гейнц собирается дать полную мощность и пощупать-таки струны. Сейчас закрепим в пилотке…
Мелькание.
– Вчера, кстати, еле пробрался к терминалу, весь центр занят пикетами. Партизаны грозят терактами. Институт Курчатова неделю как блокирован, еду с вертолетов сбрасывают. Дурачье, какое дурачье… Они даже не подозревают, где находится вход.
Молчание. Какой-то скрежет, затем шепотом:
– На всякий случай – западный терминал…
Изображение исчезло.
– Стер, – сказал Егор. – На всякий случай.
– Дальше смотрим.
Изображение проявилось.
– Электромагнитные поля, техника работает нестабильно, прошу извинить. В конце я нарисую точную схему прохода к Западному Детектору. Сейчас…
Появилась рука с часами.
– Через два часа начнется. Партизаны уверяют, что сегодня состоится Конец Света. Даже страшно – ау-у-у-у… В преддверии Конца Света хочу тебе признаться, Света… Ладно, пора. Я должен присутствовать в ЦУПе. Переключаемся…
Изображение перескочило. Теперь мы двигались по туннелю. Я его узнал – Нижнее Метро. Только новое. Блестящее. Навстречу попадались люди на странных двухколесных самокатах, они приветливо махали нам руками, показывали что-то. Я отметил, что перемещение по тоннелю происходит вполне себе свободно, видимо, злая энергия еще не запущена.
Снова перескок.
Тот же туннель, только никто уже не едет, идут пешком вдоль трубы. Беседуют. О какой-то ерунде по большей части. О новых аккумуляторах, о том, что Семакову студенты подарили змею…
Постепенно мы отставали. Рядом шагал рыжий человек, в халате, в каске, как все остальные, с бородой, – тут было много бородатых, с гигиеной все в порядке, можно бороды распускать. Рыжий рассказывал про рыбалку. Как он с неким деверем отправился в выходные на Клязьму, там сейчас жор. Затем он резко остановился и сказал:
– Послушай, Белов, а как же традиция?
– Какая традиция? – не понял носитель камеры, Белов. – Шампанское о форштевень?
– Можно сказать, и шампанское. Меня один старый физик научил. – Рыжий огляделся. – Чтобы все получилось, надо поссать на ускоритель, – сказал он.
– Что?
– Поссать на ускоритель, Ландау так всегда делал. Как построят где реактор новый или ускоритель, так его сразу туда и приглашают. Чтобы он помочился наудачу. Как помочится, так все обязательно хорошо пройдет, открытий разных понасовершают, собаку в космос запустят.
– Ты что, Ландау? – спросил Белов.
– Каждый из нас внутри немного Ландау. Брось, Белов, это традишн. Давай.
– А если замыкание?
Рыжий расхохотался.
– Если случится замыкание, то ты, Белов, вознесешься на небеса самым оригинальным способом.
Глава 15
Возможность восемнадцать
– Это же… – Егор вскочил.
– Тихо, – приказал я. – Сиди смотри.
Я их тоже узнал. Те самые, фотографию которых показывал мне отец Егора. Люди. В касках, в халатах. Даешь Частицу Бога!
Только теперь они стояли не возле гигантской ноги, а в огромном закрытом помещении. И еще народу было много вокруг, но эти были самыми главными. За их спинами помещался…
Я не знал, как это назвать. Размером, пожалуй, с двенадцатиэтажный дом. Наверное, все-таки прибор, слишком много торчало из него научных штырей, трубок, кабелей и прочих приспособлений, к нему крепилось два лифта и одна большая платформа. По этому прибору ползали люди в синих комбинезонах, на фоне стальной махины похожие на муравьев.
Рядом с основанием установки сверкал стеклом накрытый стол. Бутылки, ведерки, нарезанный хлеб, высокие стаканы, даже свечи горели. Праздник. Настоящий и бесповоротный.
Толстый человек с толстыми седыми усами постучал по бокалу, остальные белохалатники повернулись к нему.
– Минуточку внимания, коллеги! – сказал он мягким голосом. – Минуточку!
Все повернулись к усатому.
– После четырех лет подготовительных работ, отладки оборудования и экспериментальных пусков… после месяцев труда, после бессонных ночей… После жертв…
Толстяк растроганно замолчал, достал платок. Его оттеснил другой, прямо противоположный, тощий и отчетливо желтый.
– Не будем о грустном, – сказал желтый. – К сожалению, прогресс, будь то прогресс научный или прогресс социальный, он требует жертв. Завтрашний день… Его не приблизить, обложившись подушками. И хватит об этом. Сегодня – это сегодня. Если вы помните, запуск Большого Адронного Коллайдера, состоявшийся еще в две тысячи десятом году, должен был ответить на несколько важнейших вопросов. Большой Взрыв, бозон Хиггса, теория суперструн и еще с десяток, не буду их перечислять, вы о них сами знаете. Я не сомневаюсь что в результате сегодняшнего эксперимента мы совершим прорыв. Реальный прорыв, я ничуть не преувеличиваю. Вскоре мы получим ответы на основные вопросы бытия…
Желтый задумался, остальные почтительно слушали.
– Человечество с первых своих шагов стремилось к знанию. Узнать, что на другом берегу, спуститься на дно пещеры, заглянуть за горизонт, долететь до Луны – на этом построена наша цивилизация. Любопытство – вот что отличает человека от животного. Животное довольствуется своей норой, человек стремится расширить свой дом до границ Вселенной. Это заложено в нас Создателем. Нам интересно. Из чего построен мир, и как он построен, и есть ли другие миры рядом. Теория струн, бозон – это, в сущности, частности, шаги, ступени. Мы стремимся к большему, к тому, для чего мы, собственно, и были предназначены. Наша задача – узреть в сумраке Хаоса следы Его пребывания. – Желтый выразительно указал пальцем в потолок.
– Там, среди россыпей звезд, среди океанов огня, среди света Он ждет нас, я в этом уверен. Именно сегодня начнется завтра. Потому что сегодня мы заглянем в глаза Господа.
Все захлопали.
Желтый поднял пузатую бутылку, затем, к моей полной неожиданности, грохнул ее о железное основание. Бутылка разлетелась на мелкие сияющие осколки, брызнули искры, что-то хлопнуло наверху, сверху упали блестящие полосы, и просыпался бумажный дождь.
– А теперь пройдемте в ЦУП, – сказал желтый.
Перескок.
Мы очутились в блестящем чистом зале, с мягкими креслами, с многочисленными мониторами, с большим центральным пультом, на котором мигали лампочки и колыхались стрелки. В зале было полно народа и уже никто не смеялся, все были сосредоточены и заняты своим делом.
Вновь появился рыжий, тот самый, который мочился на ускоритель.
– Белов!
– Да?
– Ты ведь снимаешь?! – прошептал рыжий секретным голосом. – Белов, ты снимаешь? Я же знаю, ты протащил камеру…
– Заткнись! Заткнись, кретин!
– Да ладно, не дергайся, я не придурок. Сними меня на фоне Гейнца, – прошептал рыжий. – Потом буду детям показывать. Как это он – «заглянем в глаза Господа»… Масштабно мыслит. А я вот о чем думаю: если бозон действительно выделят – мы же разбогатеем все, наверное. Гейнц обратит песок в чистый палладий и выдаст каждому по пуду.
– Обратит, – согласился Белов. – Но не песок, и не в палладий, и не каждому… Слушай, ты же ученый, а рассуждаешь, как бакалейщик. Мы вот-вот поймем, как возник мир, а ты мечтаешь о каком-то палладии…
– Мой папа держал сосисочную и всю жизнь мечтал о палладии, ничего не могу с собой поделать, увы. Так что сними меня с Гейнцем, я сейчас встану…
Рыжий сместился правее, и в поле зрения попал длинный и желтый. Гейнц. И надпись на стене: Центр Управления Потоком.
Длинный и желтый чесал подбородок и изучал записи в пухлом блокноте. На блокноте был знак птичьей лапки, вышит золотом.
Рыжий сделал серьезное лицо, изобразил на нем раздумье.
Неожиданно резко зазвонило, после чего приятный женский голос произнес:
– Готовность третьего уровня.
