Юрий Валин - Окраина. «Штрафники»
…Такси выкатилось прямо на тротуар. Вывалились две фигуры, та, что поминиатюрнее, заметно прихрамывала. Размахивая руками, двинулись к боковому входу. Андрей поспешно отпер двери фойе малого зала.
— Эй, отдыхающие!
Поплюхались за столик. Вернее, Мариэтта плюхнулась, охнула, перенесла тяжесть тела на непострадавшую часть. Ухватила недопитую бутылку, присосалась прямо к горлышку. Вообще выглядела отпускная часть гарнизона довольно потрепанной.
— Значит, с толком провели время, — констатировал Андрей. — Денег-то хватило?
Генка заржал:
— Не поверишь Сергеич, мы даже за те два коктейля не заплатили.
— В подворотне добирали, что ли? Мариэтта!
Девица брякнула на стол пустую бутылку, с готовностью уставилась на начальника. Взгляд у нее был шалый, но вроде бы вполне трезвый.
— Не понял, — растерянно промямлил Андрей.
— Я же говорю, не поверишь. Подрались мы, в натуре, — пояснил Генка.
— Ух, вломили им! — Мариэтта стукнула кулачком по столу. — Гражданин начальник, выдай еще бутылочку. Или сдохну. В горле как в пустыне.
— Не пойму, кто кому вломил? Они тоже хромают?
— Это вначале было, — объяснила Мариэтта. — Я увернуться не успела. Потом, ого! Да дайте же хоть фанты!
Андрей в некотором замешательстве сходил за пивом.
Генка принялся рассказывать:
— Сидим как люди. Заведение вроде приличное, хотя и недорогое. Живая музыка.
— Роко-попс лабали, — вставила Мариэтта, успевшая выцедить стакан. — Ничего так, позитивненько.
— Я и говорю. Коктейльчик потягиваем, осматриваемся. К Мане двое кавалеров начинают подкатывать. Приличные парни вроде. Студенты.
— Нетворческая интеллигенция, — согласилась осквернительница могил, выплескивая в стакан остатки «вечно-жигулевского».
— В общем, оставил я коллегу Капчагу в приятной компании. Сам потанцевать, туда-сюда…
Коллега ухмыльнулась и сглотнула пиво.
— Возвращаюсь, а они уже вовсю машутся, — продолжал Генка. — И когда успели?! Маня, двое этих нетворческих, а в другом углу четверо таких лобастых. Ну, я вмешался, и мы их приложили.
— Не понял, — признался Андрей.
Мариэтта фыркнула:
— Тоже, теорема Ферма. Скины ко мне прицепились. «Почему шалава неславянская в „правильных“ ботах?» Я объяснила, что я славянская, и ботинок близко показала. Они обиделись. Один сильно. Мальчишки за меня вступились. Тут, собственно, и Генка прибыл. Побили бритых, и абзац, пришлось сваливать. Ну, свистки там, вопли укоризненные. Охрана. Пришлось сквозь них пробиваться. Свалили из кабака и — огородами-подворотнями. В общем, развеялись.
— Я вижу. С виду — Генка тебя в горячую точку на экскурсию свозил.
— He-а, там только бокс был, — заверил скалящийся Иванов.
— И футбол, — Мариэтта, морщась, поерзала.
— Значит, не потанцевали?
— Генка натанцевался. А я вроде и не сильно хотела. Вообще, гражданин начальник, вы себя обломно и по-свински ведете. Выгнали влюбленную девушку в какие-то злачные места. Там люди злые. Я могла уха лишиться — хорошо, что серьга расстегнулась. Про задницу я уже не говорю. Пойду я примочку какую-нибудь сооружу… — Мариэтта осторожно поднялась из-за стола.
— Было лихо, — Генка улыбнулся. — Манька молодец. И ребята помогли. Студентики, а ничего. В общем, оттянулись.
— Вообще-то, я не на такой ваш отдых рассчитывал.
— Ты, Сергеич, не обижайся, но рассчитывал ты плохо. По-моему, Маня на тебя такая злая была, что только и ждала, кому бы в морду заехать. Хорошо, хоть повод подходящий подвернулся.
— Да, просто здорово, что повод нашелся. Ты-то о чем думал? У тебя программа конкретная имелась.
— А что программа? Выполнена, хотя и в экстренном варианте. Сергеич, ты не знаешь, почему в Москве девушки такие шлюховатые? Так всегда было?
— Вроде бы нет. Тебя что конкретно не устроило?
— Меня как раз устроило. Я с девочкой два раза потанцевал — она меня сама в туалет утянула. Представляешь? Я ж на взводе, но неспортивно как-то. Шлюхенция… — Генка подумал и добавил: — Хотя и хорошенькая.
— Так ты доволен или нет?
— Физиологически вполне. Вот только думаю: а если оно так всегда будет? Где мне нормальную, вроде Маньки, отыскать? С ней у нас не совпало, но еще где-то такие водятся, а? Ты смотри — парнишки у Мариэтты наперебой телефончик выпрашивали. А как узнали, что мы в ФСПП службу тащим, так вообще…
— Болтуны вы.
— Нет, просто у одного нос тек и его не хотели в такси сажать. Пришлось «корочку» водиле ткнуть. Там хоть и ЧОП обозначен, но под управлением ФСПП. В общем, уважают нашу контору.
* * *Подремал, почитал, посмотрел карту. Не спалось. На часах почти три, а сна ни в одном глазу. Старость. Или еще что-то. Некоторые считают, что полтинник — это расцвет жизненных сил. Взять на вооружение эту идиотскую теорию, что ли?
Андрей тихо прошелся по коридору, заглянул в аппаратную. Посмотрел на немые проекторы. Все нужно экономить — ресурс техники, электроэнергию, года, здоровье.
За столом сидел Горгон.
— Бродишь? Ну-ну. А я вот кумекаю, к чему все катится? Если эти, ваши, обречены, — старик ткнул пальцем куда-то в стену, — значит, и мы сгинем?
— Так почему обречены? Их, нас, миллиарды. Выкрутимся. Может, и не все, но выкрутимся.
— О-хо-хо, миллиарды вас. А ума-то меньше, чем у нашей живодерки синеглазой. Ну, боги вам в помощь, выкручивайтесь. Да ты сходи к своей. Не спит. Одно беспокойство от вас. Тьфу, девка ведь здоровая. Чего церемониться?
— Не девка она.
— Все они девки. Даже лучшие, что нам в жизни попадаются, — девки. И нечего от этого нос воротить. И то звание не хуже любого другого. — Старик, держась за поясницу, поднялся. — Загляни. Чего вы маетесь?
Андрей неуверенно остановился. Дверь в радиоузел действительно была лишь притворена. Виднелась полоска тусклого голубого света.
— Зашли бы, — мрачным шепотом сказали из этого призрачного полумрака. — Ходите и ходите. Не съем ведь. Боитесь меня больше, чем Хеш-Ке.
— Не боюсь. Беспокоить не хотел.
— А, ну тогда иной абзац.
Андрей вошел в голубую мглу, осторожно опустился в разболтанное кресло.
Тень на койке сказала:
— Извиняюсь, что спиной лежу. Порядком у меня попочка ноет. Абздольц как зацепил, скотина бритая.
Коллега Капчага лежала на животе в одной футболке, и Андрей рассмотрел колоссальных размеров синяк, занимающий большую часть задней поверхности бедра да еще захватывающий аккуратно округлую половиночку ягодицы.
— Слушай, тебе бы сетку нарисовать да компресс поставить.
— Компресс ставила, только уже не в кайф вставать. А что за сетка?
Андрей принес йод, намалевал сетку. Подбитая амазонка вздыхала от болезненно-приятных ощущений. Андрей старался не улыбаться — подобными эротическими изысками ему заниматься еще не приходилось. Поставил компресс из мокрого полотенца. Мариэтта благодарно охнула.
— Надо бы лед положить, — сказал Андрей.
— Сойдет. И так великое мерси. Спасли непутевую подчиненную.
— Ладно тебе. Не подкалывай.
— И не думала. Я к вам очень нежно отношусь. Честное благородное слово. Кстати, после того что вы с моей попой сделали, вы просто обязаны на мне жениться.
— Ладно. Подловила так подловила.
Мариэтта хрипловато засмеялась:
— Нет, я благодарная. И пока травмированная, не пристаю.
— Обнадеживает. Знаешь, Маня, что-то наши отношения куда-то не туда выруливают.
— Это потому, что мы не рулим. Но раз вы на «Маню» перешли, не все потерянно.
— Я, честно говоря, опасался, что «Маня» еще хуже «Мариэтты» тебя достает.
— С чего это? По-домашнему, нормально.
— Знаешь, мне кажется, тебе просто дома не хватает. Отца нормального, мамы, ванны с халатом.
— Да уж. Не хватает, и очень. Мамы, папы, брата, мужа, кота и спортивной площадки под окном. Все это вроде и было, а вот… Сергеич, ты меня не хочешь спросить, отчего я под статью угодила?
— Сейчас не хочу. Давай-ка больных тем не касаться.
— Так у меня из здорового только половина жопы.
— Что ты при старших так грубо выражаешься?
Мариэтта поразмыслила и проворчала:
— Логично. Раз я тебе хочу нравиться, то должна быть белой и пушистой. Тогда ты меня полюбишь, и все станет очень логично и хорошо.
— Опять на больное?
— Между прочим, ты улыбаешься. Я затылком чувствую. Мы с тобой во многом одинаковые. Ладно, расскажи о чем-нибудь не жутко больном.
Андрей поразмыслил и принялся рассказывать о дочери. О ее неудачном замужестве, о работе в «Останкино». О странном телемире, в котором люди из года в год загребают деньги и искренне не могут понять: кто же вообще смотрит их халтурный продукт? Маня лежала неподвижно, вроде бы задремала, но стоило Андрею решить, что пора удалиться, сказала:
