Владимир Ильин - Восьмой зверь
Вместо правильного варианта, им повторили давно известный урок об устройстве Владения, вроде как, поделенного на семь территорий, во главе каждой из которых стоит Повелитель, что думает о благе всего Владения, вместе с другими братьями-союзниками. После чего добавили, что это — неправда. Каждая территория была раздроблена куда мельче, на тысячи земель, хозяева которых думали только о себе. Зачем выращивать много продуктов? Они же упадут в цене! Хотите доступ к рудам или арендовать землю? Платите ренту, которая в два раза повысит стоимость добытого или сделает ее бессмысленной. Всех интересовало золото, а не благополучие людей. Вполне цинично и понятно каждому ученику, с их-то прошлым.
Что можно сделать, чтобы это изменить? Дать территории единого хозяина. Но как это сделать? Им указали путь — неблизкий, на долгие года, через трудности и превозмогание. Каждый из выпускников поместья отправился искать служения в храмах Волка, и, что характерно — каждый был принят храмом в служки, хоть и самого низкого ранга. На следующий год храмы пополнились еще десятком служек, а через год — новым пополнением выбравших мечту. За полтора десятка лет все храмы Волка были во власти учеников. Не было предательства и осечек — учителя умели выбирать достойных.
Всего пару лет назад, сам храмовник, вместе с должностью храмового боевика, получил ответ на самый важный вопрос — как будет достигнута цель. Он был уверен, что человек, которому они служили, не допустит глупой резни и крови сограждан. Так и вышло — пострадают только виновники, бесконечная плеяда благородных аристо и представителей дома волка, что отгородились высокими стенами богатых особняков от нищеты остального города. И что самое приятное — они перегрызут друг другу глотки сами. В мире власти был только один куш, достаточный для открытия охоты все против всех — еще большая власть. Господин всех верных храмовников, тот самый человек, что некогда дал ему выбор — Повелитель дома Волка — дал своей стае кость, вполне логично рассчитывая, что распаленная грызней свора переключится на своих же подранков, превращая рядовую схватку в кровавую бойню — но только меж своими.
Погибнет старый маг семейства, серебряный медальон магии перейдет к потомку. Что будет после его смерти? Еще один представитель рода прибежит в академию в поисках силы и власти, дабы отомстить врагам и защитить свое. Так что же он выберет? Шесть лет полноценного обучения или годовой курс бойца, в пору, когда остатки рода дорезают семьи с магами? Естественно, быстрый курс — и вот, свежее мясо летит в новую схватку, дабы остаться там хладным трупом. А после него — новый кандидат, пока не останется никого.
По традиции, пластина вернется к Повелителю, который должен решить — кому же ее выдать из числа тех, кто уничтожал прежнего владельца.
Так и будет происходить, пока участники событий внезапно не заметят, что пластин выдается куда меньше, чем было утеряно родами.
Вот тогда придет час храмовников. Именно на них, верных, обученных, готовых идти по трупам ради великой цели, будут привязываться освобожденные пластины магии. И именно храмовники завершат резню между родами, отправив в историю раздробленность территории, голод и жадность аристократов. Во славу Повелителя.
Глава 11
Я забыл про время, стараясь идеально воспроизвести звуки. Глаза перебегали от одного заполненного листа к другому из полотна заведомо расположенных передо мной, чтобы не тратить время на перелистывание. Знаки сменялись знаками, песня-заклинание впервые за несколько тысячелетий звучала в этих стенах.
Последние слова слетели с губ, руки рубанули в жесте-активаторе. Тишина. Еле слышное гудение лампы, слабый шум парка за окном, легкий стук часов. В отчаянии потянулся к силе браслета, вспоминая, воссоздавая ощущения и эмоции, которые чувствовал на испытании академии. Ничего не произошло. Я горько улыбнулся своему отражению в окне — прощай — чтобы в следующий миг скрутиться от судороги боли во всем теле. Последняя мысль перед мраком беспамятства показалась настоящим откровением — а кто сказал, что это будет не больно? Под звон разбитого стекла я отключился.
Щелкает рубильник в голове, тело отзывается болью — обычной болью после долго сна на холодном полу, да еще в неудобной позе. Глаза открываются с трудом, и тут же следует легкий выдох облегчения — окна целы, звук стекла был от разбившейся лампы. А вот и она — почему-то согнутая и будто разорванная огромным давлением. Паркет покрыт легкой корочкой грязно-бордового цвета. Как и руки. И глаза приоткрылись с трудом, так как тоже покрыты корочкой крови. За окном — ранее утро. Я придвигаюсь к стеллажу и смотрю на него снизу вверх, вглядываясь в полированные плоскости — отражение пугает. Клочки одежды на теле и неестественно резкий рельеф мышц под коркой крови. Шрамов на теле нет, но все тело покрыто коростой, будто кровавый пот. Но это не важно — в глубине сознания, из тумана усталости поднимается невероятный восторг — я жив! Заклинание работает! Я потянулся к кровати — где-то там было полотенце, когда заметил отпечаток свежей крови там, где была моя ладонь секундой раньше. Что за ерунда? Все раны должны были закрыться. В описании эффекта было просто выздоровление, не более! Вновь холодная паника поднимает голову.
Листы перевода снесены на пол — разбираться с ними без толку. Беру в руки злополучную книгу и не могу понять, что делать дальше. Что пошло не так? Не было в описании ни слова о таком результате. На страницах остаются отпечатки крови. Аккуратно пролистываю труд мертвого ученого, чтобы не запачкать. Первый раз, второй, третий — все было сделано верно. Еще раз читаю описание на первой странице — ни слова, нет такого, автор не сталкивался. Но почему это произошло со мной? Действие кинжала? Нет, я бы просто не дожил до этого часа — и уж тем более, не смог бы самостоятельно передвигаться.
— Так не бывает, — с трудом выдыхаю фразу непослушными губами.
Подо мной легонько хлюпает лужица, тело содрогается от омерзения — скорее в душ!
Ковыляю через всю комнаты, красные отпечатки отмечают путь от дверей до душевой. Вот он — чистый поток воды, смывающий коросту с тела. Сил хватает смыть всю грязь, после чего я опадаю на кафель пола — кровь продолжает медленно выходить из тела.
«Мама, помоги, — цепляюсь рукой за памятный медальон и взываю к образу самого дорого. Становится легче, даже удивительно. Или это признак конца? Говорят, перед смертью боль уходит. Кровь перестала струится сквозь поры — кончилась? Жар в руке отвлекает от мыслей. Рука отдергивается от раскаленной огненным жаром пластины, отчего медальон клеймом врезается в грудь, прямо в рану от кинжала. Настолько больно, что даже нет сил на крик. На моих глазах золотой прямоугольник будто протаивает в грудную клетку. В очередной раз сознание ухватывается за спасительный круг беспамятства, на этот раз ненадолго — кто-то стучит в дверь. Вода продолжает течь, но под ногами нет крови. Неужели кошмар? Оглядываю себя — особенно место, где раньше крепился медальон. По середине грудины, под свежей розовой коей, прощупывается знакомый прямоугольник. Расплавленная, покореженная цепочка — вернее то, что от нее осталось — валяется под ногами.
В дверь все еще стучат — ох уж и объяснения мне предстоят.
Открываю дверь. Полотенца нет, одежда засохшим комом валяется у входа. Тут уж не до смущений. Резкое движение где-то в стороне — глаза тут же ловят полет маленькой мошки, что замирает на стене в дальней части гостиной. Я отчетливо вижу каждую деталь ее крылышек и лапок. Новое движение — это шелохнулась Джейн, что замерла у раскрытой двери.
— Что с тобой? — отшатывается она, заметив мой взгляд.
— Съел что-то не то в городе, — девушка слегка вздрагивает от моей улыбки. М-да, временно стоит не пользоваться мимикой. — Отравился.
— Сейчас приготовлю бульон, — рапортует за ее плечом Тина и убегает.
— А кровь?
— Разбил лампу, наступил на осколки, — ответ, судя по всему, принимается. Джейн несмело улыбается и позволяет опереться на ее руку — меня все еще шатает.
На кухне вовсю суетилась Тина. Вот же незаменимый человек, как услышала мои первые слова — так мигом унесла сервировать стол.
Постепенно, блюдо за блюдом содержимое стола перемещалось в бездонную пропасть моего желудка. Сам не понимаю, как все влезло, но толк определённо был — пропала слабость, я уже мог стоять на ногах самостоятельно.
— Может, добавки? — проявила заботу Джейн.
— Спасибо, мои дорогие, я просто полежу. — С благодарностью кивнул я и отправился к себе.
И все же — изрядно мотало, особенно подводило зрение, то и дело выцеливающее малейшее движение.
Я добрался до комнаты, закрыл дверь перед носом любопытных соседок, пообещав убрать в своей комнате самостоятельно — уж больно жуткий вид был внутри. Раскиданные листки заклинаний, осколки, кровь. Тут простым отравлением не отделаться.
