Денис Агеев - Страж границ (СИ)
— Так вот, — продолжил Яков Всеволодович, — душами наделены все живые существа всех известных вселенных. Они наполняют миры, вдыхают в них жизнь и задают темп развития. И все души существуют по определенным принципам. Родившись, душа начинает самосовершенствоваться, дабы в конечном итоге достичь просветления. А это возможно только путем постоянных перерождений в разных мирах. Воплотившись в какой-нибудь вселенной, душа набирает опыт и потом возвращается в Мир Душ, где очищается от грехов и готовится к новому воплощению…
— А что такое Мир Душ? Какая-то духовная вселенная? — перебил я учителя.
— Нет. Это абстрактное понятие. Мир Душ — это реальность Истока. Она существует отдельно от всех вселенных и в то же время тесно с ними связана. В ней души как бы отдыхают между воплощениями, упорядочивают накопившийся опыт, пересматривают новые возможности для будущих воплощений.
— Для чего все это? Для какой великой цели душа рождается, проживает тысячи жизней, набирает опыт? Кому все это нужно?
— Ответ на твой вопрос был высказан еще Бернардом Клервосским, одним из основателей ордена тамплиеров. Целью человеческого существования он считал слияние с Богом. После многократных перерождений душа очищается и возвращается к Истоку. Соединяется с ним, становясь одним целым… Но порой случается, что та или иная душа может нарушить привычный ход вещей.
— Откажется перевоплощаться?
— Возможно и такое, но это самый безобидный проступок. Страшнее всего, когда души начинают поглощать другие, более слабые души, вбирая в себя их опыт. Вот именно они и называются демонами.
— Души-отщепенцы, значит, — понимающе кивнул я. — Гнусные воришки, решившие достичь развития легким путем.
— Я бы сказал, маньяки-убийцы. Поглощая чужую душу, демон не просто ворует у нее опыт, но уничтожает навсегда.
— Но почему так происходит? Почему некоторые души пытаются схитрить и начинают убивать?
— А это, друг мой, великая тайна. Догадок много, но вряд ли хотя бы одна из них является истиной. Одними считается, что это ошибки системы бытия Истока, другие — что сам Исток создает демонов, чтобы стимулировать развитие других душ. Иные даже думают, что демоны — следующая ступень эволюции Абсолюта, его естественное развитие.
Чуть позже Яков Всеволодович поведал мне и об устройстве Дарна. Этот мир изрядно отличался от нашего. И не только своей энергетической нестабильностью, но и физической фактурой. Во-первых, здесь нет космоса — того космоса, каким он нам представляется на Земле. Его заменяет некий газ, время от времени излучающий свет или поглощающий его. Ни солнца, ни звезд здесь тоже нет. Только газообразная субстанция, в которой Дарн и другие планеты плавают, как рыбы в аквариуме. И так как газ этот начинает светиться и гаснуть в одно и то же время, то и смена суток на всем Дарне происходит одновременно. Нет никаких часовых поясов, и соответственно, трудностей и парадоксов во времени, связанных с ними.
Климат здесь, кстати, тоже почти всегда неизменен. Пара-тройка месяцев может выдаться прохладными — видимо, помимо смены дня и ночи в газовом космосе протекают еще какие-то процессы. А так практически всегда лето с температурой в двадцать пять — двадцать семь градусов по Цельсию. Случаются и дожди, но редко. И год здесь делится не на двенадцать месяцев, как в григорианском календаре, а на десять. Да и дни на пару часов длиннее земных, но это уже мелочи.
Через шесть дней мы добрались до намеченной цели.
Накануне, как только мы отъехали на безопасное расстояние от поселений, Яков Всеволодович снял с себя морок и теперь пребывал в своем истинном обличии.
Перед нами возвышалась огромная конусообразная башня, наподобие гигантского серого обелиска с немногочисленными круглыми оконцами. Вокруг нее был вырыт глубокий многометровый ров, перепрыгнуть через который, ровно как и перелететь без особых приспособлений, не представлялось возможным. Обрывы по краям крутые, так что аккуратно спуститься вниз тоже не получится. К тому же дно густо утыкано длинными деревянными кольями, на некоторые из которых насажены черепа и грудины скелетов.
— Хорошо устроилась эта Анилле, — присвистнул я. — Она разве не боится, что ее обиталище найдут местные? Такое трудно не заметить.
— Нет. Более того, большинство знает о ее существовании. Но никто даже за десять верст не посмеет приблизиться к ее башне.
— Боятся?
— Да. Анилле пустила о себе дурной слух, что она, якобы, кровожадная колдунья, заживо сжигающая беззащитных путников. Впрочем, не без основания, раньше она так и делала.
— Да? А вы уверены, что только раньше? Сейчас не надумает вспомнить былые деньки?
— Сомневаюсь. Тогда она была молода и экспрессивна. Сейчас повзрослела, образумилась. Все же три с лишним сотни лет вытравили молодецкую дурь. Хотя некоторые страсти в ней так и не угасли, — задумчиво протянул Яков Всеволодович. — Интерес к демонам — одна из них.
— Три сотни? Здешние стражи границ тоже долгожители?
— Конечно, магия продляет жизнь всем.
В следующий миг от основания башни отделилась часть стены, упала плашмя и поплыла к нам. Прямо по воздуху. Достигнув края рва, остановилась. Видимо, сработал какой-то магический механизм. Потом я понял, что это вовсе не стена, а мост.
— Вот и приглашение войти. Пошли, — сказал Яков Всеволодович, без страха ступая на слегка покачивающийся в воздухе каменный мост.
ГЛАВА 10
Мы сидели в центре огромного зала за круглым столом, диаметр которого, по всей видимости, достигал метров двух с половиной. Стол ломился от всевозможных яств. Были тут диковинные овощи и фрукты, мясные и рыбные деликатесы. В глазах пестрило от вычурных блюд с замысловатыми узорами, сладостей в сахарной пудре голубого и розового оттенков.
Увесистый кувшин со слабоалкогольным напитком уже наполовину опустел, а моя голова немного охмелела.
За окнами, очень компактными, напоминающими иллюминаторы в самолете, уже смеркалось. Внизу (мы находились на третьем ярусе) уже начала светиться зелень, готовясь к приходу ночи.
В зале было тихо. Единственный звук — чавканье. Мы с Яковом Всеволодовичем рьяно набросились на еду, пренебрегая всеми правилами приличия. Да, видимо, эти правила на Дарне и не действовали, ибо хозяйка наблюдала за нами без малейшего отвращения.
Анилле оказалась удивительно гостеприимной. Встретив нас, она тут же повела к столу, который, к моему изумлению, был уже накрыт. Видать, она готовилась к ужину. А, может быть, ждала нас. Хотя в этом я сомневаюсь. Откуда она могла знать о нашем приходе, если Яков Всеволодович ей ничего не говорил?
Тем не менее, сама он еще не притронулась к еде.
— Все очень вкусно, — похвалил я стол. — Сама готовила?
Анилле улыбнулась краешком рта, посмотрела на меня.
Это первая встреченная мной на Дарне женщина, которую я мог бы без зазрения совести назвать красивой. Лет ей приблизительно тридцать. Лицо чистое, белое. Глаза серые и самую малость узковатые, будто доставшиеся в наследство от дальнего родственника-азиата. Волосы густые и черные как смоль. Телосложение тоже выбивает одни лишь плюсы: стройная, высокая, спина ровная, плечики узкие, бедра в меру широкие. Только непонятно, каких размеров грудь, потому что облачена девушка (называть женщиной ее язык не поворачивается) в мешковатую тунику. Но и там, думаю, все в порядке.
Даже отсутствие макияжа нисколько не портило ее прекрасного лица, что так часто бывает у женщин. Ни дать, ни взять — природная красота. Хотя я понимал, что все созерцаемое мной — иллюзия. Понятно, что без магии тут не обошлось, ведь Анилле за триста лет. При таком возрасте невозможно сохранить естественную привлекательность.
Так и не ответив на мой вопрос-похвалу, Анилле обратилась к Якову Всеволодовичу:
— Я так понимаю, он совсем недавно у тебя в учениках? — Голос у нее был женственный, звучный. Его хотелось слушать и слушать.
— Почти полгода. Но месяц с лишним он провел на Дарне, устроив себе затянувшиеся выходные.
Анилле улыбнулась и снова перевела взгляд на меня. Смотрела она оценивающе, с затаившейся страстью.
— И как тебе у нас? Понравилось?
— Бывают места и похуже. Но я таких не встречал, — отшутился я.
— Еще побываешь. Есть мир, почти полностью населенный одержимыми демонами людьми. Там такие страсти творятся, что Дарн по сравнению с ним — лишь невинная шалость.
Мы говорили на дарнийском, то есть на том наречии, какое я выучил еще живя у Кави. Всего на Дарне несколько сотен различных диалектов, причем многие из них почти не похожи друг на друга. Но все произошли от одного языка — древнеанайского, что теперь носит ярлык мертвого языка, наподобие нашей латыни.
