Олег Шовкуненко - Оружейник-3
― Пусто. В квартире никого нет, ― быстро доложила она.
― Молодец! ― Нестеров похвалил свою разведчицу и тут же перевел взгляд на меня: ― Давай, Максим… Хватит изучать пенициллин в банке. Иди, ищи свою карту.
― Атлас, ― уточнил я, направляясь к двери.
― Да хоть энциклопедию. Только быстрее. А то что-то темнеет на улице, подозрительно так темнеет.
Я мимоходом глянул в окно и понял, что Анатолий прав. Света становилось все меньше и это несмотря на то, что сейчас только середина дня. Видать что-то там, в механизме аномалии изменилось, сдвинулось, и вот теперь на улицу Курзенкова наползал настоящий «сумрак».
Едва не сбив с ног Лизу, я заскочил в гостиную, кинулся к книжному шкафу и стал одну за другой выбрасывать книги на пол. Атлас должен был лежать где-то на верхней полке. Это точно, ведь я собственноручно его туда положил.
Пока я перелопачивал семейную библиотеку, Лиза бродила по квартире, а Нестеров пристроился у окна с автоматом наготове. Теперь он вроде как не торопил. Милиционер просто докладывал об изменениях происходящих снаружи. Только вот этот доклад подгонял меня сильней, чем отчаянный крик в самое ухо.
― Видимость падает. Воздух дрожит. Видать нагревается или примесь какая пошла. И еще все коричневатым стало, будто на фотке старой. Тени растут, ну прямо как на дрожжах. Длинные такие. И чего это вдруг?
― Тени это плохо, ― процедил я сквозь зубы. ― Надо поторапливаться.
Словно услышав мольбу, скрытую в этих словах, фортуна, наконец, смилостивилась и сунула мне в руку большую толстую книгу с фотографией автомобиля на твердой красно-синей обложке. Чисто автоматически я открыл ее, пролистал и, убедившись, что на картах нанесены даже грунтовки с облегчением вздохнул. Вот оно, то, что нам и надо!
― Все, нашел! ― я продемонстрировал атлас Нестерову. ― Теперь можно уходить. ― Повернув голову в сторону двери, я негромко позвал: ― Лиза, где ты там? Уходим!
Девушка словно ждала моего зова, а потому незамедлительно возникла в дверном проеме. СВД висела на плече. В одной руке молодой снайпер держала темно-зеленую непромокаемую куртку моей жены, а во второй вставленную в рамку фотографию.
― Это кто? ― поинтересовалась она и развернула фотку так, чтобы мне было лучше видно.
Могла бы не утруждаться, я ведь узнал рамку с наклеенными по углам морскими ракушками, а стало быть совершенно точно знал что за лицо улыбнется мне с яркой цветной фотографии. Молодой мускулистый парень с мокрыми, взъерошенными волосами. Он только-только выбрался из воды и был врасплох застигнут объективом фотокамеры Маши.
― Это мой сын, ― выдавил я из себя, абсолютно не обращая внимание на то, что голос дрожит. ― Мы на море ездили… Прямо перед тем как он в армию ушел.
― Ой, а я думала это ты, ― Лиза слегка смутилась. ― Ну, в молодости, значит…
― Когда ему было восемнадцать, еще на черно-белую пленку фотографировали, ― рядом грузно протопал смекалистый милиционер, явно направляясь к выходу из квартиры.
― Но ведь похож. Очень сильно похож, ― восхитилась моя подруга.
Лиза казалось лишь теперь осознала, в какой эпохе родился ее нынешний кавалер. В другое время меня бы это, наверное, задело, но только не сейчас. Сейчас я жил прошлым, памятью о своих давно погибших жене, сыне и виной перед ними. Виной, за все: что остался жив, что дышу, смеюсь, ем, пью, трахаю вот эту девчонку и что так редко о них вспоминаю. У меня даже не осталось ни одной фотографии, ни одной вещи напоминающей о них. Подумав об этом, я выразительно поглядел в руки Лизы. Девушка заметила этот жесткий наполненный одновременно гневом и болью взгляд.
― М-можно я возьму куртку? ― запинаясь, пролепетала она и отступила на шаг. ― А то моя «Аляска» грязная совсем, а постирать негде.
Испуг в ее голосе моментально отрезвил. Подумалось: «Что ж ты козел старый девчушку напугал! Она-то в чем виновата?».
― Куртка в шкафу была? Чистая, без плесени? Проверяла? ― чтобы поскорее успокоиться, пришлось задать традиционный вопрос.
Когда в ответ Лиза часто закивала, я потрепал ее по плечу:
― Бери, конечно. Она тебе в пору будет, ― и тут же отвернул лицо, что бы скрыть предательски повлажневшие глаза.
― Я, пожалуй, и фотографию возьму, ― здесь девушка уже ставила меня перед фактом. ― Буду смотреть на нее и видеть тебя, а ты будешь смотреть и видеть сына. Прямо два человека в одном лице.
― Ладно, бери.
На душе у меня потеплело и даже не знаю от чего. То ли от того, что Лиза все понимает, то ли от того, что о моей семье будет помнить кто-то еще. В благодарность за это я хотел наклониться и по-отцовски чмокнуть девушку в лоб, но не успел. Со двора прогремел выстрел, а спустя пару секунд еще один. Стрелял помповик. Почему именно он? Я задал себе этот вопрос и тут же сам на него ответил. Похоже, в гости к нам пожаловали те, от кого может защитить только лишь оружие Главного.
― Давайте! Живо вниз! ― прокричал Анатолий Нестеров уже практически с лестничной площадки.
― Вперед! ― я резко развернул Лизу к выходу.
― Погоди. Я переоденусь, ― моя подруга начала расстегивать свою замусоленную «Аляску». ― А то руки заняты. Стрелять не смогу.
― Не придется тебе стрелять. Беги, прячься в машину и больше ничего, ― я, было, принялся тащить девушку по коридору, но, сделав всего шаг, остановился как вкопанный. Совершенно неожиданно на глаза попалось то, что ускользнуло от моего взгляда раньше.
При взгляде из глубины квартиры, зеркала отсвечивали несколько по-иному, а потому рисунок и надпись, сделанные пальцем на пыльном стекле, с этой стороны были видны куда отчетливей. Надпись не отличалась особой оригинальностью. «Я был здесь» ― эту короткую фразу писали все путешественники на всех стенах и заборах мира. Зато вот рисунок… Я не очень большой мастак по части изобразительного искусства и умею рисовать всего две вещи: Т-90, во всех тех проекциях и морду мультяшного волка из «Ну, погоди!». Так вот эта самая морда, изображенная в характерном Ветровском стиле сейчас и украшала зеркальную дверцу платинного шкафа в коридоре моей старой давно покинутой квартиры. И, убейте меня, я не помнил, что бы рисовал ее здесь!
― Твою мать, полковник, где вы там застряли?
Разъяренный рык майора милиции мигом отрезвил, вывел из замешательства, напомнил где мы и что будут стоить наши жизни, продлись эта безрассудная экскурсия еще хоть на минуту. А ничего ни будут, даже ломаного гроша! Именно поэтому мы с Лизой выскочили из квартиры и стремглав кинулись вниз по полутемной лестнице.
Глава 13
Нестеров спускался на целых два лестничных пролета впереди нас с Лизой, а потому во дворе он должен был оказаться первым. Цирк-зоопарк, допустить этого я, конечно же, не мог.
— Толя, стой!
Мой крик походил на звук выстрела. С коротким хлестким эхом он полетел по сумрачным пролетам и лестничным площадкам. Майор, конечно же, услышал, просто не мог не услышать, но тем не менее этот старый самоуверенный болван продолжал упрямо топать по ступеням.
— Стоять, я сказал! Куда прешь, дурак!
Мне ничего не оставалось, как перейти на более доступный язык общения. Это как всегда сработало, и милиционер притормозил. Он задрал голову вверх и прокричал в ответ:
— Начинается! Оглох, что ли?
— Начинается, — подтвердил я. — Только ты, балда, понятия не имеешь что именно.
Выкрикивая эти слова я со всех ног мчался, по крайней мере, мне казалось, что мчался, вниз по ступеням. Желание поскорее нагнать компаньона объяснялось страхом за жизнь, человека, которому я обязан своей. Вот сейчас этот старый упрямец положит на мой приказ и двинет наружу, а там…
Однако пожилой милиционер оказался достаточно благоразумным, и не стал искушать судьбу. Я видел его темный силуэт, который переминаясь с ноги на ногу, продолжал послушно стоять на площадке первого этажа.
— Ну, чего там еще? — поинтересовался Анатолий, когда мой бесконечный спуск наконец окончился.
— Сейчас узнаешь, — пообещал я и, отодвинув Нестерова в сторону, первым двинулся к выходу.
Опрометчиво, так сказать с ходу, опытный сталкер Ветров во двор выскакивать не стал, потому как прекрасно помнил: здание отбрасывает тень, и ложится она как раз на эту сторону. А тень в «сумраке» это самое опасное место. Именно там чаще всего и скрываются ее гребанные тески.
Я осторожно выглянул из подъезда. БТР стоял там же, где и раньше, на самой границе тени и света, если конечно можно называть светом то, в чем тонут сумрачные улицы мертвого Наро-Фоминска. Левый десантный люк на крыше боевой машины был открыт, а рядом с ним на броне стоял Главный. Свое ружье он держал наготове. Взгляд ханха, будто бесстрастный объектив кинокамеры слежения, полз по периметру заброшенного двора.
