Андрей Левицкий - Выбор оружия
Он подался назад, выпустив оружие, которое рухнуло в узкий просвет между мотоциклом и боком коляски. Все это отвлекло меня на пару секунд, а дом впереди был уже совсем рядом. Не выпуская пистолета, я рванул руль. Это помогло нам не врезаться в стену, но не спасло от аварии. Под стеной дома была груда мусора, мы взлетели по нему и вломились в окно, пробив коляской край покрытой трещинами глиняной стены.
Звуки заполнили небольшую комнату, как раскаленный пар: лязг, скрежет, шипение, вой. Металлическая скоба лопнула, и коляска отлетела в сторону. Мотоцикл рухнул на бок среди обломков мебели, бешено вращая колесом, разбрасывая куски стульев, лавок, какие-то ржавые железяки, посудные черепки и при этом медленно крутясь на одном месте. Мы с мертвым мотоциклистом упали чуть раньше, причем он оказался снизу, смягчив удар.
Не поднимаясь, я оглянулся, увидел лежащую в углу комнаты коляску. Здоровяк в джинсе выбирался из нее. Я привстал, окинул взглядом мотоциклиста и выдернул из петли на его ремне обойму. Отщелкнул ту, что была в рукояти пистолета, вставил новую. Вскочил на колени, повернулся, вскидывая оружие, - и кулак размером в половину моей головы опустился на руку, выбив его.
А потом этот же кулак врезался мне в лицо.
Хорошо, я успел отклониться, так что он ударил по лбу, а то бы физиономия превратилась в кашу. Но и так мне показалось, что внутри головы загудел колокол, по которому кто-то заехал железным ломом. Верхняя часть тела приподнялась, ноги разогнулись, я на мгновение принял позу человека, который ныряет в воду спиной назад, - и рухнул на неровный пол в метре от здоровяка.
В голове гуляло эхо колокольного звона - то громче, то тише, то глуше, то звонче. Я уперся в пол локтями и приподнял голову. Джинсовый стоял неподалеку, сгорбившись, чтобы не цепляться за низкий потолок. Он стащил с головы шлем, показав большое красное лицо, гриву волос, стянутых сзади в хвост, темную бороду с легкой проседью, обвислые щеки и кривой, уродливый шрам под левым глазом. В ухе было железное кольцо, на котором болтался поблескивающий серебром череп.
Зажав шлем под мышкой, он шагнул ко мне, звеня цепочками и медальонами. Я хрипло сказал, отползая:
- Ну ты, байкер… Я люблю таких кабанов. Когда они падают, то сильно гремят и сами уже не встают.
Его лицо осталось невозмутимым. Великан подступил ближе, занеся ногу в черном полусапоге пятьдесят шестого размера, собираясь опустить на мою голову шипованную подошву, но я ожидал именно этого и откатился в сторону, к разрушенной печке под стеной. Вскочил, сжимая черный от копоти чугунок, на дне которого еще лежала сгнившая картошка, и с размаху ударил байкера по голове.
То ли спутанные волосы смягчили удар, то ли череп у него был сверхпрочный… Глаза его, правда, распахнулись широко-широко, так что я увидел мутное бельмо, затянувшее левый, тот, под которым был шрам. Черный шлем выпал из-под мышки, здоровяк сделал шаг назад и слегка качнулся - но не упал. Если б меня так ударили, голова бы ушла между плеч до самых ушей, но этот устоял на ногах!
Впрочем, даже секундного замешательства мне хватило, потому что я уже понял, что драться с ним дальше бессмысленно.
И выпрыгнул в окно.
Глава 7
Нырнув в кусты, растущие вдоль обочины, я споткнулся о корягу, упал и скатился в неглубокий овраг. Замер там, лежа на боку, прикрыв лицо согнутой лодочкой ладонью. Нос болел неимоверно, из глаз даже слезы выступили. И лоб - со мной впервые такое приключилось, чтобы болел лоб, раньше я считал, что там и болеть-то нечему. Еще ломило в ребрах, а в левом плече что-то неприятно пощелкивало всякий раз, когда я двигал рукой.
От площади донесся шум двигателя, превратился в рев и смолк: кто-то пронесся по дороге мимо. Раздался крик, потом звук автоматной очереди. Вновь все ненадолго стихло, после чего на другом конце колхоза часто застучали выстрелы. Но шагов поблизости слышно не было: байкер не преследовал меня, должно быть, выбрался из той комнаты через заднюю дверь и попал во двор позади дома.
Раздался знакомый голос. Я прислушался, встал, покачиваясь, и выбрался из оврага.
Посередине улицы шел Никита с «валом» в правой руке и «браунингом» в левой. Одну ногу он слегка приволакивал, рубашка была разорвана от плеча аж до поясницы, но выглядел напарник вполне бодрым. Шел он медленно, напряженно глядя вперед, прислушиваясь к шорохам, и видно было, что готов выстрелить в любое мгновение.
- Хочешь умереть в одиночку? - спросил я, шагнув на дорогу.
Стволы дернулись в мою сторону, и тут же он выкрикнул:
- Химик!
- Спокойно, спокойно… - Я всмотрелся в полуразрушенную мазанку за спиной Пригоршни: не видно ли где страшного байкера.
- Вот так! - сказал он обрадовано. - Жив! Я так и знал, что жив. И я вот тоже…
- Ствол какой-нибудь найдется? - спросил я, приближаясь.
- Второй «вал» в кабине остался, - виновато ответил Никита, протягивая мне «хай пауэр» и доставая из кобуры другой.
- А где вертолет?
Мы пошли к площади, я то и дело оглядывался на мазанку.
- Топливо закончилось, так я его за колхозом посадил. Там у них трактор рабочий еще, оказывается, есть, вот рядом с ним и посадил, чтоб оттащить можно было куда-нибудь в случае чего. Там же колеса на лыжах, видел? Ты куда пялишься все время? Я ответил:
- Да в домике том мужик один остался… Чуть не убил меня.
- Нет там никого. Я когда мимо проходил, внутрь посмотрел на всякий случай, чтоб в спину не подстрелили. Пусто.
- Значит, он точно через заднюю дверь выскочил и куда-то по своим делам пошел…
С площади донесся звук продолжительной очереди, непривычно громкий и одновременно глухой, тяжелый. Когда смолк, раздался пронзительный крик.
- Из чего это они стреляют? - удивился Пригоршня. - Какое-то оно чересчур сильное…
Сбоку затарахтел мотор.
Рука напарника дернулась, глушитель «вала» описал короткую дугу и выплюнул несколько пуль в вынырнувший из кустов на обочине мотоцикл. Не такой, на который свалился я, а с открытой коляской и ветровым стеклом обычных размеров. В коляске никого не было, на мотоциклисте - знакомая военная форма и черный шлем. Одной рукой солдат держал руль, второй прижимал к боку «узи», из которого наверняка собирался пристрелить нас, как только машина, придавив кусты, вылетит на дорогу, - но опоздал. Ветровое стекло осыпалось, затем пули пробили шлем. Солдат завалился влево; мчась прямо на нас, мотоцикл накренился, коляска приподнялась. Никита вновь выстрелил, опустив ствол. Переднее колесо взорвалось, и мотоцикл будто наткнулся на бетонный «башмак», которым заканчиваются рельсы в тупиках: он резко перевернулся, руль врезался в землю, задняя часть взлетела. Мертвый солдат упал, машина перекувыркнулась через него, вращаясь, рухнула на землю.
Заднее колесо продолжало крутиться с тихим шипением. Кашляя и разгоняя ладонями поднявшуюся пыль, мы обошли место аварии. На ходу я нагнулся, подхватил «узи». Компактный, удобный - хорошее оружие. Я взял его в правую руку, а «браунинг» в левую.
- Евреи крутой ствол сделали, - одобрительно пробурчал Никита, покосившись на автомат.
- Да уж, - согласился я. - Мудрость Торы этому не мешает, наоборот…
Напарник важно пояснил:
- Это тебе мини-вариант достался, он меньше трех кило должен весить. А темп под тыщу выстрелов в минуту, радуйся. Погляди, патроны-то есть?
Пыль слегка осела, и видно стало лучше. Я вытащил рожок, покрутил в пальцах и сказал:
- На тридцать два вроде. И почти полный.
- Что у тебя с носом?
- Сломали, по-моему. Там какой-то страшный чувак был, в той мазанке, Никита. Он в коляске мотоцикла сидел, на который я свалился, а потом как стукнет меня, аж…
Впереди, на площади, вновь глухо застучал пулемет, да так, что земля под ногами задрожала.
- Что ж это за машинка такая у них? - изумился Никита. - Вроде знакомый звук, да только… Ну ё-моё! Не может же быть, чтобы они сюда притащили…
Выстрелы смолкли, раздался гул двигателя. Мы шли, подняв оружие, не слишком близко друг к другу, но и не очень далеко. Впереди дорога поворачивала, так что трактир видно не было, лишь самый край площади.
- Значит, вояки раньше времени подрулили, - сказал Пригоршня. - Прям утром. Одна группа за вертолетом поехала, вторая - сюда. И таки мы капитана этого, Пирсняка, тогда сильно обозлили.
- Ты обозлил, - возразил я.
- Ну ладно, я. Он, видать, и вправду псих больной: решил в ответ весь поселок выкосить.
Я сказал:
- Сюда едут.
Гул превратился в рев, и на дорогу вынеслась машина. Мы увидели кабину, как у джипа, с листом брони на месте лобового стекла. Кузова позади не было, лишь железная рама. Прямо за кабиной торчал штырь с креслом, в котором кто-то сидел, перед ним был пулемет с парой таких длинных стволов, каких я в своей жизни еще не видывал.
