Кевин Андерсон - Байки из дворца Джаббы Хатта-1: Человек со своим монстром (История смотрителя ранкора)
Внезапно с мощным глухим звуком в яму упали четыре газовые гранаты, извергая тяжелый усыпляющий газ. Непроницаемые металлические створки закрыли отверстия в яме, не давая газу проникнуть наружу, пока ранкор в полной мере не отключится.
Малакили услышал шаги позади себя и, повернувшись, среди приближавшихся увидел Гонара, который был из тех, кто успевал и проводить время внизу с Малакили и смотреть на ранкора, и находиться наверху, где можно подольститься к Джаббе.
— Джабба хочет панцири с этих боевых арахнид, — произнес Гонар, кивая, как марионетка.
Его вздернутый нос был плоский, как у гамор-реанца, волосы свисали сальными рыжими кудрями, как будто он укладывал их свежей кровью.
Оцепенелый Малакили приставил руку ко рту, его затошнило. — Что?
— Панцири, — ответил Гонар. — Очень твердые и драгоценные. Боевые арахниды нарашива-ют броню одновременно с ростом боевых навыков. Ты не знал?
Наконец, когда ранкор потерял сознание, усыпляющий газ был откачан, и ворота поднялись, лязгнув, как стальные зубы. Гаморреанцы — неизменная охрана Джаббы — ступили внутрь за останками арахнид.
Малакили, протолкнувшись вперед них, устремился к храпящей туше своего монстра. Гаморреанцы воспользовались гидравлической лебедкой, чтобы открыть гигантские челюсти ранкора, раздвигая утыканный клыками рот так, чтобы можно было спокойно вытащить бронированные панцири боевых арахнид. По мнению Малакили, охранники не были особо умны, и они не имели привычки обдумывать свои действия. Они не проявили абсолютно никакой осторожности, вытаскивая мертвое насекомообразное существо, углубляя раны ранкора еще больше.
Малакили закричал на них, выступив вперед — выглядел он еще более страшным, чем его зверь. Гаморреанцы предостерегающе захрюкали, не понимая, что они сделали не так; охранники привыкли к тому, что не все понимают, так что они и не спорили, а просто схватили ценные панцири и утащили их.
Малакили приказал Гонару принести несколько бочонков лечебной мази, что хранилась у Джаббы в лазарете, и скоро рыжий вернулся, катя перед собой один из них. Малакили открыл его, выпустив неприятный химический запах, тут же заполнивший яму ранкора. Малакили и без того ощущал головокружение, не только от вони и остатков усыпляющего газа, который еще клубился в затхлом воздухе, но и от вида того, что случилось с ранкором. Зачерпывая полные руки липкой противной массы, Малакили замазывал больные раны на его шкуре. Оглянувшись вокруг, он обнаружил какой-то осколок из прошлого обеда ранкора, который использовал, как лопатку, чтобы бережно наложить дезинфицирующий состав вокруг ран.
Гонар нехотя помогал ему, опасаясь приближаться к ранкору, но все же втайне желая этого. Позаботившись о внешних ранах, Малакили перешел к искалеченной пасти. Он послал Гонара сбегать за большими клещами, с помощью которых принялся вытаскивать мелкие обломки прочного, как алмаз, хитинового покрова, все еще застрявшего в клыках ранкора. Он стоял прямо в пасти ранкора, тужился, выдергивая глубоко засевшие куски.
Гонар трясся от страха, наблюдая за ним, но у Малакили не было времени заботиться о таких вещах. Ранкору было больно. Если эти обломки останутся между зубов, тогда раны могут нагноиться, и монстр станет еще более злобным.
Чудовищный храп постепенно стихал, как и мерзкое зловоние из глотки ранкора. Малакили обнаружил гнилые остатки двух зубов, которые раскрошились, видимо, в каком-то другом сражении. Малакили выдернул их тоже. Они поддались гораздо легче, чем он предполагал, но пасть ранкора была полна острых зубов, так что казалось, что на месте каждого потерянного зуба вырастало два.
Монстр зашевелился, и его маленькие черные глазки моргнули, ноздри расширились в глубоком вздохе. Малакили еле успел отскочить, прежде чем сомкнулись челюсти.
— Он проснулся! — — Гонар согнулся и проскочил через нижнюю дверь.
Действие усыпляющего газа уменьшалось с каждой секундой.
Малакили отступил назад, когда ранкор поднялся на ноги. Какое-то время он покачивался. Малакили посчитал, что это было его последним шансом добраться до двери.
Ранкор распрямился и взмахнул когтистыми лапами. Он фыркнул и уставился вниз, все еще явно пребывая в сильном раздражении.
Малакили замер, подняв глаза на монстра. Если он побежит, это привлечет его внимание, и его тут же сожрут. Отчасти он надеялся, что ранкор узнает его и не станет убивать. Ранкор фыркнул вновь, затем нагнулся обнюхать мазь на ободранных ногах. Он поднял огромные лапы к плоским ноздрям и принюхался вновь, разглядывая те места, где были раны от игл боевых гусениц, смазанные и перебинтованные. Ранкор фыркнул в сторону Малакили, затем оглядел свою берлогу, как будто игла что-то.
Малакили продолжал таращиться, застыв, трепеща от ужаса. Пот лился с его грязной кожи, сердце колотилось в груди с грохотом сталкивающихся звездолетов.
Но затем ранкор нашел то, что искал; оторванное бедро от скормленного животного. Все еще бросая косые взгляды на человека в своем загоне, ранкор поднял кровоточащую конечность и сел в клетке, бесстрастно глодая ее, хотя его пасть все еще сильно болела.
Малакили стоял так очень долго, прежде чем окончательно — очень тихо — ушел.
Игра в охоту
Малакили даже и не спрашивал, может ли он вывести ранкора за пределы дворца, где монстр может повеселиться в безбрежной песчаной пустыне, размять мускулистые ноги, насладиться кратковременной свободой. Зато он знал, что никто не будет спорить с ним, если его будет сопровождать несколько тонн клыков и когтей.
Малакили общался с норовистыми животными достаточно, чтобы знать единственная вещь, которую они больше всего желали в жизни, то, что бурлило в их маленьких, коварных мозгах, пока они росли в загоне, который начинали ненавидеть — это было желание выйти наружу, выйти наружу, ВЫЙТИ НАРУЖУ!
Малакили ждал самого горячего периода та-туинского дня, когда оба солнца достигают зенита. В это время у Джаббы и его сопутствующих фаворитов был полуденный отдых, они прятались от удушливой жары, На главном парковочном уровне он взял одноместный песчаный флаер и припарковал его перед громадными тяжеловесными воротами цитадели. Эти ворота открывались лишь единожды, когда Бидло Кверв и Биб Фортуна приволокли оглушенного ранкора в яму и затем снова заперли вход как на внутренние, так и на наружные замки. Но Малакили воспользовался небольшими зарядами, чтобы взорвать замки извне. Они превратились в серебристый пар. Раздавшийся эхом хлопок от взрывчатки заставил маленьких шустрых созданий попрятаться по темным расщелинам.
Малакили стоял и ждал, пока во дворце установится глухая, усыпляющая тишина, затем спустился обратно в подземные уровни. Он стоял перед клеткой ранкора, держа в руках маленький, но мощный виброклинок, который был настроен на частоты для резки металла. Клинок мог прорезать толстые замки снаружи; конечно, это займет больше времени, чем взрывчатка, но он не хотел напугать ранкора.
Гонар, костлявый нервный человек, появился из тени. Малакили никогда не нравилось, что парень вечно за ним подглядывал, донимал, преследовал.
Что ты собираешься делать? — спросил Гонар.
Его засаленные рыжие кудри выглядели так, как будто были намазаны свежим маслом, а желтое лицо имело цвет скисшего молока.
— Мы идем на прогулку, — сказал Малаки-ли. — Поиграем в охоту.
Глаза Гонара открылись широко, словно ворота в грузовой отсек.
— Ты сумасшедший. Ранкор же убежит! Малакили ухмыльнулся. Он ожидал только хорошего от их предстоящей прогулки, поглаживая круглый животик.
— Я думаю, мы оба хорошо потренируемся, и он, и я.
Он открыл дверь клетки и ступил внутрь, закрыв ее плотно за собой. Гонар уставился туда, взявшись за прутья, но молодой человек и не мечтал пойти за Малакили в убежище монстра, пока ранкор бодрствовал.
Обнаружив нового посетителя, ранкор поднялся на ноги, заворчал глухо и глубоко, но Малакили не обратил на это внимания. Ранкор продолжал смотреть на него холодными, колючими глазами, излучающими расчетливую сообразительность. Но монстр уже привык терпеть присутствие Малакили. Вообще-то, он, как могло показаться, любил посещения смотрителя. Малакили на это и рассчитывал.
В вопиющей демонстрации доверия, Малакили вразвалочку пересек усеянный костьми пол берлоги, прошел прямо под узловатыми ногами ранкора, чтобы добраться до противоположной стены, где была вся покрытая слизью наглухо закрытая дверь.
Он нагнулся с виброклинком, выставил его на более высокое напряжение и частоту, вгрызся в металл. Полетели искры и капли расплавленного дюрастила, но Малакили продолжал резать, пока замки не были приведены в негодность.
Все системы были отключены, так что Малакили пришлось подсоединить новую батарею и замкнуть контур. Пронзительно скрипя, тяжелая дверь медленно поднялась, нехотя расширяя проем и впуская режущий глаза свет во внутреннее обиталище. Горячие потоки воздуха просочились в проем, разрушая прохладную сырость, и, в конце концов дверь поднялась целиком, открывая окно на свободу с видом на просторы пустыни.
