Люсьен Соулбен - Алтарь Кирены
Они продолжали свой поход через город, и Гэбриэль был преисполнен решимости достичь бункера святого Беллстуса в Новом Карните. Оба были пропитаны смертью, каждая их жертва оставляла частичку себя на броне. И они шли потому, что Гэбриэль отказывался связаться с кем-либо по воксу, не желая втягивать еще больше своих людей в личные поиски или выдавать их местоположение.
Гэбриэль и Исадор стояли на вершине холма, когда-то увенчанного монолитными зданиями. Теперь от них остались только разделенные улицами руины. Гигантские бульдозеры сгребли обломки в грубое подобие укреплений, которые окружали расположившийся у подножья холма Лагерь Распятых. Гэбриэль и Исадор уставились вниз, их разумы были не готовы к открывшемуся перед ними виду. Лагерь Распятых простирался во тьму на мили. Десятки тысяч жителей Кирены были распяты на крестах, их безжизненные — или почти безжизненные — тела свисали с перекладин, умирая от медленного удушья. Никто из них не мог кричать, и стаи воронов делали это за них. В хаотичном лабиринте подвешенных тел лениво летали сервочерепа, снимая происходящее как предупреждение тем, кому еще только предстояло столкнуться с ересью.
Гэбриэль с Исадором не произнесли ни слова. Их удивление продлилось всего миг, достаточно длинный, чтобы осознать, что они еще не сталкивались с подобным ужасом. Но этот миг прошел, и пришло время идти дальше.
Их путь вел через руины, сквозь проломы в высоких завалах обломков, мимо обнаженных, пронзенных ног распятых и сквозь лес крестов. Они шли около часа; некоторые жертвы еще шевелились, но большую часть шума издавали трупные мухи, откладывающие свои яйца в мертвых, и вороны, наслаждающиеся этим неожиданным пиром. Звук выстрела из лазгана остановил пару. Гэбриэль и Исадор замерли, задержав дыхание, чтобы лучше слышать. Секунду спустя прозвучал еще один приглушенный выстрел. Они двинулись в направлении звука, внимательно оглядывая окрестности. Третий выстрел, наконец, вывел их на черноволосого солдата Имперской Гвардии. Он был молод и без следов шрамов или кибернетических улучшений, новичок в Силах Обороны Кирены, а теперь и один из обреченных. Он выглядел сломленным, одежда порвана и покрыта пылью, рука на перевязи после какого-то ранения привлекала трупных мух, а лазган бессильно болтался на боку. Он шел среди крестов, ища еще живых и бросая вызов инквизиции, которая оставила это мертвое место ради новых «полей смерти». Когда он находил того, кто еще дышал и истекал кровью, он стрелял им в лоб. Он не заметил космодесантников, пройдя мимо.
Глаза Исадора сузились, он сделал шаг вперед, намереваясь остановить гвардейца. Гэбриэль положил руку на плечо библиария.
— Он не имеет права прерывать их страдания, — возразил Исадор, но Гэбриэль покачал головой.
Он достал свой болт-пистолет. В магазине осталось всего два болта. Сражение с толпой исчерпало боезапас.
Гэбриэль извлек один болт на закованную в латную перчатку ладонь- он мог пригодиться ему позже — и направил пистолет на солдата. Он выстрелил.
Выстрел разорвал бицепс, солдат вскрикнул и бросился бежать, быстро исчезнув во тьме. Исадор уставился на Гэбриэля, не осмеливаясь озвучить свой немой вопрос. Капитан ничего не ответил и продолжил идти. Он позволил вопросу повиснуть в воздухе, но Исадор как никто другой знал: Гэбриэль редко промахивался.
Приближался рассвет, но небо оставалось темным, скрытое облаками сажи и пепла. Город был тих в эти ранние часы, гигантский конвой Инквизиции в спешке маршировал на запад, оставляя город готовиться к свиданию с орбитальными масс-ускорительными снарядами. Осталось меньше получаса.
Гэбриэль и Исадор достигли храма святого Беллстуса: старый бункер теперь был открыт взору небес. Снаружи он казался монолитным — приземистое прямоугольное здание, когда-то скрывавшееся глубоко под землей. Во времена вторжения орков, которое пронеслось по системе десятилетия назад, в бункере произошла чудовищная резня, орки прорвали оборону и убили тысячи скрывавшихся внутри. Когда Империум вернул мир, бункер откопали и превратили в храм.
Напротив единственного зияющего входа светловолосый брат Ульрэй и другой Кровавый Ворон, Акиос, ожидали рядом с «Лендспидером». Оба выглядели встревоженными. Когда Гэбриэль приблизился, Ульрэй быстро снял шлем и подбежал к капитану.
— Эсмонд у вас? — спросил Гэбриэль.
— Да. Мы схватили его при попытке сбежать из города.
Гэбриэль стиснул зубы, но больше никак не прореагировал на новость. Акиос смотрел в сторону: Гэбриэль знал, что ему обычно нравилось быть правым, но не в данном случае. Он не хотел оказаться прав насчет Гэбриэля, и это беспокоило капитана еще сильнее.
— Капитан, — произнес Ульрэй. — Инквизиция приказала нам эвакуироваться в город Сестра. Скоро начнется орбитальная бомбардировка. Я приказал своему отряду
выдвигаться, но.
— Ты все сделал правильно. — Взгляд Гэбриэля был прикован к входу в бункер. — Дай мне десять минут, затем вышли за нами «Громовой Ястреб».
— Как пожелаете, капитан, но поторопитесь. Он во внутреннем святилище. Мы заблокировали двери. Да пребудет с вами Император.
Ульрэй бросился к «Лендспидеру», второй Кровавый Ворон уже призывал дух машины, готовясь к полету. Они быстро исчезли вдали.
— Дальше ты не пойдешь, — сказал Гэбриэль Исадору.
— Хорошо, старый друг, — ответил Исадор. — Но ты знаешь, чью волю должен исполнить тут.
— Есть только один Бог, и это мой Император, Исадор. Я — Его орудие, всегда и во всем.
— Я не сомневаюсь в твоей вере, Гэбриэль, — произнес Исадор. — На самом деле я восхищаюсь твоей уверенностью и завидую источнику, из которого ты черпаешь силы. Просто помни, что твои действия верны, даже если ты сам в этом сомневаешься.
— Я знаю, что мои действия верны, старый друг, — ответил Гэбриэль, направляясь к двери.
— Как и всегда, истина подтверждает себя через боль.
Никого не осталось, чтобы почтить мертвых, осознал Гэбриэль, идя по передней. Храм служил усыпальницей для черепов всех убитых в бункере святого Беллстуса во время вторжения орков. Теперь черепа лежали в забранных решетками нишах вдоль стен. Каждый был с молитвами раскрашен в красные и синие цвета, украшен покрытыми рунами знаменами и восковыми печатями. Через несколько часов все они будут погребены под руинами, никто не вспомнит их имен и не прославит их жизни. Через несколько часов к душам тысяч погребенных здесь присоединятся миллионы новых. Их голоса затеряются в хоре еретиков.
Гэбриэль достиг внутреннего святилища и обнаружил двойные двери скованными цепью. Оказалось несложно вышибить их тяжелым ботинком, разметав по полу обломки. Внутри освещенного свечами святилища находились собранные из черепов безымянных покойников колонны, алтарь для прихожан и четыре ряда скамей. Перед алтарем молился старик. Его глаза были молочно-белыми, лысая голова покрыта старческими пятнами, лицо полускрыто щетиной и грязью, а тело оплетено сетью из трубок и фильтров, пыхтя впрыскивающих омолаживающие жидкости в его организм. Старик заметил Гэбриэля и выпрямился: вызывающий жест, выглядевший словно опровержение его почтенного возраста.
— Ты пришел убить меня? — спросил Эсмонд скрипучим голосом.
— Не знаю, отец. Не знаю, — ответил Гэбриэль.
— Внимание! Всем подразделениям зачистки Бастиллиуса. Это последний сообщение касательно эвакуации для всех служителей Инквизиции, Серых Рыцарей, ударных отрядов и Кровавых Воронов. Перегруппируйтесь в точке сбора в десяти милях к востоку от Сестры. Ожидается сильное сопротивление со стороны действующего XIV гвардейского легиона Кирены. Орбитальная бомбардировка начнется через десять мин… Гэбриэль дотронулся до наушника вокса за ухом, приглушая шум. Он рассматривал своего отца, который отвечал на взгляд с такой же ненавистью. Глаза старика блестели в свете свечей.
— Куда ты пытался сбежать? — Спокойно спросил Гэбриэль. — Ты должен был знать, что уйти больше некуда.
— Я не умру в страхе, как животное, — выплюнул он.
— Нет, вместо этого ты заставил меня охотиться на себя, как на животное.
— Прости, но я не стану извиняться.
— Это не имеет значения, — сказал Гэбриэль, взмахнув рукой. — Я бы не принял твои извинения. Простить значит получить еще один нож в спину.
— Да. Представь мое изумление, когда нож, который я обнаружил в своей спине, оказался от моего собственного сына.
— Я поклялся защищать Империум от любой угрозы.
— Я не еретик, — произнес Эсмонд с механическим свистом в голосе.
— Но ты трус.
— Лучше быть трусом, чем мясником!
Вспышка Эсмонда вызвала у него приступ кашля. Он сплюнул черную жидкость. Несомненно, одна из его омолаживающих помп протекала.
— Это ничего для меня не значит. Мясник. Душегуб. Убийца. Меня называли так сегодня, вчера и неделю назад. И на следующей неделе я тоже это услышу.
