Сергей Кузнецов - Мраморный рай
— Я тоже по тебе соскучился, дрянь! — отчаянно завопил Сергей, поднимаясь и виляя в сторону.
И вдруг раздался свист и, впереди что-то загрохотало, озаряясь яркими всполохами. Пулемет! Какое же это счастье, слышать, как грохочет пулемет! Сверху доносились хлопки разрываемых мембран крыльев проклятой твари. Бестия заверещала и вильнула в сторону. Врезалась в покосившийся столб. Рухнула прямо перед Сергеем. Он рванулся влево. Вовремя. Мимо него вытянулась струя огня, который охватил бестию. Кто-то работал огнеметом. Снова грохот пулемета. Летающая тварь билась в агонии, верещала и горела.
— Сюда! — послышался крик. — Быстрее!
Сергей бросился на человеческий голос. Впереди уже маячил силуэт внешнего строения станции Тульская.
— Серега! Ты?!
— Я, черт вас дери! — радостно воскликнул Бум.
— А мы думали все! Вчера не вернулся! Край тебе!
— Хрен вам! Не дождетесь!
Такие замечательные, человеческие руки, подхватили его за локти и помогали двигаться быстрее. Тут было человек пять, возле входа на станцию.
— Ты Сеню не встречал? — спросил тот, что справа.
— Кого?
— Сеню, Кубрика!
— Нет! А что? Мужики, вы в курсе, что горгоны ходят?
Слева снова заговорил пулемет.
— Чего?
— Горгоны, говорю, ходят!
— Иди ты!
— Сам иди! Что там с Кубриком?
Впереди вырос массивный сталкер с огнеметом.
— Да час назад вышел на связь с нами. Сказал что в районе Нагатинской. Сказал, что слышит детский плачь и пошел искать!
— И что?
— И все! Двадцать минут назад мы услышали по рации треск и плачь ребенка. А он на наши вызовы не отвечает.
— Плохо дело!
— А ты сам как?
— Ой, такое расскажу! Не поверите! — радостно воскликнул Маломальский.
— Спускайся в метро! После байки свои расскажешь, Бумажник! — крикнул тот, что слева.
— А вы чего?! Полнолуние же!
— А то мы не знаем! Надо Сеню найти!
— Мужики! Имейте ввиду! Горгоны ходят!
— Ага! И коровы летают! — хихикнул кто-то.
— Я серьезно, черт вас дери!
— Ладно! Учтем! Хоть ты вернулся и то, слава богу! Проваливай в метро! Ты сейчас после своего выхода нам не поможешь! Обуза только! Вали домой! Там уже панихиду по тебе справляют! Глядишь, успеешь присутствовать!
— Такое нельзя упускать! — засмеялся Сергей и нырнул в чернеющий вход станции Тульская.
* * *Он спускался по ступенькам эскалатора домой. В подземелье Москвы, ставшее убежищем для остатков человеческой расы. Выйдя из мрака на освещенную скудным красноватым светом станцию, почувствовал невероятное облегчение. Лишь прикованные к нему взгляды людей создавали дискомфорт. Здесь многие его знали. И многие уже считали, что задневавший на поверхности сталкер уже не вернется. Но Маломальский вернулся обратно, всем бедам на зло. Всем бедам и тварям на поверхности конечно. Сейчас он чувствовал неимоверную усталость. И хотя проспал он целый день в той злополучной квартире, сейчас у него было одно желание. Добраться до своей койки и уснуть. Сон для него был лучшим лекарством и антидепрессантом. Он лениво отмахивался от любопытствующих жителей станции, пытавшихся задать ему какой-то, волнующий их вопрос.
— Потом… — бормотал Сергей, — После…
Добрался до своей палатки. Торопливо сбросил с себя рюкзак. Отстегнул разгрузку, разводной ключ, портупею с кобурой. Все это посыпалось на пол. Сам он рухнул на койку, которая противно заскрипела. Закрыл глаза. Сон лучшее лекарство. Ведь ему ничего никогда не снилось и ничего не беспокоило во сне. Хотя он тосковал по тем временам, когда сновидения посещали его, и там он мог встретиться с Ритой. Той самой, которая к его ужасу не успела добраться до метро и так и осталась там, на поверхности, навсегда. И так же навечно осталась в его памяти незаживающей раной на сердце.
Глава 2
Гость
Разбудили его ноющие ноги. Надо было не полениться и скинуть с себя ботинки, которые он не снимал уже несколько суток. Черт возьми, как же сейчас там внутри, наверное, воняет. Сергей лениво и нехотя поднялся, усевшись на краю койки чувствуя тот самый дискомфорт, который ощущает, наверное, каждый, долго проспавший в одежде и ботинках. Даже потеряв все блага цивилизации и элементарный комфорт, людям все-таки было предпочтительнее спать в уютных постелях, раздевшись и зарывшись под теплое одеяло, уткнувшись головой в мягкую подушку.
Он повернул голову, морщась и растирая затекшую шею ладонью.
У входа сидел в инвалидном кресле пожилой седой человек с морщинистым лицом и глубоким шрамом на левой скуле. Он задумчиво разглядывал отметины на рюкзаке Маломальского, что оставили когти летающей твари.
— Здорова Казимир. — Хрипло буркнул Сергей. Первое слово после долгого и глубокого сна всегда звучало как-то странно, словно не своим голосом.
— Как же ты напугал, Бумажник, — вздохнул Казимир, укоризненно качая головой.
— В смысле.
— Да тут уже никто не надеялся, увидеть тебя живым. Да и вообще… Увидеть.
— Ну, брось, — Сергей зевнул. — Я же везунчик. Все знают об этом.
— Ага. Я когда-то тоже так думал про себя, — невесело усмехнулся старик и принялся растирать ладонями обрубки своих ног, от которых ни осталось ничего ниже колен. И коленей тоже не осталось.
Казимир в прошлом сам был опытным сталкером и тогда именно он, будучи наставником Сергея, учил его их нелегкому ремеслу. Именно от него Маломальский перенял глубокое убеждение, что самый удачливый сталкер — это одиночка. Это могло выглядеть парадоксально и нелепо, но именно в том, что отправляться на выход в одиночку безопаснее, чем в группе, Сергей был глубоко убежден. И хотя со временем Казимир пересмотрел свои взгляды и признал эту аксиому не самой верной, Бумажник все-таки придерживался именно этого правила. Когда ты один, тебе не надо следить за товарищами, чтобы те не попали в беду. Один человек меньше привлекает внимание всей той нечисти, что оккупировала внешний мир их планеты. И если попал в беду, то рассчитывать надо именно на себя и больше ни на кого, кто мог бы не оправдать надежд, подвести или сам попасть в беду, утянув за собой в непоправимость смерти и тех остальных, кто кинется ему помогать. Хотя, если уж быть до конца честным перед самим собой, то еще не факт, что он сидел бы сейчас на своей койке, не встреть его у входа на станцию группа сталкеров с пулеметами и огнеметом. Все-таки это правило, порой давало сбой.
— Ладно, дружище, не капай на мозги. Я ведь вернулся в полном порядке. — И Сергей, улыбнувшись, подмигнул Казимиру.
— Ты да. А вот группа Лося нет.
Сталкера словно ударили обухом по голове. Он с раскрытым ртом уставился на своего бывшего наставника.
— То есть как?!
— Да вот так. Они вышли прочесать окрестности. По твою, кстати, душу и по душу этого раздолбая Кубрика. И не вернулись. Потом дозоры с южного и северного портала поднимались и обследовали все рядом с входом. Никого. Углубляться в город не стали, чтобы и самим не сгинуть. Еще и полнолуние это… — Старик вздохнул.
— Погоди, но ведь это они меня встретили у входа. Лось сказал, что Кубрик где-то в районе Нагатинской в руинах плачь детский слышал и пошел смотреть. Может они за ним пошли? Сколько времени прошло?
— Часов восемь, — Казимир пожал плечами.
— Но ведь это не срок. Чего раньше времени ребят хоронишь? — Сергей нахмурился. Он вдруг подумал, что если бы не его задержка, то и им не пришлось бы подниматься в полнолуние из метро. Хотя… Был же еще Кубрик…
— Да не хороню я. Но все равно. В полнолуние выйти. Это, знаешь…
— Знаю, черт тебя дери. Я там был в полнолуние. И ничего как видишь.
— А что там с Кубриком, говоришь? Плач детский? У Нагатинской?
— Так Лось сказал.
— Занятно. Это станция ведь заброшенная. — Задумчиво хмыкнул Казимир.
— Да, но слышал-то ребенка он на поверхности. В руинах.
— А что если на поверхности живут где-то люди?
— Да ты совсем что ли? — усмехнулся Маломальский. — Как такое может быть, скажи?
— Ну, хорошо. Допустим. — Казимир лизнул указательный палец и извлек из внутреннего кармана своего старого сюртука военного пошива сложенный вчетверо лист плотной бумаги из школьного альбома для рисования. Старый потрепанный листок, на котором Казимир, еще, будучи сталкером, а не покалеченным инвалидом, нарисовал карту их мира. Это была схема-путеводитель московского метрополитена. Очень похожая на те, которые печатали когда-то, в другой жизни на оборотной стороне рекламных проспектов или вешали в вагонах электропоездов. Только карта эта отражала реальную действительность их новой эры. Там были отмечена станции «Ганзы» к которой так же относилась и Тульская. Красная линия коммунистических станций. Полис и Четвертый рейх, где окопались неофашисты. Другие группировки. Различные угрозы. Обвалы. Белые пятна, которые предстояло исследовать. Периодически Казимир вносил туда коррективы, когда где-то менялась власть или жилая станция вдруг становилась вымершей, как это случилось, например, давным-давно с Тимирязевской, опустошенной лавиной крыс. Многие и очень многие желали иметь такую карту, где во всех подробностях было видно, что ждет на той или иной станции, в том или ином тоннеле. К Казимиру порой приходили целые делегации от различных группировок, диггеров, охотников, сталкеров. Казимир иногда перерисовывал карту, правда не так красиво и аккуратно как на этой единственной, что принадлежала лично ему, и с которой он не расставался даже тогда, когда стал прикованным к одной единственной станции из-за отсутствия ног, и продавал свою работу. Сейчас он тем и жил, что рисованием карт. Благо, он был в большом авторитете среди сталкеров и охотников практически всего метро и Казимир своевременно узнавал от них о тех или иных изменениях в геополитике их подземного мира, чтобы вовремя вносить изменения.
