Максим Голицын - Глядящие из темноты
— Да, — кисло ответил Леон. — Его как раз к этому самому столбу и привязали. Вождь лично огонь высекал. Но эти вроде не из обидчивых.
— Знавал я таких необидчивых. Ага, вон и кошка. Жестяная кошка, выкрашенная в ядовито-синий цвет, медленно поворачивалась на ветру.
Леон толкнул тяжелую дверь. Панель была украшена неприхотливой резьбой — не то что во дворце у маркграфа, но в остальном обстановка напоминала давешнюю трапезную, разве что на каменные плиты пола щедро навалена солома и гобеленов на стенках нет. Под закопченными потолочными балками гудел ветер и лениво перепархивали с места на место несколько сытых воробьев.
Народу за столами было полно, но трактирщик тут же материализовался неизвестно откуда при виде новых посетителей.
— Что угодно благородным господам?
— Благородным господам угодно… а что у тебя имеется, приятель?
— Ну, — задумался тот, — на первое могу предложить жареную ветчину, говядину… потом копченый язык, куры, свежее суповое мясо, потом…
— Погоди-погоди, это все — на первое?
— …молодые щуки, карпы, жаренные в сале, — не унимался трактирщик.
— Давай что-нибудь одно, — решительно сказал Берг.
— Тогда могу предложить бекасов. Очень они сегодня удались. И превосходное новое вино.
— Валяй, — Берг поудобней умостился на скамье.
— Я берег его для праздника урожая, но теперь, похоже, это ни к чему. Правда, странный он, этот конец света — ну чисто фейерверк. Висит себе эта штука в небе, и хоть бы что!
— Ваше здоровье! — Берг поднял вместительную глиняную кружку.
— Какое уж тут здоровье, — вздохнул хозяин, — вино жалко. Я несколько десятков бочек припас. Отличное вино. А теперь, боюсь, мы его и распить не успеем. А правда, что вы, господа, прибыли к нам из заморской державы?
— Правда, — согласился Леон.
— Надо же, везде люди живут.
— А то, — согласился Леон. Вино и впрямь было неплохим.
— Откуда ты знаешь, Бурри, а может, они и не люди вовсе? Может, у них хвостики под платьем? — раздался чей-то мрачный голос.
Леон обернулся.
Какой-то угрюмый малый, по виду кэрл, вызывающе оглядывал послов.
— Точно, — подхватил его собутыльник в куртке ремесленника. — Проверить бы надо.
— Пошли отсюда, — тихонько сказал Берг.
Леон огляделся. В шумной таверне стало неожиданно тихо, на них смотрели полсотни пар мрачных глаз. Пока все еще оставались на своих местах, но кое-кто уже оперся руками о столешницу, готовясь вскочить.
— Не позволяется послам иметь при себе лучевые пистолеты, — пробормотал Леон, — а зря.
— Будь у тебя пистолет, ты бы, чуть что, оставлял за собой горы трупов, — возразил Берг.
— Ну, разрешили бы хоть парализатор. Или сонорную гранату.
Подмастерье начал медленно приподниматься, отодвигая ногой массивную скамью.
— Да что они вдруг с ума посходили? — Берг прикидывал взглядом расстояние до выхода. — Маркграф уверял, что мы можем спокойно ходить по городу, не опасаясь никаких эксцессов.
— А может, он нарочно это сказал? Может, надеялся, что нас пришибут в такой вот драке. А с него и взятки гладки, сами виноваты.
— Как бы то ни было, мотаем отсюда, — прошептал Берг, — пока они и вправду не начали искать у нас хвосты. Знаю я, чем это кончается.
Кто-то в проеме уже заступил им дорогу — темная квадратная фигура почти загораживала дверь.
— Эй! — раздался веселый голос.
Леон оглянулся, понимая, что делать этого, вообще говоря, не стоило.
Какой-то человек, сидевший рядом с подмастерьем, скинул темный плащ с капюшоном и оказался худым гибким малым в потрепанной зеленой куртке — с виду он был горожанин, но по его платью Леон не мог понять, к какому сословию он принадлежит.
Парень, сощурившись, поглядел на своего соседа.
— Хвостик, надо же, — задумчиво произнес он, — на себя посмотри, ты, чучело!
Молниеносное движение — и парень извлек из уха подмастерья яркий красный шарик.
Толпа с интересом развернулась: зрелище обещало быть поинтереснее, чем драка.
— Вот чем у него голова набита, поглядите, люди добрые, — тем временем продолжал парень, вскочив на стул. — Все труха да чепуха.
Теперь в ладони у него мелькало уже три разноцветных шарика, и он жонглировал ими с небрежной легкостью.
— Оп! — и шарики исчезли непонятно куда. Подмастерье стоял, растерянно хлопая глазами и постепенно наливаясь багровой краской.
— А теперь поглядим, что у тебя в голове, — парень направился к кэрлу. — Может, ты яйца несешь? Может, у тебя яиц вообще больше, чем нужно, а, приятель? И все не там, где положено…
Крестьянин испуганно попятился. Берг потянул Леона за рукав:
— Сматываемся, пока не поздно.
Он кинул на стол пару монет и направился к выходу, увлекая за собой Леона. Никто не обратил на это внимания: все окружили фокусника.
— А парень-то с головой, — доброжелательно проговорил Берг, — если бы не он, не избежать бы нам драки. Да что на них нашло, в самом деле?
— Это все конец света, — предположил Леон. Они дошли уже до угла, когда сзади их окликнули.
— Не так быстро!
Леон обернулся. Парень в зеленой куртке догонял их. «Задаром ничего не делается», — подумал Леон.
Видимо, Берг придерживался того же мнения, поскольку он отцепил висевший на поясе кошелек, извлек оттуда несколько монет и протянул парню.
— Деньги мне не помешают, — весело согласился тот, пряча монеты в карман.
Но вместо того, чтобы отправиться своей дорогой, он продолжал шагать рядом, с интересом разглядывая послов.
— Вы бы лучше кошелечек-то припрятали. Сегодня базарный день, толчея, срезать могут. А у вас и правда хвостики, уж простите за любопытство?
— Чушь, — отрезал Берг.
— Так я и думал, — удовлетворенно отметил парень. — Видать, даже этот мерзопакостный облик, раз уж человек им наделен, самый совершенный из всех возможных. К чему творцам измышлять еще что-то?
— Это ты сам придумал? — с интересом спросил Берг.
Парень покачал головой:
— Учитель Гунтр.
— Похоже, твой учитель был неглупым человеком. А где он сейчас?
— Будь он сейчас жив, я был бы при нем. Помер, понятное дело.
Он вздохнул, и на раскрытой ладони у него вновь вспыхнул ярко-желтый шарик и так же незаметно исчез.
— Он давно говорил, что ему суждено помереть в дороге. В дороге он и скончался. От лихорадки. Он был уже очень стар, бедняга.
— Это ты у него научился всяким трюкам? Тот усмехнулся.
— Всяким трюкам я научился от отца. Он принадлежал к гильдии жонглеров. Потом, я и сам немало постранствовал — везде есть чему поучиться. Поступил в услужение к старику Гунтру, а потом он меня и в ученики взял. Больше-то у него никого не было, ни дома, ни родни. И стали мы с ним бродить по дорогам. Но надолго нигде не задерживались — пришлых не очень-то жалуют.
— А я думал, — сказал Леон, — что народ тут невредный. А они вон как разбушевались ни с того ни с сего.
— Обычно народ спокойный, до убийства дело не доходит. Но сейчас, похоже, все взбудоражены. И что это вас в нижний город понесло?
— Мы изучаем обычаи, — пояснил Берг, — где и как живут люди.
— А! Мой учитель тоже изучал обычаи. Как живут люди… Говорил, важнее ничего нет на этом свете. Только зря вы без провожатых по таким местам ходите.
— Если при нас будут люди маркграфа, вряд ли горожане станут вести себя по-свойски, — сказал Леон.
— Ну, так вам нужен кто-то вроде меня. «Может, и вправду нанять его», — подумал Леон.
Парень ему понравился. Глаза хитрые, живые — вон как по сторонам шныряют… А если он несколько лет бродил по дорогам с нищим философом, он наверняка неглуп, и мир повидал, и даже образован — для простолюдина.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Айльф.
— Пожалуй, ты и прав. Свой человек нам не помешает.
— Стол, крыша над головой и два кругляша в день, — тут же откликнулся парень.
— Договорились.
В долине между покрытыми молодой травой холмами кипела весенняя ярмарка. С верхушки холма были видны палатки с товарами, разбитые ровными рядами друг против друга, — образованные таким образом длинные улицы давали достаточно простора для проходящих по ним толп. Уходящие вдаль продольные и поперечные ряды палаток отсюда, с холма, казались каким-то диковинным явлением природы.
Там, на ярмарке, имелось все, что только может быть изготовлено мужской и женской рукой; цветное и белое сукно, красное сукно, окрашенное кошенилью, сукно коричневое и пурпуровое, грубые полотна и холст, оленьи шкуры, кроличьи и беличьи шкурки, шкурки выдры, шкурки козлят, воск и головы сахару, миндаль, камедь, чернильный орешек — все, что только может быть выращено и добыто в жилых краях от хмурого, затянутого лентами тумана побережья до неприютных пустынных пространств на севере, где ветер поет человеческими голосами…
И все это сверкало, переливалось, шумело: лошади ржали, быки ревели, овцы блеяли, свиньи визжали, и лаяли многочисленные собаки, которые сопровождали своих хозяев, защищая их от волков и воров.
