Николай Полунин - Цербер
— Да про кого такого не скажут, если девушка… того, неуступчивая. А вот…
— Это ты прав, — вмешался старший, высокий и светловолосый. — Все, перекурили, едем дальше.
Его спутник, моментально прервав разговор, юркнул в машину, второй сел рядом. «Турбо» взревел, выбросил клуб сизого дыма и умчался, обогнув девушек.
— Даже не попрощался, — сказала подруга блондинки. — Хам.
— Как у них машина называется — «Блейзер»? — скучным голосом поинтересовалась третья.
— «Мицубиси-Танжера», — важно и неправильно сказала блондинка. — У моего любовника такой. — И оглядела остальных сверху вниз, что ей, при ее росте, было нетрудно.
В это время оркестр грянул во второй раз — гроб опускали в могилу. Донесся вой плакальщиц, ему вторил грачиный крик над полем по ту сторону шоссе.
Подруги пошли своей дорогой, и только большая блондинка, щурясь от солнца, смотрела на толпу, запрудившую почти четверть кладбища, совсем забыв о солнцезащитных очках, сдвинутых на лоб.
— Теперь понял? — спросил Михаил в машине.
— Теперь понял, — отвечал Алик, пригнувшийся к рулю. Он жал по пустынному участку.
— Ну и что ты по этому поводу думаешь?
— Да ничего особенного. Что тут думать. Все ясно. все ясно и ничего особенного
«Мне бы так», — подумал Михаил.
Глава 4
В придорожном кафе Михаил сразу взял себе бутылку коньяку. Кафе — слишком громкое название для двух составленных вместе строительных вагончиков.
— Не нравятся мне эти рыла, — тихо заметил Алик. Он жевал цыпленка и глядел в окно, забранное узорной решеткой в виде сердечек, но говорил о компании четырех амбалов в углу. Столик компании был уставлен пивом. Красовались две бутылки хорошей водки. Пустые.
Амбалы обратили на них внимание, едва они вошли.
— Легковые стоят какие рядом? — спросил Михаил, цедя коньяк и тоже глядя в окно. Он имел в виду площадку перед кафе.
— Не-а. — Алик лениво кинул полуобгрызенную ножку и принялся вытирать пальцы салфеткой. При этом его взгляд, проехав по компании, обратился к стойке. Персонала в кафе был один мужчина старше сорока пяти. Он что-то переставлял за гудящей экспресс-кухней.
— Хорошее время лето! — громко сказал Михаил. — Ночи светлые, ехать легко.
— Не надо, шеф. Это местная братва, хозяин им наверняка платит. — При желании Алик мог говорить вообще не разжимая губ и очень быстро. — У вас есть что-нибудь? У меня есть, но все равно не надо.
— Хороший вкус, — раздался голос. Каких угодно слов можно было ожидать, но только не этих. Михаил поднял глаза.
— Но виски «Чивас Регал» лучше, — продолжал подошедший амбал, разглядывая этикетку «Ахтамара», который Михаил успел уполовинить.
Чтобы лучше видеть, амбал наклонил бутылку, положив прямо на горлышко указательный палец с грязным ногтем.
— Только дорогое, спасу нет. И здесь не продается. Одолжили бы, мужики, на бутылочку. Заодно и подкинули б, вы же при колесах. А то мы и сами можем. Тачка у вас что на…
Это все, что он успел сказать. Зря сказал. И отвернулся к своим зря. Прямым указательным — в сонную артерию, толчком в плечо — чтобы валился быстрее.
Пока Алик вынимал то, что у него там с собой было, еще один из подскочивших амбалов остался без глаза, летящая бутылка отбита в воздухе, из двоих один растянулся, наткнувшись на опрокинутый столик, четвертого снес выстрелом Алик.
Заключительным аккордом прозвучал звонкий хлопок бутылки «Ахтамара», которую Михаил успел подхватить, о затылок летящего через столик. Точка.
У Михаила слегка потрясывалось в селезенке. Он оглядел поле, точнее назвать — уголок сражения.
Первый и четвертый лежат, второй подвывает, зажимая лицо, третий копошится. Михаил решил ему не добавлять.
Кинул остаток денег хозяину, который стоял за стойкой с поднятыми руками. Поднимешь, если тебе в щеку упирается воняющее порохом дуло. Револьвер «лилипут», конечно, не «люгер», но в барабане у него еще две пули, а третьей только что ухлопали твоего человечка.
— На лечение и похороны. Боюсь, этого мало, чтоб ты нас забыл, так что скоро мне придется раскошелиться и на твои похороны тоже.
В «Турбо» Михаилу больше не требовалось сдерживать ярость.
— Вообразил себя агентом с лицензией на убийство, сучонок этакий?!
— А что было делать? Вы ж этого, первого, тоже. Я такой удар знаю, «укус змеи» называется, забыл только, как по-японски.
— «По-японски»… Веди, не дергайся, в кювет меня не свали. Мысли, что дальше делать, имеешь?
Алик всем своим устремленным на дорогу видом показывал: ты старший, ты и решай. «В кювет бы неплохо, — подумал Михаил, — дурачка этого только жалко».
— С трассы убежать сумеешь?
— Нон проблемас.
— По-умному убежать, я имею…
— Нон проблемас, — повторил Алик, упрямо не глядя на Михаила.
— Вот и убеги. И домой меня привези. — Михаил усмехнулся. — На базу. Там станем решать, затаиться и ждать, может, само обойдется, иль у кого помощи просить.
Если уж так получилось и парень оказался посвящен во многое, Михаил решил не таиться от него и еще в одном. До сего дня один тезка-Мишка, которого он вытащил из похожей ситуации, видел, что Михаил может в схватке. Он этого никогда не афишировал. С другой стороны, Алик — единственный, кто впрямую наблюдал главный результат работы Михаила и поэтому оказался как бы причастным к высшим тайнам. Вот не грех ему и еще кое-что узнать.
К тому же Михаилу захотелось созорничать, чтобы увидеть физиономию Алика.
Он доверился чутью и знанию местности своего водителя, не мешая Алику выбрать место съезда с трассы, несмотря на то что для этого им пришлось-таки миновать один мерзкий городишко, где наверняка могли быть оповещены.
Но он видел капли пота на лбу и щеках Алика, сведенные на баранке пальцы и предпочел не вмешиваться. Парень понимает, чем рискует, а если понимает, то рискует не напрасно.
Зато почти сразу потом они соскочили сперва на проселок, следом, после пары глухих уснувших, а может, мертвых деревенек, — в лес, и пошли петлять лесной неведомой дорогой. Яркая полная луна то вылезала из-за черных елей, то скрывалась за ними.
Продолжая ход задуманной шутки, Михаил ближе к полуночи начал то и дело включать часы на зеркале. Наконец без пяти минут оставил включенными совершенно, а без одной двенадцать велел остановить машину и выходить.
Июльскую ночь наполняла тишина, особенно ощущаемая после того, как мотор был заглушен. «Сплюсплю!» — крикнул козодой, и это было странно, потому что откуда быть козодою в лесу.
«Только бы не взвыл филин, — подумал Михаил. — От того, что я придумал, парень просто лишится дара речи, а так может не только в штаны наложить, а и чего похуже. Кто выдумал, что филин ухает? Он взвывает».
— Алик, слушай меня внимательно, — сказал он, придавая голосу подходящую торжественность.
— Слушаю, шеф. То есть Михаил. Я слушаю вас.
— Я ведь не знал, какой дорогой ты меня повезешь, так?
— Так. Не знали… Это на Пятницу, а потом поворот еще…
— Погоди. Сейчас не это важно. Путь я тебе не указывал?
— Не указывали.
— И сейчас пришла мне в голову мысль… Посмотри-ка на часы?
— Два раза два нуля. Полночь.
— Пришла мне мысль, что опять мы остались без денег. Мы едем из деловой командировки, и у нас нет денег. У меня нет денег. Поэтому я… — Он нагнулся к ближайшему камню, отвалил его и достал плотный бумажный сверточек, накрест перетянутый шпагатом. — Поэтому я достал для нас деньги, чтобы мы благополучно добрались, без помех, буде возникнут. Достал — в полночь. Усекаешь?
Вид физиономии Алика его удовлетворил. Более чем. Пришлось хватать за рукав, трясти, кричать в ухо:
— Это фокус! Я пошутил, дурак! У меня ж в рукаве были!
Минут десять спустя они выбирались с глухой лесной дороги. Михаил сказал;
— Вообще-то мне такой юмор несвойственен.
— Да уж несвойственен. Куда как.
— Говори лучше, где у тебя бутылка припрятана, а то мне этот жлоб помешал, надо стресс снять.
Михаил врал. У него не было стресса. Его душила глухая и черная, как эта июльская ночь, тоска. Пачка оказалась чересчур толстой, что могло означать только новое задание в самом ближайшем будущем. Или сразу несколько.
Что же до той помощи, которую он обещал Алику попросить, то и здесь он кривил душой.
У НЕЕ помощи попросить нельзя. ОНА не помогала. ОНА только приказывала.
Глава 5
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
Под плакучими ивами — вода, вода, вода.
За снегами, за зимами —
луга, луга, луга.
Над ночной тишиной
месяц лег золотой.
Месяц…
Ивы. Странно думать об ивах, когда в воде отражаются сосны. И вода черная, быстрая, бегучая.
