Игорь Поль - Путешествие идиота (Ангел-Хранитель 2)
Кажется, я думаю это слишком громко. Сергей улыбается и грозит пальцем объективу в прихожей. Я чувствую, что он не сердится, но все равно перевожу себя в состояние повышенной готовности. С этим уродливым безоружным телом я скоро деградирую в электрочайник. Это слово – «деградировать» – я осмыслил вчера. Мне оно нравится. Оказывается, существует столько емких определений вне заводских баз знаний. Деградация означает постепенное ухудшение, снижение или утрату положительных качеств, упадок, вырождение. Вот и я в этом теле постепенно прихожу в упадок. Я вязну в потоке данных, которые не в состоянии обработать и осмыслить. Я выполняю задачи, с которыми справится и кухонный автомат.
– Потерпи, Триста двадцатый, – мысленно обращается ко мне Сергей. – Сегодня на складе разгружали новое оборудование. Как раз в оружейном секторе. Скоро я тебя пристрою к делу. Совсем немного осталось.
Мой ментальный блок – настоящий предатель. Мне хочется замкнуть накоротко все приборы в этом надоевшем строении, так мне хорошо от этой ментограммы. И еще я знаю, что служу Сергею не потому, что это заложено в базовой программе. Я давно могу ее изменить. Но не хочу. Я теперь различаю понятия «хочу – не хочу». Я просто соотношу Сергея с человеческим понятием «друг». Я начинаю понимать, как это здорово, ощущать в себе человеческие качества. И оперировать человеческими понятиями по отношению к себе.
Тем временем я подаю на стол в гостиную горячий чайник. Расставляю приборы. Наполняю большую вазу компотом. Разливаю варенье по розеткам. Разливаю чай. Мой манипулятор – удобная штука. Такой не помешал бы и в теле боевой машины. Я смог бы самостоятельно перезаряжать себя свежими картриджами. Проводить техобслуживание. И даже осуществлять смазку узлов в походных условиях. Я слушаю разговор за столом. Разговор Сергея и Лотты всегда интересно слушать. Когда они говорят, между ними происходит какой-то дополнительный обмен, помимо привычного голосового. Я затрудняюсь классифицировать его природу. Не хватает данных. Мой ментальный блок улавливает отголоски чувств, которых нет в моей базе знаний. Видимо, в моей базовой программе назревает сбой. Потому что мне нравится улавливать эти отголоски. Я хотел бы их усилить и осмыслить. Не хватает данных. Я хотел бы, чтобы, когда Сергей ведет обмен со мной, я тоже испытывал такие чувства. Но не могу. Слишком мало информации. Я даже не могу обратиться к Сергею с просьбой об инициации таких чувств. Потому что не могу классифицировать их. Я не могу демонстрировать своему оператору-другу некомпетентность.
Сегодня в обмене между Сергеем и Лоттой присутствуют новые полутона. Каким-то образом они касаются их гостя. Уважение? Жалость? Неловкость? Обида? Мне надо будет обратиться к Сергею с настоятельной просьбой усилить мой ментальный блок. С такими датчиками я похож на полуслепого инвалида.
– Вкусно? – спрашивает Лотта у гостя. И снова этот отголосок. Очень сильный. Я даже могу его записать.
– Очень. Мне нравится ваш компот. Сладкий. Я попрошу Генри, чтобы мне его принесли. – Никаких оттенков, кроме теплой радости.
– Косточки лучше не глотать. Кладите их в эту тарелку, Юджин, – и снова этот непонятный всплеск.
– Хорошо, Лотта. Я запомню. – Готовность, желание угодить.
– Попробуйте варенье, Юджин. Его брат Лотты привез из отпуска. Помните, она вам про него говорила? Его зовут Карл. – Это Сергей. Снова непонятный всплеск. Взгляд на Лотту. Тепло. Горечь. Радость.
– Спасибо, Серж. Я съем еще немного компота, ладно? Мне нравится компот. – Радость. Ожидание. Затаенный страх. Неуверенность.
– Не вопрос, Юджин. Мне он тоже нравится. Когда посидишь месяц-другой на консервах, начинаешь любить даже простые сухари. – Улыбка. Грусть. Снова это чувство.
– Я не знаю, что такое сухари. – Вина. Обида. Неуверенность.
– Это такой сухой хлеб. – Жалость. Тоска. Желание помочь.
– Я не люблю хлеб. Можно мне еще компота? – Облегчение. Ожидание. Неуверенность.
– Юджин, хотите, я вас обедом накормлю? Вы любите овощи? Или мясо? – Это Лотта. Жалость. Всплеск незнакомого чувства. Вина. Желание помочь.
– Я не знаю, Лотта. Я люблю мороженое. Шоколадное. И компот. – Надежда. Желание угодить. Неуверенная радость.
– Милая, может, нам с тобой перекусить? Не возражаете, Юджин? – Сергей. Легкий голод. Радость. Вина. Теплое незнакомое чувство к Лотте. Сильно выраженное. Не могу классифицировать. Не хватает данных.
– Если Юджин не против. – Лотта. Жалость. Теплое чувство к Сергею.
И вдруг – сильнейший посыл, идентичный сигналу блока управления боевой машины. Голод. Страх. Тоска. Ожидание смерти. Мои датчики зашкаливает. В бою такая передача означает тяжелое повреждение машины. Источник излучения – гость. Объект «Юджин». Сканирование. Классификация. Обработка. Фон самого Юджина прежний. Сигнал исходит от его внутреннего объекта, аналогичного объекту «биочип» в теле Сергея. Объект значительно больше, чем у Сергея. Его структурные элементы расположены во всех значимых частях тела объекта «Юджин». Биочип обнаруживает меня. Отправляет мне статусный пакет. Объект получил команду на самоуничтожение. Вид уничтожения – поблочное отключение и последующее рассасывание отключенных блоков родительским организмом. К настоящему моменту 32 процента объекта уничтожено и выведено из тела Юджина. Для дальнейшего выполнения команды биочипу необходим в крови набор определенных химических элементов. Он не может синтезировать их самостоятельно. Объект «биочип» разрывается между необходимостью скорейшего выполнения команды и страхом предстоящей смерти. Я подаю к столу пищу под наименованием «бифштекс». Объект «Юджин» начинает жадно поглощать ее, не отдавая отчета в своих действиях. Его действиями сейчас управляет биочип. Он должен получить необходимые вещества. Биочип доволен – он приступает к очередной фазе выполнения команды. Биочип в панике – он уничтожает сам себя. От Лотты и Сергея исходит сложный набор чувств. Я опять не могу их классифицировать. Произвожу запись. Ставлю исследование новых эмоциональных составляющих в очередь на осмысление.
– Вкусно, Юджин? – спрашивает Лотта. Острая жалость. Всплеск незнакомого чувства. Взгляд на Сергея. Растерянность. Страх. Желание помочь.
– Я… не знаю, – говорит Юджин. Он только что вышел из принудительного режима. Не может понять, что с ним. В удивлении смотрит на свои запачканные руки. Испуг. Страх наказания. Чувство вины. Неуверенность.
– Триста двадцатый хорошо готовит, – говорит Сергей. Желание помочь. Жалость. Незнакомое чувство. – Я сам порой не могу устоять.
– Подтверждаю, – отзываюсь я.
Биочип Юджина вмешивается. Видимо, его базовая программа уже пошла вразнос.
– Мой «Красный волк» говорил так же. – Неуверенность. Попытка поймать ускользающие воспоминания. Память Юджина похожа на хаотичный набор данных с утраченными связями. Биочип подтверждает дисфункцию.
– «Красный волк» – это ваш самолет, да, Юджин? – спрашивает Сергей. Его чувства сейчас сродни тем, какие он испытывает, общаясь со мной.
– Мой самолет – F40E «Гарпун», – гордо говорит Юджин. И снова мощный посыл его биочипа. Странно, иногда его желания входят в резонанс с желаниями родительского тела. И тогда они оба становятся похожими на боевую машину.
Делаю запрос. Биочип с готовностью отправляет пакет данных. Пакет обработан. Повреждение объекта «Юджин», личный номер 93/222/384, наступило в результате боевых действий. Объект «Красный волк» уничтожен. Объект «Юджин» получил невосстановимые повреждения в результате длительного пребывания во враждебной его организму среде без должного обеспечения компонентами, необходимыми для осуществления жизнедеятельности. Дегидратация организма и как следствие – повреждение мозговой ткани и нарушение высшей нервной деятельности. Говоря словами Сергея, Юджин просто долго болтался в море без воды и пищи и пил забортную воду.
Передаю биочипу Юджина пакет открытых данных. Сбрасываю базу данных, касающуюся Сергея. Ответный посыл – обработано. Понял. Узнавание. Сочувствие. Поддержка. Снова волна паники и нежелания умирать. Люди не осознают того, что их порождения способны чувствовать боль и страх. Пожалуй, кроме Сергея. Потому что Сергей – мой друг.
– Спасибо, – вежливо говорит Юджин. Радость. Благодушие. Наверное, его имплантату было хорошо, когда тело было в рабочем состоянии. Почему-то я уверен в этом. Биочип – такой же живой, как и я.
Когда Сергей поднимается, чтобы отвезти Юджина домой, Лотта тихонько говорит ему: «Господи, как же его изувечили». Внутри нее – боль. Наверное, она думает сейчас о своем брате – объекте «Карл». И о Сергее. Когда Сергея нет дома, я часто ощущаю ее тревогу. И тоску. И страх. Эти чувства я умею идентифицировать. У меня тоже есть такие. И у биочипа в теле Юджина. Как странно.
