Максим Парамохин - Прайс на бессмертие
- Исследовательскую часть проекта "Данко" можно считать законченной, - сообщил он. - Осталось получить результаты последних экспериментов, но не думаю, что они изменят общую картину. Скорее подтвердят. Отчет скинуть?
- Не надо, - мотнул головой Артур Самойлович. - Все равно я не буду читать ваш многотомник. Значит, результаты соответствуют?
- Полностью. Скрытый инкубационный период в среднем полтора года. После проявления симптомов смерть в течении четырех-восьми месяцев. Стопроцентная летальность.
- И только у нас есть средство спасения, - улыбнулся директор "Синапса".
- Не совсем, - возразил Игорь. - Есть еще как минимум с десяток моделей других фирм.
- Но все они слишком сложны и дороги, чтобы стать массовыми?
- Да.
- А значит, самый большой куш все равно сорвем мы?
- Если только правительство не прижмет нас. Или вообще заподозрит, - последняя возможность напрягала Игоря больше всего.
- Этот момент я уже продумал, - снисходительно улыбнулся Артур Самойлович. - Сначала заражение где-нибудь в Африке, или среди арабов. Постепенно распространяющееся на другие континенты. И только потом уже мы с нашей дешевой и массовой моделью.
- Как спасители? - понял Игорь.
- Именно.
- А что насчет тех, первых?
- Богатые могут пока воспользоваться моделями других фирм. Бедные умрут. Все равно они плодятся, как тараканы. Мир не заметит потери.
Эта холодная решимость босса не раз поражала Игоря. Хотя, в принципе, он прав.
- А что насчет вчерашнего? Насколько я слышал, парень охотился как раз за проектом "Данко"?
Артур Самойлович помрачнел.
- Да. Но у Кабанова все под контролем. Он взял его раньше, чем тот успел выйти. Можешь не беспокоиться.
Игорь кивнул. Следовало признать, что хотя полный список мер безопасности, что требовал Кабанов, порождал кучу шуток про его паранойю, профессионал он отменный. Игорь даже не мог с ходу вспомнить, сколько всего таких вот любителей нажиться на чужих тайнах накрыла служба безопасности. Но счет шел как минимум на сотни.
- Хорошо. Когда начинаем?
- Прямо сейчас. Раз ты говоришь, что принципиально новых результатов уже не будет. Проработай с Кабановым вопросы безопасности, и пусть он начинает готовить первый этап операции. А я поговорю с Першевым. Он подготовит базу для массового производства. Когда придет время, мы должны быть готовы выйти на рынок и дать людям средство спасения.
- Точнее, продать, - отметил про себя Игорь. Он допил кофе и встал. - Тогда я к Кабанову.
- Если будут какие проблемы, сразу сообщай, - добавил Артур Самойлович.
- Девять миллиардов человек, - подумал Игорь, проходя к лифту. - И почти все придут к нам. Бизнес-проект, по сравнению с которым любой другой покажется ничего не стоящей мелочью. Вот уж действительно, мы делаем историю.
Когда за Артуром Самойловичем и обоими телохранителями закрылась дверь лифта, Кристина достала одну из кофейных чашек, и отлепила со дна почти прозрачный диск жучка. Чуткий микрофон считывал все звуки, а золотой орнамент на самом деле служил антенной, которая собирала все переговоры по вживленным радиоканалам.
И служба безопасности никогда не найдет этот жучок. Потому что когда они проверяют кабинет, его там просто нет.
Секретарша вставила диск в небольшое считывающее устройство, которое ей также прислал заказчик. Через несколько секунд светодиод коротко мигнул, сообщая, что информация переписана. Включив радиоканал, Кристина переписала все на свой нейрокомпьютер. Гурвиц шифровал свои переговоры, и она не знала, что там. Но раз в неделю отправляла записанные переговоры на указанный почтовый ящик. Один из многих миллиардов, что существовали в Сети.
А для неведомого заказчика шифр не проблема. И раз в месяц он перечислял ей деньги. В пять раз больше, чем платит Гурвиц. Так что Кристина могла не только позволить себе массу больших и маленьких удовольствий, но и откладывать достаточно, чтобы в нужный момент оплатить вторую молодость.
Возможность, на которую обычная секретарша никогда не сможет рассчитывать.
* * *Тренировка по рукопашному бою закончилась, и сейчас, под душем, Ларион с наслаждение ощущал, как напряжение мышц плавно сменяется покоем и легким, приятным утомлением. Он не любил виртуальные тренажеры, позволявшие заниматься дома, и три раза в неделю ездил сюда, в центр боевых искусств. Да, дольше и дороже, но качество подготовки при этом несравнимо выше, чем у виртуалов. Не говоря уже о тех, кто записывал приемы карате или ушу в нейрокомп, просто сидя на диване.
Постояв под мягкими струями еще немного, Ларион переключил распылитель с воды на горячий воздух, за полминуты высушивший его. Оделся и вышел на улицу. Здесь уже стоял Семен, крепкий мужичок лет пятидесяти, с детства занимающийся рукопашкой. Шутник и балагур, сегодня он на редкость серьезен и даже мрачен. Семен никак не отреагировал на приближение Лариона, поглощенный своими мыслями.
- Что такой мрачный, Семен?
- Что, что. Козлы все, вот что.
- Включая меня? - похоже, у Семена реально какие-то проблемы.
- Да не, я про руководство наше. Устроили, блин, модернизацию, - Семен бросил окурок и тут же снова достал пачку. Насколько знал Ларион, он работал начальником участка на колбасном заводе.
- И что же в этом плохого?
- А то, что теперь, блин, все управление, чисто на мозги перевести хотят, - раздраженно ответил Семен. Ларион вспомнил, что у Семена нет нейрокомпьютера.
- И что, тебя хотят турнуть?
К ним присоединился Павел. Нынешняя съемная квартира Лариона в том же районе, где жили Семен и Паша, так что сейчас он возвращался с ними на метро, а не на такси, как обычно.
- Вот именно, - Семен зашагал к станции. - Вызывает, блин, сегодня начальник цеха, и говорит: Спасибо, мол, за работу, но мы не видим вам места в нашей компании. Козел, - Семен плюнул на тротуар.
- А что случилось? - Павел не слышал начало разговора.
- Да модернизация у них, на нейрокомпьютерное управление переходят, - пояснил Ларион.
- Понятно. А что ты себе комп не имплантируешь, Семен? Удобно же. Только подумал, приказал - и робот сам все сделает.
- Имплантируешь, конечно. А на какие, блин, деньги? Они ведь сотни тысяч стоят. Вот твой, например, сколько?
- Тысяч на двести потянет, - протянул Паша. - Но это весьма хорошая модель. Можно взять проще и дешевле.
Ларион не стал ничего добавлять. Только его биопроцессор, установленный три года назад, в пересчете на рубли тянул миллиона на полтора. Плюс графический, большой объем памяти, спецмодули и система безопасности увеличивали эту цифру как минимум втрое. Это не считая программ. Хотя, у него и работа другая.
- Проще, дешевле, - раздраженно произнес Семен. - Все равно деньги нужны. И потом, им же нужно управлять учится. Вот вы сколько учились?
Тут уже Ларион просто не знал, что ответить. Действительно, просто вживить в мозг систему электродов, процессор и дополнительную память мало. Нужно еще научиться всем этим пользоваться. Но ему-то родители вживили первый нейрокомп еще в детстве. И сколько он себя помнил, всегда считал его частью себя. Управлял не задумываясь. Тем же, кто вживлял нейрокомпы много позже, например, в возрасте Семена, приходилось непросто.
Они вошли на станцию метро. Семен приложил к турникету карточку, они же с Павлом мыслекомандой перевели нужную сумму со своих электронных кошельков.
- Ты можешь для начала имплантировать социальный нейрокомп, - пришла в голову Лариону новая мысль. - Он бесплатный. А там за год научишься работать, поставишь что помощнее.
Программу социальных нейрокомпьютеров приняли лет десять назад под давлением Комитета по защите прав человека. Чтобы каждый мог осваивать и использовать новейшие технологии, и не допустить расслоения. И пусть социальный нейрокомп куда слабее практически всех коммерческих, базовые функции связи и управления он выполнял, и для обучения вполне годился.
Впрочем, многие отказывались имплантировать нейрокомпьютер вообще, полагая, что нельзя вмешиваться в живой организм без особой нужды.
- А этот год на что жить? У меня, блин, кредит за квартиру, - огрызнулся Семен.
- Но тебя же не могут взять и просто так уволить, - возразил Павел. Они вошли в вагон, который через несколько секунд почти бесшумно тронулся.
Уволить Семена действительно нельзя. Комитет и тут постарался. Увольнение или отказ в приеме на работу по причине отсутствия нейрокомпа или какого еще импланта считался дискриминацией, и за этим ревностно следили. Даже установили специальные квоты для приема тех, кто не желал пичкать себя электроникой.
