Анна Китаева - Одержимые Зоной
Мышка дернула плечиком, отчего рюкзак шмякнулся на пол. Присела к столу, заглянула сталкеру в глаза, вздохнула.
- Давай, может, все-таки я по порядку, а?
- Ну что с тобой сделаешь? Вот упрямая! - проворчал Кайман. - Рассказывай как знаешь. Только говори уже.
- Ага.
Мышка сосредоточенно потерла пальцем нос.
- Значит, так. Может, ты слыхал, среди первых сталкеров была отчаянная девка, звали ее Танька Бюрерша. Ходила в Зону наравне с мужиками, стреляла разных тварей, хабар брала. Бюрершей ее прозвали за большую силу при малом росте. Веселая была, песни пела... Слыхал про нее, нет?
- Ну, допустим, слышал кое-что, - Кайман пожал плечами. - Мало ли чего народ врет, особенно старожилы. Ко всем байкам прислушиваться - уши опухнут. А при чем тут она?
- При том, что я ее дочка, - усмехнулась Мышка. - Родилась я в Ковалевке, была такая деревня километрах в десяти отсюда. У нас там дом стоял, в котором еще дед с бабушкой жили. Дед на ЧАЭС работал пожарником, в восемьдесят шестом году пожар на крыше четвертого блока тушил... через неделю умер. А бабушка, когда реактор бабахнул, как раз с мамой в роддоме лежала. Вместе с роддомом их и вывезли в Киев, бабушка уже сюда не вернулась. А мама вернулась - в две тысячи шестом, накануне второй катастрофы.
- Вот это номер! - присвистнул Кайман. - Да уж, свезло так свезло. Значит, говоришь, ходила твоя мамашка в Зону... прям беременная и ходила? И рожать не побоялась?
- Ага, - легко согласилась Мышка. - Не побоялась. Причем дважды не побоялась. У меня ведь еще младший брат есть. Мама к бабушке в Киев приезжала, смеялась - мы чернобыльские, нам радиация только на пользу... Бабушка мне потом рассказала, конечно. Я-то сама не помню - совсем маленькая была.
- Так ты мутант или не мутант? - настойчиво спросил Кайман и неожиданно для себя икнул. Пиво давало о себе знать. - Эээ... погоди минутку, я сейчас.
- Погожу.
Мышка устало облокотилась о стол. Кайман вернулся довольный, застегивая ширинку на ходу. Его ощутимо развезло, все вокруг казалось мутноватым и не вполне реальным.
- Не мутант я, - серьезно сказала Мышка. - От радиации я загнусь самым обычным образом. Насчет пользы это такая мамина шутка.
- Чего-то я не пойму, вроде ж Бюрерша померла давно? Только задав вопрос, Кайман понял, что ляпнул бестактность. Но
Мышка снова отреагировала спокойно - куда спокойнее, чем он мог ждать.
- Они с отцом погибли в двенадцатом году. Когда был сильный выброс.
Кайман кивнул. Да уж, двенадцатый год был решающей датой в истории Зоны. Тогда Зона рывком расширила границы, и многое изменилось...
- А отец тоже сталкером был? - спохватился Кайман. Мышка покачала головой.
- В Зону он ходил, но не сталкером. У него были золотые руки, он мог починить все что угодно. Оружие, технику... Вот и чинил.
Кайман помотал головой, разгоняя пивной туман.
- Слушай, малая, - сказал он напрямик, - ты сама видишь - я уже поплыл от пива, на старые-то дрожжи. Мне сейчас надо поспать. Пес с тобой, оставайся, потом доскажешь. Идет?
- Идет.
Сталкер успел даже вздремнуть, и слегка удивился, когда мокрая после душа Мышка залезла к нему под одеяло. Удивился - но не возражал.
4
Мышка, ПГТ Чернобыль-4
Кайман перевернулся на спину и зычно захрапел. Мышка неслышно вздохнула, отодвинулась на край дивана и уставилась в потолок. Потолок, весь в трещинах и пятнах, был похож на рисованную от руки карту участка Зоны. В углу большое бурое пятно, окруженное пятнами поменьше, явно обозначало комплексную аномалию.
Сейчас, лежа на продавленном диване рядом с мужчиной, с которым она переспала, но от этого он не сделался менее чужим, Мышка была ближе к цели, чем сутки назад. А сутки назад она была ближе к цели, чем три дня назад. И так далее, возвращаясь по цепочке памяти к тому моменту двенадцатилетней давности, когда бабушка приехала за девочкой и увезла ее подальше от Чернобыльской аномальной зоны. В тот день пятилетняя Алина вырывалась у бабушки из рук и ревела в голос - но бабушка никак не хотела понять, что они не должны уезжать отсюда. Она ухватила обезумевшую внучку в охапку, она уговаривала ее, трясла как куклу, била по щекам и плакала вместе с ней. В автобусе, идущем на Киев, обессиленная Алина заснула. И ей приснился сон про Зону, первый из многих...
За прошедшие годы она научилась молчать о своих снах.
Неделю назад Алина похоронила бабушку. Пятьдесят восемь - не возраст; ее доконала водка. Наверное, бабушка жила бы долго, если бы не Чернобыльские катастрофы - первая и вторая, которые отняли у нее сперва мужа, а затем дочь, зятя и внука. Кто-то ищет утешения от горя в работе, кто-то обращается к богу, а кто-то - к бутылке... Получив в крематории квитанцию с указанием, когда забрать прах, Алина оставила ее соседке вместе с ключом от квартиры и небольшой суммой денег - большие у них не водились. Ближайший рейсовый автобус увез ее из Киева по направлению к Зоне. Алина возвращалась за братом.
У Таньки Бюрерши и Сереги Пономаря было двое детей. Старшая дочка, младший сын. Накануне выброса двенадцатого года, который в одночасье изменил столько судеб, девочке исполнилось пять лет, а мальчику - два.
Детям случалось оставаться дома одним. Деревня - не город, чужие здесь не ходят. А если кто чужой и сунулся бы во двор, рисковал остаться без куска мяса в ноге, а то и повыше. Дворовый кобель Полкан из всего человечества признавал ровно пятерых особей - семью Пономаренко и блаженненькую соседку бабу Риту, к которой он когда-то приблудился щенком.
Этот день Алина запомнила хорошо. Даже слишком хорошо.
Они с братиком играли во дворе - возились в куче песка. Алина строила кукольный замок, который все время осыпался. Малыш лепил бестолковые куличики. Когда половина замка в очередной раз просела и развалилась, Алина вспомнила, что папа в таких случаях поливал песок водой. Забрав у брата ведерко и не слушая протестующих воплей, девочка побежала в кухню за водой.
Возвращаясь, она услышала, как брат замолчал. Что-то отвлекло малыша. Завернув за угол дома, Алина увидела - что.
На песке перед ним сверкала ярким серебром маленькая юла, похожая на елочную игрушку. Непонятно, откуда взялся этот предмет. Никого постороннего во дворе не было, и Полкан спокойно лежал рядом с будкой. Алина встревожилась. Почему-то ей не понравилась серебряная игрушка. А братик радостно засмеялся и потянулся к юле.
- Нельзя, не трогай! - крикнула Алина. - Это бяка!
Малыш не расслышал ее - или не захотел услышать. Он прикоснулся к верхушке юлы, и от одного касания та ожила. Игрушка завертелась по часовой стрелке, сначала медленно, затем все быстрее. Серебристый волчок затанцевал по песку, оставляя извилистый след. От него вокруг расплескались яркие блики, много-много солнечных зайчиков. Братик захлопал в ладоши и снова потянулся к игрушке - но даже не успел коснуться ее, как волчок сам собой остановился, а миг спустя завертелся в обратную сторону.
Пятилетняя девочка, конечно, не знала, что поведение юлы нарушает физические законы, иными словами - аномально. Но Алина уже понимала, что непонятное может нести угрозу. А двухлетний малыш не понимал.
Девочка уронила ведерко. Ведерко еще падало, вода еще не успела выплеснуться из него, а Алина уже была рядом с братом, уже тянулась схватить его, оттащить подальше от странной игрушки...
Она не успела.
Серебристый волчок подскочил в воздух и затанцевал над головой малыша. В мгновение ока возникший вихрь закружил братика. Взлетели вверх совочек и формочки, взметнулся песок и запорошил Алине глаза. Братик повис в воздухе, в метре от земли, окруженный прозрачным вращающимся коконом. Алина тянулась к нему изо всех сил, но что-то отталкивало ее руки, ее ладони скользили по воздуху, как по льду.
За минувшие секунды малыш не успел испугаться. Сквозь уплотнившийся воздух Алина видела, как он улыбается.
- Полкан! Полкан! - закричала девочка.
Пес рванулся на помощь, оскалив пасть. С верхушки серебряной юлы сорвалась искра. Окруживший братика кокон оделся молниями. Полкан зарычал в прыжке - и захлебнулся визгом. Его вздернуло вверх, закружило - и со страшной силой швырнуло оземь. Алина в ужасе отпрянула, когда перед ней рухнул труп собаки с вылезшими из орбит глазами и лопнувшим брюхом.
Волчок поднялся еще на метр, и следом за ним всплыл воздушный кокон с малышом. Они не спеша двинулись к забору. Алина шагнула за ними, протягивая руки.
- Не надо, волчок! - всхлипнула она. - Отпусти моего братика! Кокон завис над забором. Он помутнел, и девочка больше не видела лицо брата, лишь различала его силуэт внутри.
- Волчок, ну тогда возьми меня тоже! - крикнула она. - Мы же вместе!
Со звуком разорвавшейся хлопушки кокон исчез.
Алина закричала изо всех сил. Баба Рита, прибежавшая на крик, долго не могла успокоить девочку. А та все повторяла одно и то же: "Волчок утащил братика". Соседи решили, что малыша унес зверь, никто не понял, что девочка твердила не про волка, а про юлу... Изувеченный труп дворового пса подтверждал версию о звере.
