Владимир Ильин - Восьмой зверь
Я сделал виноватый вид и ангельским взором посмотрел на мужика.
— Простите, господин! Я действительно обознался! — Покаянно смотрю себе под ноги.
Тень сомнения посетила лик мужика и он все таки решился посмотреть на поклажу моего спасителя. Удивительно, но багаж оказался в точности таким же. Еще пара минут взаимных извинений, серебристый кругляш, перекочевавший из рук в руки, и проблема была решена к обоюдному удовлетворению сторон.
Только тогда меня прошиб холодный пот и задрожали ноги. Момент осознания того, что бы сделали с пойманным вором. Минимум — отрубленные пальцы на правой руке, максимум — по взрослой шкале, каторга. И второе — куда хуже, так как со временем монстры шахт оторвут все конечности. Да, гильдия прикрывает своих работников, за что ей и платят треть добычи, но вряд ли стража простила бы кражу у военного. Кто же знал? На вещах же не написано…
Мой спаситель двинулся в сторону города, а я, даже не спрашивая, вцепился в его баул и потащил за ним вслед.
Вот так мы и познакомились с Роудом.
Было ясно, что спасение придется отрабатывать. Я про себя прикидывал варианты, мысленно откидывая самые грязные из них. Не смотря на благодарность, был определенный моральный предел. Участвовать в иных грязных делах я был не согласен. На совести есть пара трупов, порезанных, искалеченных, но в рамках самообороны и собственного выживания, делать из этого профессию я не собирался.
— Приличный, недорогой отель с хорошей кухней. — Первая фраза, адресованная мне после выхода с вокзала.
Несложная задача для того, кто какое-то время жил в городе. Невозможная для тех, кто не видел город дальше привокзальных трущоб. К счастью, большая часть моей жизни прошла в таких «недорогих, но приличных» заведениях, пока семья не купила себе дом. Было это, на тот момент, около года назад, за такой период вряд ли что-то изменилось.
Уже через пятнадцать минут мы дегустировали кухню уютного заведения, сидя за одним столом. Роуд удовлетворенно отодвинулся от стола и с интересом наблюдал, как я без аппетита доедаю свою порцию, помогая себе ножом и вилкой.
— Надо же, какие манеры. — Молчит и ехидно щерится. — Давно работаешь «грузчиком»?
— Прилично.
— Должник? — Многие на вокзале отрабатывают долги за родителей. Вечная работа без надежды выбраться, так как проценты по долгу чуть меньше, чем добыча.
— Нет, сам по себе, — говорю не без затаенной гордости. Такие, как я — редкость, особенно в моем возрасте.
— Работа нужна? Приличная. Гильдейский взнос на мне. Доход — в десять раз выше самого удачного дня на вокзале.
— Сказки, — скептически хмыкаю и вновь возвращаюсь к еде. Там, где большие деньги, рядом ходят большие неприятности.
— Спорим? — В глазах Роуда рождается азарт и та искорка обаяния, о которой я уже упоминал. — Пойдем, — он убирает салфетку с коленей и двигается к выходу.
С интересом, приправленным крупной горсткой скепсиса, но и немалой порцией куража, двигаюсь за ним.
К моему удивлению, первым делом мы идем в парикмахерскую, где мои лохмы приводят в невиданный за последний год порядок и отмывают от сажи. Потом — магазин готовой одежды, и уже после Роуд тащит меня, основательно осоловевшего от перемен, в городской парк. Некоторое время мы гуляем, после чего мы подсаживаемся к двум очаровательным девушкам, в богатых платьях из южного шелка, в длиннополых шляпках, ведущих неспешный разговор давних подруг — я с краю скамьи, а Роуд ближе к дамам.
Уже через пару минут между ними течет беседа, как меж старыми знакомыми. Удивленно слышу в речах Роуда грустную историю о бросившей его с ребенком жене и нелюдимом сыне, пораженном такой трагедией. Лицо в этот момент у меня действительно пораженное, но еще большее удивление возникает, когда эти две кумушки присаживаются рядом со мной и начинают щебетать какие-то сочувствующие глупости. Зачем это все?! — все во мне просто вопит, сам же словно деревенею от напряжения. Еще десять минут стоически выдерживаю напор девушек, несколько раз односложно отвечаю на их вопросы и меланхолично киваю, пытаясь сдержать панику. Что вообще происходит?
Наконец, мучение завершается, Роуд и девушки раскланиваются и мы расходимся в разные стороны.
— Что это было? — Не удерживаюсь.
Мужик ехидно смотрит на меня и щурится, словно довольный кот. Наконец, он распахивает край камзола и демонстрирует краешек жемчужного ожерелья, которое я определенно видел в начале знакомства на одной из дам. Вот в чем дело! Вот теперь я смотрю на напарника(?) с уважением и немалым восхищением. Действительно, стоимость такой вещи я не заработаю и за полгода.
— Твоя — десятая часть. — Деловито уточняет Роуд, пряча ожерелье обратно во внутренний карман. — Ну как, нужна работа?
Он еще спрашивал! Такую возможность восстановить родной дом я не мог упустить.
Мысленно возвращаюсь к грубой реальности. Напарник, наставник, друг — ушел. С одной стороны, я четко понимаю — иначе быть не может. При снятии денег в банке фиксируется аура человека, по которой обличить преступника не составит труда. Остается только бежать в соседнее Владение, пользуясь недешевыми услугами надежных людей. И второй человек при таких перемещениях будет только обузой. Там, за Стеной, его уже не будут искать. Повелители другого края не позволят лезть чужой власти на свою территорию, впрочем, как и наши.
Жизнь продолжается. Надо просто переключиться на какое-нибудь другое дело и тоска пройдет. С такими мыслями принимаюсь перебирать вещи в оставленном Роудом чемодане. Действительно — мой размер, только вот бывший владелец был куда круглее в талии. Не беда, Марта перешьет. Нехилый набирается гардеробчик — удовлетворенно отмечаю, одевая строгий костюм с серебристой вышивкой.
Если кого волнуют вопросы совести — то уж точно не меня. Роуд никогда не забирает последнее, в чем я мог неоднократно убедиться. Все наши «клиенты» переживут сию жизненную проблему вполне нормально и бескровно, благо, весьма небедные люди. Я воспринимаю добычу, как их персональное пожертвование мне — юному безутешному сироте. В конце концов, благотворительность — благородное дело. Плюс ко всему, мы не требуем деньги с ножом у горла. А местами, наша работа так и вовсе представляется в положительном свете — ведь мы воруем взятки! Вот такие мы герои… были. Грусть от утраты товарища вновь охватывает сознание.
Прочь тоска, время лечит — встряхнулся я, и, ради повышения настроя, решил примерить довольно комичную ночную пижаму. Неужели парень в таком возрасте это носил? Цветастое, в многочисленных бабочках, оно куда больше походило бы девчонке. В зеркале напротив отразился невысокий жилистый парень с длинными черными волосами в цветастом кошмаре. Ужас, конечно, но настроение заметно поднялось. Напоследок проверяю карманы — вдруг старый хозяин забыл мелкую монетку? — и натыкаюсь на прохладный прямоугольник металлической таблички.
Медная пластинка десять на пять сантиметров, миллиметра два толщиной, одарила солнечным зайчиком и небольшим выгравированным текстом. Прикрыв ладошкой прямоугольник от света, я вчитался в многочисленные завитушки затейливо написанных букв…а потом еще раз, и еще, медленно осознавая содержимое.
«Свидетельство о внесении полной оплаты за цикл обучения в Академии имени его светлости Эвейна Арнийского. Действует на предъявителя».
По плоскости свидетельства шел многоцветный замысловатый узор, меняющийся под разным углом. Подлинная.
Да, такую вещь вполне можно было хранить в ночной пижаме, доставая перед сном и каждое утро, дабы полюбоваться мечтой любого подростка.
Билет в лучшую жизнь, билет в мечту. Двери в академию были открыты для всех сословий, если не учитывать одно но — стоимость обучения. Поистине титаническую сумму мог выложить не всякий зажиточный купец. Нет денег — нет места в академии, с этим было строго, но даже наличие денег не гарантировало покупку вот такой вот пластинки, цена которой в разы превышала номинал на черном рынке. Зато все, кто выучился в стенах древней колыбели науки, могли рассчитывать на очень хлебное место в жизни, гарантирующее солидные деньги, стабильно и без особых хлопот. Прямо как я люблю.
— А почему бы и нет? — Искрой пронеслась в голове озорная мысль, а лицо впервые за день озарилось веселой улыбкой.
Пластинка переместилась в потайной карман рубашки. Странно, но не было никакого трепета в ее отношении. Бывают суммы, к которым относишься просто как к цифрам, это именно тот случай. Если попытаться представить, что можно купить за такие деньги — выйдет дом, еще один дом, еще один дом, карета, еще одна карета, и таким образом можно перечислять еще долго. Настоящее состояние, если удачно продать. С лихвой хватит и на мою мечту. Другое дело — как провернуть такую сделку, оставшись в живых и при деньгах? В кругу моих знакомых нет тех, кто не попытался обокрасть бесправного сироту. Я же несовершеннолетний, без влиятельных родственников за плечами. Разве что напарник, но бежать в поисках Роуда уже поздно, он наверняка на пути к Стене. Так что выбор у меня был довольно нехитрый — или пойти в Академию, или ждать два года до совершеннолетия и попытаться самостоятельно продать билет. Два долгих года крутить в руках пластинку каждый день, разрываться в сомнениях о правильности выбора. Нет уж, проще сделать шаг вперед.
