Алескандр Зайцев - Исток
Так как же они жили? А так и жили, кочевой толпой, по сути не племенем, а стадом. Вот тут больше еды, туда все постепенно и двигаются. А если кто-то потребует идти в другом направлении, то его просто никто не послушает. Не племя состоящее из индивидуумов, а амеба, что тянется за пропитанием. А еще, в племенах было равноправие мужчин и женщин. Понимание сего факта, ввергло меня почти в прострацию. Как же так, ведь палеолит, кто сильнее тот и прав! Но оказалось все проще. Равноправие имело под собой экономическую основу. Да-да, именно экономическую. В это время женщина как добытчик еды ничуть не уступала мужчине. А по сему не зависела от него. Точнее зависела в той же мере, что и мужчина от неё. О небо! Как тут жить то? Как!? Если я ни черта не понимаю в местном социуме!? Плевать на отсутствие металлов, инструментов, плевать на то что из одежды одна повязка едва прикрывающая гениталии, это все мелочи. Даже то что еды нет мелочи, её в конце концов можно найти. Но вот как жить то там где не понимаешь как жить!? Где не понимаешь сути самой местной жизни — его социума.
Тот каменный век который я знаю по школе, историческим кино, документальным фильмам, по тем немногим статьям, что довелось читать, тот каменный век еще не настал. И если я правильно помню, его время придет всего навсего через сорок тысяч лет, от сего дня. Именно тогда составные орудия, разведение огня, дали вторую производственную революцию, если за первую считать ту когда обезьяна взяла палку в руки как инструмент. А пока, пока человеческое общество замерло в безвременье, в непонятном положении, которое не понять и правил которого уразуметь, у меня пока не получается.
Женщина и мужчина добывают одинаково пищи, но не могут прожить друг без друга. Не могут выжить в местном мире и одиночки. И нет страшнее наказания чем изгнание из племени, оно страшнее смерти. И вот это вынужденное сосуществование в одном стаде где все засвистят друг от друга в равной степени, привело к тому, чего так упорно добиваются феминистки в веке двадцатом и двадцать первом, к реальному равноправию. А всего то надо работать одинаково. Но это меня куда-то в сторону мысли понесли. Напрягайся память! Мне нужен ответ, нужна лазейка, что бы не убивать этого мальчишку и не быть убитым им.
И о чудо, мне удается найти зацепку. Да вождей у племен как таковых не было. Но в моменты кризиса или явной опасности, таковой появлялся. Правда вождем такого человека называть было бы все же не верно, скорее подходило слово «лидер». Временный лидер, который после разрешения кризиса устранялся от руководства. У меня сразу возник вопрос, а как этот лидер самоустраняется и почему? Ведь вся память моя и все знания о человек буквально вопили о том, что власть пусть мелкую, пусть мимолетную раз получив в руки человек уже не выпустит никогда. Добровольно не выпустит. А тут устранялись. Почему? Все оказалось элементарно. Современный человек ассоциирует власть с привилегиями, а если таковых нет, то власть это всего лишь бремя ответственности и нести это бремя без вознаграждения дураков мало. А таковых привилегий власть в первобытном стаде, не могла дать в принципе. Ибо тут был принцип высказанный в евангелие: «кто не работает то не ест», был не лозунгом, а правдой жизни. Не могло себе позволить человеческое сообщество ни одного нахлебника, ни одного! Возможно будь в племенах чуть побольше людей, то вожди и те кто живет отбирая у соплеменников, в конце концов появились, но все племена которые знал Одыр не превышали своей численностью двух десятков взрослых людей. Нет, были прецеденты, когда животное брало верх и лидер становился вождем, отбирая еду силой у соплеменников, и если такой «вождь» был достаточно силен, то он мог так жить. Но вот беда так не могло жить то племя которое было вынуждено его кормить. Не могли тут прокормить халявщика. Всех избытков что были едва едва хватало на самое минимальное пропитание детей.
Тут же вспомнилось из той жизни, что читал будто в пещерах первобытных людей были найдены кости калек и стариков. То есть могли прокормить взрослых иждивенцев племена. Да, через тысячи лет, когда будут известны каменный топор, копье с каменным наконечником, когда будет возможность развести огонь, тогда такие возможности у человеческого общества появятся, а сейчас, тут, в этом времени их не было!
И тут очень ценили человеческую жизнь. Точнее жизнь соплеменников. Ибо потеря рук одного добытчика автоматически убивала голодом как минимум одного ребенка. Я бы весь испариной покрылся если бы не дождь, от ужаса осознания, что на мои плечи легло два десятка детских жизней. И это показалось мне даже более страшным грузом чем гипотетическое спасение будущего Земли. Будущее где-то там далеко, а дети вот они на поляне.
Мальчишка, что вот вот очнется. Он не стал еще мужчиной и в этом был мой шанс. Я взрослый, я полноценный добытчик. И если нет старших из его племени он должен слушаться меня. Это закон выживания, не ставший мужчиной, а значит племя решило, что он еще не способен выжить самостоятельно, а значит, если он потеряется и заблудится то не выживет один. А племя не может потерять почти взрослые руки, и следовательно если он встретит на своем пути взрослого из «почти людей», то должен ему подчинится пока его не приведут к своим. Логика выживания, только она действует в этом суровом мире. А еще бывало, что племена объединялись. Когда одно племя теряло своих добытчиков или ослабевало до критической отметки, то его члены могли влиться в другое, более крупное сообщество. Как подсказывала память Одыра, меньше восьми взрослых не могли быть племенем, так как не могли обеспечить воспроизводство и прокорм детей, а следовательно были обречены на вымирание. Нет, конечно Одыр никогда не думал в таких терминах, это уже моё сознание на основе его информации делало такие выводы. И когда Лащ открыл глаза, я знал что говорить!
— Лащ слушать Одыра! — Не терпящим возражений тоном командую я, всем телом нависнув над лицом плохо понимающего, что происходит вокруг, паренька. — Везде смерть! — Испуг в его глазах, видимо сотрясение не столь тяжелое и он помнит что происходило после заката. — Лащ жить! Одыр приносить жить Лащу. — Ну нет слова «дарить»! Пришлось подстраиваться. — Одыр, Тот Кто Ведет! — Бью себя кулаком в грудь. «Тот Кто Ведет» так называют тех лидеров, что берут ответственность. — Лащ слушать Одыра? — Непроизвольно оголяю клыки показывая угрозу в случае отказа.
Сейчас многое станет понятно. Прав ли я в своих размышлениях. Или мне придется его убивать!? Мальчишка сперва не понимает что я от него хочу. И тут до меня доходит, нет слова «подчиняться», нет!!! А «слушать» это только «слушать», а не «слушаться» в понимании Лаща! О! Как все сложно!
— Одыр, Тот Кто Ведет! — Еще удар в грудь. — Лащ согласится? — А он меня вообще понимает или я несу несусветную ересь!?
Уф-ф-ф. С моих губ едва не сорвался вздох облегчения, мальчишка согласно кивнул. Надо додавить, не оставить недостказаности.
— Лащ сказать. — Тыкаю в него ладонью. — Одыр. — Ладонь на меня. — Тот Кто ведет! — И хлопки ресниц в знак непонимания, мне в ответ. — Сказать?
— Э-э-э!? — Только доносится в ответ!
А-а-а! Как все сложно!!! И опять стоило мне проявить эмоции как тело отреагировало само. Бац! Легкую затрещину, «бац» подзатыльник. Но я не даю ярости взять верх и третьего уже сильного удара не следует.
— Одыр старший! Лащ идти за ним!?
— Да-а-а-а. — О! А я уже думал он немой.
— Лащ повторять за Одыром? — Заношу руку для еще одного аргумента.
— Да!
— Одыр. — А он молчит, и опять глазами хлопает. А ладно, рано пока менять принципы воспитания. И я не сильно, но чувствительно хлопаю юнца по уху. — Повторять! Одыр!
— Одыр. — Он не понимает, что я от него хочу, но угроза еще одного «аргумента» заставляет его все же повторить, хоть он и не понимает зачем.
— Одыр, Тот Кто ведет! — С нажимом глядя в глаза мальчишке, произношу я.
— Одыр, Тот Кто ведет! — Послушно, хоть и едва слышно повторяет Лащ.
Уф-ф! Ну вот. Он признал моё старшинство. А значит подчинился. Тут еще нет понятия кровной мести, вся месть в понимании местных это убить тут сразу, на месте, а мстить со временем, эта концепция еще неизвестна в мире.
Дальше с Лащем было полегче. Осмотрел его рану, сорвал лист какого-то папоротника, как память подсказала лечебного и приложил к его ссадине на виске. А затем отправил парня к женщинам. Мне же предстояло очень неприятное действо.
Даже во времена развитого холодного оружия, даже во времена огнестрелов, на поле боя на одного убитого приходилось несколько раненых. Эта мысль посетила меня как толко Лащ открыл глаза. А если учесть, что сражение племен проводилось оружием не сложнее деревянной дубинки или грубо обтесанного копья без наконечника, то… Нет, те кому досталось от Одыра точно мертвы, а вот остальные… Не удивлюсь если раненых и просто лежащих в отключке, от удара дубинкой по голове, на поляне и её окрестностях найдется не мало.
