Андрей Левицкий - Охотники на мутантов
Бритый поднялся, коротко взглянул на сталкера.
- Можешь сейчас посмотреть. Наверху, в комнате.
- М-м? - Лесник неторопливо снял с плеча ружье, взвел оба курка, повел стволами в сторону лестницы. - Веди.
- Эй, ты чего? - хватаясь за кобуру на поясе, запротестовал Седой, но Бритый осадил его:
- Хватит болтать. Вперед, старшина.
- Есть, капитан, - обиженно пожав плечами, Седой стал подниматься по ступенькам. Бритый пошел за ним, Лесник направился следом, двустволка неотрывно смотрела в спину долговца.
- Так из какого ты лагеря, говоришь? - спросил он капитана на втором этаже.
- С Южной базы, сталкер, - спокойно ответил тот. - А ты зря за свое ружье взялся, мы тебе вреда не причиним, поговорить только.
- Я никому не доверяю, - пробурчал тот в ответ.
В конце коридора Седой распахнул дверь и посторонился, пропуская их в комнату. Капитан перешагнул порог, Лесник, не опуская ружья, вошел следом, окинул помещение быстрым взглядом. Дверь позади закрылась.
Пару раз сталкеру приходилось ночевать тут. Под окном стоял крытый клеенкой стол, в углу железная кровать, рядом старый, с растрескавшейся полировкой шкаф. За столом сидели двое долговцев, еще двое подпирали стену. На продавленной кровати, накрывшись покрывалом, сидела худая востроносая девчонка лет четырнадцати и с любопытством пялилась на сталкера.
- И где он? - спросил Лесник, качнув ружьем.
- Она. - Капитан кивнул на девушку и сложил руки на груди. Его бесстрастное лицо не выражало ничего, кроме усталости.
- Доставить ее? В центр Могильника? Тайными тропами? - Лесник хмыкнул скорее удивленно, чем рассерженно. Девчонка смотрела на него и улыбалась.
- Здравствуйте! - вдруг выпалила она. Повернувшись, сталкер встретился взглядом с капитаном.
- Ищи дурака, - сказал он. - Я вам не детский сад. Из-за Бритого выглянул старшина. Он был обеспокоен и нервозен.
- Послушай, борода, да пойми наконец, что ты должен…
- Я у тебя в долг не брал, - оборвал его сталкер. Стволы ружья уперлись в грудь капитана, но того, похоже, это нисколько не волновало. - С чего вдруг ребенка какого-то аж в Могильник вести? В Могильник! Из вас кто-то хоть раз близко к нему подходил? Информацией делиться не хотите, задание - общие слова, да еще чушь какую-то несете. Этот воробей - ценный груз? Расскажите крысиному волку в полнолуние!
Седой выхватил тэтэшник, наставил на сталкера.
- Ты что себе позволяешь, леший?! - взбеленился он.
Но тут капитан сделал шаг вбок, потом вперед, обойдя двустволку, приблизился к Леснику почти вплотную.
И произнес в заросшее кудлатой бородой лицо всего три слова.
Лесник побледнел, непроизвольно положил руку на грудь.
- Сколько? - переспросил он и хрипло добавил: - Половину вперед.
2
В баре «Пьяная плоть» было шумно. Все места заняты, барная стойка оккупирована любителями поболтать. У дверей играли в карты, сталкеры ходили между столами, перекидываясь приветствиями и новостями, и только один угол общего зала оставался свободным. Там, за столиком у окна, в одиночестве сидел высокий смуглый парень с черными кудрявыми волосами и темными глазами.
Развалившись на стуле, он молча разглядывал людей вокруг. Одет получше, чем большинство посетителей, в подбитой мехом длинной куртке, черном свитере, кожаных брюках и щегольских полусапогах, с золотым крестиком на груди. На столе стояла пепельница, пустая рюмка из-под коньяка и блюдце с остатками лимона, между ними лежал, поблескивая хромированным ободком, дорогой хронограф. Парень курил короткую сигарку и поглядывал на часы. Вокруг него образовалась небольшая зона отчуждения. Стоило кому-нибудь случайно приблизиться к столику, как человек этот застывал, глядя на смуглого сталкера, вымученно улыбался и спешил убраться подальше. Тот с безразличным видом искоса поглядывал на таких гостей.
Когда народу в зале еще добавилось, он сунул хронограф в карман, положил сигару на край пепельницы, встал и подошел к стойке.
На него украдкой поглядывали со всех сторон, люди отступали, гомон голосов становился напряженнее, пьяная беззаботность улетучивалась. Только какой-то едва стоянии на ногах забулдыга бодренько воскликнул:
- Рамир! Привет, как дела? Как жизнь?
Сталкер по прозвищу Цыган быстро повернулся на голос, подобие радости мелькнуло на лице, но тут же сменилось напускным равнодушием.
- А, Бром, - произнес он красивым густым баритоном, трогая мочку правого уха. - У меня нормально, а ты как?
Но пьяница уже словно испугался своего порыва. Неуверенно облизнувшись, попятился, глянул по сторонам - люди со всех сторон старательно прятали глаза, - что-то промямлил и, подхватив со стойки ополовиненную бутылку пива, отступил куда-то в тень.
Рамир проводил его застывшим взглядом. Еще раз почесал ухо. Вокруг образовалась пустота, на этой стороне длинной стойки не осталось ни одного человека. Облокотившись на нее, он постучал костяшками пальцев по иссеченной ножами лакированной поверхности.
- Еще коньяка, лимон и кофе, - сказал Цыган, скосив глаза влево. Метрах в двух от него на высоком табурете сидел седой тощий сталкер в брезентовом плаще, из-под которого виднелись заляпанные грязью кирзовые сапоги. Он клевал носом над чекушкой «Столичной», рядом стоял граненый стопарик, в блюдце лежал надкусанный пирожок. Пока бармен наливал коньяк и готовил кофе, Рамир бочком подобрался к старику на пару шагов, откашлялся и заговорил светским тоном:
- Ну что, чем закончился поход на Свалку, Битый? Говорят, неплохой хабар собрали?
Голова сталкера качнулась, он всхрапнул, поморгал осоловело и протер красные с недосыпу глаза. Морщинистое лицо разгладилось.
- А! - оживился он. - Удачно сходили, ну. Разжился гравием и парочкой камней…
- В почках? - уточнил Рамир, приподняв смолисто-черную бровь.
Битый хохотнул в кулак, а Цыган незаметно достал из кармана хронограф, положив на стойку у правого локтя, бросил косой взгляд на циферблат.
- Не, не в почках, а «Кровь камня», артефакт такой, сам знаешь, - охотливо ответил Битый. - И ни единого зверя не встретили по дороге, у меня все патроны остались, да еще и с погодой удачно… - каждое следующее слово он произносил тише и наконец совсем замолчал.
- Много выручил за них? - поинтересовался Рамир, глядя на часы. - Или только вернулись, еще не скидывали хабар? К Курильщику не иди, он жмот. Я слышал, через Сидоровича сейчас кто-то «Кровь камня» скупает в больших количествах, так ты б к нему завернул…
- А, да, точно. Ты прав, конечно, - забормотал Битый. - Я… сейчас, я… Вот прям сейчас к Сидоровичу и пойду, сей момент, а чего медлить? Вот сейчас и пойду, ага…
Оставив наполовину полную чекуху с пирожком, бормоча что-то, он бочком отвалил от стойки.
Рамир поднял глаза от циферблата, огляделся. Вокруг никого не было.
- Тридцать секунд, - с мрачным удовлетворением отметил он и убрал часы. - Где мой коньяк?
Бармен подал рюмку и блюдце с ломтиками лимона, поставил чашку с кофе. Цыган кивнул, забрал заказ и удалился за свой столик в углу. Как только он сел, оставшееся после него пустое место у барной стойки затянуло людьми.
Рамир положил ноги на соседний стул, пригубил коньяк, лизнув лимон, взял сигару. Глубоко затянувшись, размеренно выпустил в потолок три сизых дымных кольца. На лице его была какая-то мрачная радость, но в глубине больших темных глаз притаилось отчаяние.
Он посмотрел в окно. Был дождливый вечер, в домах поселка тускло горел свет. Отсюда меньше пяти километров до Периметра и всего шесть - до КПП, на котором одной из смен командует покладистый лейтенант, к тому же не жадный. Потому-то «Пьяная плоть» и пользовалась популярностью, отсюда удобно просачиваться в Зону. Краем уха прислушиваясь к шуму в зале, Рамир пригубил коньяк. Косые струи дождя поливали земляной двор, пристройки и стоящую во дворе технику: болотного цвета «УАЗик», микроавтобус, потрепанные «Жигули». Над высоким забором торчал фонарь, мутно-желтый свет озарял двор.
- Тоска, - негромко проронил Рамир и снова выпил. Широкое, с крупными чертами и выступающим подбородком лицо его было печальным, на лбу собрались морщины. Он достал хронограф, положил на ладонь, разглядывая. Находящиеся в баре старательно не обращали на него внимания. Уловив движение за окном, Цыган вновь покосился туда. В раскрытые ворота вошли трое в плащах, потом, светя фарой сквозь дождь, въехал мотоцикл «Ява» с накрытой брезентом коляской. Меся сапогами грязь, троица прошла ко входу в дом, а мотоциклист, пробуксовывая, развернулся. Но не слез, остался сидеть, опустив ноги на землю и неуверенно оглядываясь. Рамир прищурился, разглядывая троицу, собрался встать, но передумал: в окне они уже исчезли, зато почти сразу объявились в дверях зала. Он коснулся крестика на груди большим пальцем, затем на мгновение прижал его к губам. Поерзал, снял ноги со второго стула, одной подпер его под край сиденья. Шевельнул стопой - стул качнулся.
