Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия (СИ)
— Так-с…. — Папа повернулся ко мне.
— Ты себя что — самым умным возомнил, да?
— Я?!
— Да ты, кто ж ещё.
— Папа…я не виноват!
— Конечно не виноват. Твоё любопытство виновато.
— Папа…я не понимаю, в чём дело?! В чём ты меня обвиняешь?
— Не понимает он… А мне ты показался смышленым.
Он обернулся к своим:
— Слишком смышленым. А что у нас бывает с чрезмерно смышлеными?
Один из охранников сделал короткий шажок вперёд и сжав кулак ткнул оттопыренным большим пальцем в пол. Известный жест, не предвещающий ничего хорошего.
— Но, Папа! — запротестовал я.
— Невиноватый я!
— Нет?
— Нет!
— А вот видео говорит обратное. Говорит — заходил ты. И в вещах моих — копался. И даже, представить страшно — ограбил ты меня. Карточку украл. Из фуражки. Из вот этой. — Папа Зю снял фуражку и несколько раз обмахнулся ей как веером.
— Так что — виноватый ты. Со всех сторон — как есть виноватый.
Я поник в руках охранников — крыть было не чем.
— А посему, хотя ты мне и нравишься — Смерть тебе!
Охранники резко толкнули меня, и я врезался в противоположную стенку. Пока я вставал, зажимая разбитый нос и оставляя кровавые следы на светло сером пластике, охранники выстроились в шеренгу напротив и, приняв стойку «ни изготовку», ждали команду Папы.
Чёрт….опять расстрел. Надоело!
— Ты не переживай, — подбодрил меня Папа.
— Это быстро и не больно. Это — окончательный расстрел.
— То есть? — я принял более менее вертикальную позу.
— Дорогой мой, — всплеснул руками Зю.
— Ты же умный человек. Был. Станция — наша, значит и клон центр….что?
— Тоже…наш..
— Не наш, а наш. Наш — для Голубой Мафии. Не для отщепенцев вроде кого?
— Меня, — повторил я упавшим голосом.
— Ты умнеешь на глазах! — Папа подмигнул мне, расплывшись в широкой улыбке.
— Какой смысл расстреливать, если ты воскреснешь? Одни расходы — на патроны, панель отмывать, не. Не пойдёт. Лучше один раз — но качественно.
— Ребята…Целься…..
— Эй…Папа! А желание, ну — последнее?
— Отставить. — с явным сожалением произнёс Папа Зю.
— Ну зачем тебе желание? Не стоит мучительно оттягивать свой конец.
Мальчики дружно заржали, радуясь простой и двусмысленной шутке.
— Традиции.
— Ну, раз традиции, то давай. Говори.
Чёрт….что же придумать? Жить то — охота….. Закурить? Не. Выпить? Эт всё только оттянет конец. Мой конец. Чёрт. Дурацкая шутка. Попросить не расстреливать? Отработать? Нет. Ограбление Папы — вещь серьёзная. И чего я попёрся к Лизе…..уж лучше б сам застрелился… Стоп.
Стоп. Стоп. Стоп.
Револьвер. Мой. Помнится продавец мне, когда его расхваливал прикол рассказал. Древний. Самое время проверить.
— Папа! — я отклеился от стены.
— Русская рулетка.
— Ты хочешь застрелиться? Мило… Сэкономим на патронах.
— Из своего револьвера. Вон он, — я указал рукой на охранника, за поясом которого торчал мой револьвер.
— Хм… — Папа вытащил пистолет и внимательно его осмотрел ища возможный подвох.
— Хм… — повторил он, откинул барабан, и вытащил один патрон.
— Если ты хочешь…надеешься нас перестрелять, то я бы не советовал. Мы в любом случае реснемся на Станции, а вот тебе я не смогу гарантировать лёгкую смерть.
— Уговор, Папа, — я проигнорировал его слова.
— Если осечка — ты снимаешь с меня все обвинения.
— Это твоя просьба? Последнее желание?
Я быстро прикинул.
— Если я выживаю, ты снимаешь с меня все претензии и ограничения по перемещению в этой системе.
— Идёт! — Папа защёлкнул барабан и протянул револьвер мне.
Я принял его и, взведя курок, с силой крутанул барабан. Он, с весёлым пощёлкиванием, быстро закрутился на хорошо смазанной оси.
Щёлк-щёлк-щёлк — все заворожено следили за его вращением.
Щёлк….щёлк……щёлк — паузы между щелчками становились больше и больше и, наконец щёлкнув в последний раз, он остановился.
Я глубоко вздохнул.
Не могу сказать, что я был спокоен. Вся моя надежда заключалась в байке продавца. Наврал он или нет?
Я поднёс ствол к сердцу и жесткий ствол ощутимо впился в рёбра.
Всё…тянуть дальше смысла нет.
— Ааарррррххххх…!!!! — я заорал и нажал на спуск.
Щёлк.
Ударник ударил по пустоте. Ноги тут же подкосились и я плюхнулся на пол, на колени, с трудом успев выставить свободную руку, что бы совсем не растянуться на полу. Руки с револьвером я не ощущал. Совсем — будто её у меня никогда и не было.
— Везунчик. — надо мной наклонился Папа и вывернул пистолет из ослабевших пальцев. Его слова я слышал приглушённо, как если бы мою голову обернули толстым слоем ваты.
— Действительно повезло. — что-то щёлкнуло, наверное он откинул барабан.
— А ты везучий, парниша.
Я откинулся назад и уселся, упершись спиной в стенку и вытянув ноги. Голова кружилась и меня всего трясло крупной дрожью. Всё вокруг как-то посерело, утратило краски и затихло.
— Папа Зю держит своё слово! — он присел на корточки напротив.
— Держи. — рукоять револьвера ткнулась в мою ладонь и я неловко, всей ладонью, сжал её.
— Пошли, ребята. — Папа Зю встал, демонстративно теряя ко мне всякий интерес.
Мимо прогрохотали подошвами высоких шнурованных ботинок его мальчики и наступила тишина. Ненадолго.
— Ты как? — надо мной склонилась Лиза и я промычал что-то невнятное.
— Пойдём, — она потянула меня за рукав вверх.
В её лаборатории я первым делом плюхнулся в ближайшее кресло и замер, всё ещё пребывая в оцепенении. Чувства, ощущения возвращались, вот только похоже возвращались они очень издалека и всё вокруг я продолжал воспринимать как-то отстранённо, дистанцированно.
— Выпей. — мне в руку ткнулась холодная металлическая кружка и я механически отпил из неё.
Напиток холодным пламенем обжог рот и я с трудом проглотил его, борясь с желанием выплюнуть всю содержимое.
— Что это?
— Так. Тоник. Инженерный. — она отобрала кружку и допила остатки.
— Мозги хорошо прочищает.
Да уж…. Находящиеся в отдалении чувства резким рывком приблизились и заняли свои штатные места. В окружающем пейзаже появились краски и прорезались звуки.
— Хорошо, действительно — прочищает.
— Ты как на подобное решился?
— Револьвер. — я протянул его ей.
— Мне продавец байку рассказал про него. Я хотел сначала стандартный, магазинный ствол взять, но он этот впаривал.
— И что за байка?
— Смотри. — я отщёлкнул магазин.
