"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

Валатея махнула рукой.

– Я здесь только для того, чтобы привести его сюда и представить вас друг другу, Хаэвац. Однако я думаю, что ты найдешь то, что он скажет, очень интересным.

– О, я уже уверена, что это правда. – Хаэвац протянула ладонь и совершенно небрежно взяла Гризта за руку. – Следуй за мной, и мы поговорим. Ты уже ел, Гризт?

– Ах, да, – признался он, стараясь вести себя так, будто его кожа не вспыхнула пламенем от ее прикосновения. – Если овсянка считается.

– Совершенно точно нет. Я только что закончила готовить и с удовольствием поделюсь с тобой.

Гризт заморгал.

– Вы… Вы готовили? Я думал, вы… э-э… – Он огляделся. Вокруг были видны стражники и солдаты и при этом ни одного слуги.

Хаэвац великодушно улыбнулась:

– Конечно. Мне нравится готовить. Я надеюсь, ты присоединишься ко мне?

– Как я могу отказаться? – Он позволил ей увести себя в глубь дерева.

– Не хочу показаться невежливым, но вы всегда так дружелюбны с незнакомыми людьми? – спросил Гризт, когда правительница Манола ввела его во дворец. – Я не жалуюсь. По правде говоря, я редко выхожу из дома. У меня слишком много исследований. Это действительно отнимает все время…

– Ты хоть понимаешь, что болтаешь, Гризт? – В голосе Хаэвац звучало веселье.

– Зовите меня Гахан. – Личное имя слетело с его губ прежде, чем он смог остановиться.

Хаэвац остановилась и повернулась к нему. Выражение ее лица изменилось на серьезное.

– Ты оказываешь мне большую честь, Гахан.

– Ну, я просто… мне показалось… – Гризт покачал головой. – Я хочу сказать, что хотел бы позаимствовать ваше дерево.

Она заморгала:

– …какое именно дерево?

Гризт обвел рукой окружающее их пространство.

– Вот это. Я хочу призвать богиню Галаву, если быть точным, и поместить ее в это дерево. На некоторое время.

Хаэвац не отводила от него взгляда:

– Ты это серьезно?

– Как сама Пустошь, Суверен.

Хаэвац села на скамью, которая выглядела так, будто ее не вырезали, а она сама выросла прямо из дерева.

– Это вполне разумная просьба.

– Хаэ, зачем ты впустила во дворец ворасса? – Мужчина, вошедший в комнату, был столь чернокожим, как и Хаэвац, но волосы у него были темными, а глаза зелеными.

Впрочем, он был таким же симпатичным.

– Митраилл. – Хаэвац снова поднялась на ноги. – Это Гризт. Гризт, это мой супруг, Митраилл. Дорогой, Гризт, он…

– Да, он ворас. Я это вижу. Но почему он здесь?

Гризт выпрямился:

– Очень приятно.

Митраилл поднял бровь:

– Сомневаюсь.

– Королева Валатея привела его. Гризт думает, что может воскресить Галаву. – Хаэвац ущипнула его за руку. – Так что будь паинькой.

Митраилл стал более заинтересованным:

– И ты думаешь, это сработает?

– Я не уверена, – призналась Хаэвац. – Он еще не закончил объяснять.

– Если мой план вернуть Галаву сработает, – начал Гризт, – Галава должна быть в состоянии вернуть и остальных.

Взгляд Митраилла стал напряженным:

– Правда?

Хаэвац похлопала возлюбленного по плечу.

– Видишь ли, так же, как моя мать Хамезра, отец моего дорогого Митраилла – Митрос [615].

– Вы двое – дети Смерти и Разрушения? – выдохнул Гризт. – Бьюсь об заклад, ваши дети станут кем-то иным.

Митраилл хихикнул.

– Если это сработает. – Он на миг замолчал. – Ты действительно можешь их вернуть?

– Я уже давно пытаюсь. Это самое близкое, что я когда-либо делал. – Гризт посмотрел на них обоих, ожидая ответа. – Но вам придется эвакуироваться из города. Это не лишено риска, и было бы лучше перестраховаться, чем сожалеть при сложившихся обстоятельствах.

– Риска? – Хаэвац склонила голову набок. – Какого рода риска?

– Ну… когда я пробовал это в прошлые разы, сосуды, которые не подходили… взрывались.

Хаэвац вздохнула.

– Ах. Какая досада, что мы должны отказаться.

Гризт выругал себя за то, что сказал правду.

– Это наш лучший шанс вернуть ваших родителей!

– Я понимаю, – согласилась Хаэвац, – но эвакуация города невозможна. Мы как раз сейчас воюем.

57. Ритуал пошел не так

(Воспоминания Кирина)

Солнечный свет проникает в окна большого зала университета. Но цвета неправильные, размытые, выцветшие. Все оттенки словно выщелочены, остались только тусклые серые тона. Комната должна пахнуть теплой кожей и апельсинами, но даже этот запах исчез, ведь все, что у меня осталось, – это знание того, что должно быть и как неправильно ощущается этот унылый, затхлый запах. Краем глаза я вижу, как сама реальность отслаивается, крошится, вселенная заканчивается прямо за пределами моей памяти об этом зале.

Но, словно попав в ловушку сна, я бессилен остановить события. Я чувствую Вол-Карота, но это не похоже на его сгущенную бурю ненависти, отчаяния и голода. Это похоже на то, как если бы кто-то читал с листа бумаги, пересказывая историю. Зубря заученный сценарий.

Столы и стулья отодвинуты в сторону, в конце коридора установлены заграждения, чтобы в самый неподходящий момент не вторглись студенты. На самом деле все здание опустело, преподавателям и студентам дали выходной. Случайное вторжение в неподходящий момент приведет к более чем фатальным последствиям.

Я прослеживаю узор на земле, ошеломленно изучаю знаки. Я не слежу за всеми знаками, и прошло много лет – даже веков – с тех пор, как я в последний раз стоял в подобном круге. Это все равно что смотреть на продвинутую математическую формулу до того, как я перейду на нужный курс. Я почти понимаю это. Понимаю достаточно, чтобы распознать призывы к силе, привязку к понятиям: это те же шаги, по которым пошли восемь нормальных людей и которые привели к тому, что мы превратились в каналы для чего-то первобытного. Однако это не один и тот же ритуал. Этот способен на что-то еще.

Если нам повезет, этого будет достаточно, чтобы окончательно победить демонов.

Я ловлю себя на том, что жалею, что не могу изучить записи брата. Вот именно то, что он пытается сделать. Но это означало бы признать, что я заинтересован, и отменить работу тысячелетий. Я потратил целую вечность, притворяясь симпатичным глупым братом, чтобы подыграть тщеславию Реваррика.

Я люблю своего брата, но, дорогие звезды, неужели он всегда так не уверен в себе?

– Ты ведь не собираешься делать это в одиночку? Где твой никчемный братец? – Я улыбаюсь, услышав возмущение в голосе Аргаса. С другой стороны, он никогда не ладил с Реварриком. Обычно Аргас лучше скрывает свое презрение.

Он не один. Остальные мои спутники тоже прибыли. Таджа делает шаг вперед и быстро обнимает меня, взъерошив мне волосы.

– Прекрати, – бормочу я ей, но она лишь озорно улыбается. Она подчиняется моим приказам на поле боя и больше нигде.

– Но Аргас прав, – говорит Тиа. – Где Реваррик? – Ее голос срывается в конце частицы Рев, но она плавно завершает имя. Только тот, кто хорошо ее знает, поймет, что она почти что назвала моего брата его личным именем.

А это значит, что мы все промахнулись. Может быть, мы и начинали как чужие, но мы так долго были вместе, что теперь мы лучше и хуже, чем кровные родственники. Мы любим и ненавидим друг друга, можем причинять друг другу боль, как это могут делать только семья и близкие люди. Мы стараемся хранить друг от друга всевозможные секреты, но в основном терпим неудачу. Например, все знают о Тиа и Реваррике и вежливо игнорируют, насколько Роламар похож на своего отца.

– Он готовит остальных, – говорю я. – Они все вернутся через минуту.

Галава поднимает голову, прижавшись к боку Омфера.

– А где же все остальные? Я ожидала увидеть Валатею.

– Валатею в последнюю минуту вызвали на Ассамблею, – говорит Реваррик, входя в комнату, и остальные следуют за ним. Он выглядит усталым, под глазами залегли круги. – Она просила все отложить, но это совершенно невозможно. И остальные тоже должны уйти.