Павел Дартс - Крысиная башня
— Хы! Так что первый шаг для обретения капитала, будем считать, сделан… Нормально. Потом… Потом обзаведемся чем-нибудь посерьезней, ты ж понимаешь — это полумера.
— Ясное дело, — отозвался батя, — Не претендую. Но — зацени. Вот мы сюда зашли, на стройку, трое мужиков… Не то бутылку тяпнуть на троих, не то пописать. Никаких вопросов у наблюдателя в случ-чего. А тащили бы с собой, скажем, «Сайгу»?… Это как минимум большая сумка, да еще и достань ее успей, случись что. А тут — «быстрый и надежный довод» на коротком расстоянии, — кстати, Серый! Я тебе дам дома пневматик — упражняйся, я покажу как. Вон, и Толян подскажет. Ношение, быстрое выхватывание, перенос огня по фронту и в глубину, развороты, уклонение от огня противника… Ты, небось, думаешь, что если нажимать на спуск умеешь, предварительно совместив цель, мушку и целик — то и стрелять умеешь? Ой, не заблуждайся! Так-то стрелять и наша мама умеет, да. Реально «уметь стрелять» — это сложно, да, это… Это учиться надо, учиться и тренироваться. Но вполне доступно. Вон, как с ножом, помнишь? Сколько раз я тебе говорил — научись обращаться? А ты… хмыкал скептически. А вон поди ж ты — на «- Э, мужик, дай закурить!..» да на «- А что такой дерзкий??» мне нашлось что предъявить, помнишь? А не умел бы?… Порезал бы меня тот плюшевый. Нас. Ты б тоже далеко не удрал.
Я насупился. Прав он, че там говорить… Я еще смеялся с него, что он, как конь, с ножом скачет, седой уже весь…
— Это как в вождении. Шумахером становиться необязательно, но качественно, умело водить может научиться каждый. Каждый, Серый! Но не для всех это очевидно, понимаешь? Я имею ввиду умение обращаться с оружием. Вот я тогда с маминой подружкой разговаривал — вот ведь тупая коза! «Доказывала» мне, что оружие — опасно, человек с оружием опасен, что от оружия — «сплошной вред!» Как будто я спорю. Да, опасно, опасен. Но лучше если это Я буду и опасен, и с опасным, чем кто-то… Ты, случись что, тех кавказоидов из ресторана вспоминай — прикинь, если бы у них было боевое? Да у всех?… Уй… — он передернул плечами, — Гильзы тоже собери.
— Зачем?
— Для аккуратности. На всякий случай. Приучайся многое делать «на всякий случай» — важнейшее качество предусмотрительного человека. Потом это «на всякий случай» нет-нет да помогает, а иногда может спасти жизнь.
Мы уже выходили со стройки, а батя все продолжал накачивать меня:
— Короткоствол — это, что не говори, самое то для городского некомбатанта. Ну, для гражданского. Мы ж не солдаты! Мы не можем носить винтовку постоянно при себе, на плече, — и при этом не обращать на себя внимания. А короткоствол — можем! А в городе все и контакты-то «случаются» почти вплотную — вот, как в ресторане. Я это давно, еще по писаниям Аргентинца понял… Что, не знаешь Аргентинца? Ну конечно, откуда бы… Потому я и на охотничье ружье никогда не заглядывался — официальное оформление, засветка… Зачем это? Ты поверь, чувствую я, с этим охотничьими ружьями будет, бу-у-удет еще заморочка! Вот увидишь!
Я с завистью посматривал на Толика и на батю. После того мочилова в ресторане я четко оценил все преимущества вооруженности. Тоже хочу себе. Ствол. Вспомнил, что у меня в комнате на «визуализации» висит: часы «Омега», авто… Ламборджини. Планшетник. К черту! Ствол хочу! Настоящий!
ЭЛЕОНОРА
За ужином Толик со смехом рассказывал про свой вчерашний визит к спасенной нами «прекрасной незнакомке» — к Элеоноре из соседнего подъезда. Как на попытку ее обнять она чуть не выткнула ему глаз ногтями и пригрозила обрызгать из газового баллончика.
— Че ж ты его с собой в кабак не брала?
— Дура была. Вот теперь всегда со мной будет! Только полезь — залью!
— Дура ты и осталась. Баллончиком, как и ножом, не пугают — или применяй, или не показывай и не упоминай! И слезогонку или там перцовку в закрытых небольших помещениях не применяют, тем более уж в своей-то квартире! Мало нанюхалась в ресторане-то?…
Рассказывая, Толян смеялся до слез над ситуацией:
— Братан, представь, чесслово не ожидал: она «дуру» мимо ушей пропустила, и спрашивает: «А что тогда в помещении применять?»
Тут уже я сам ей сдуру-то и говорю: «Лучше всего, конечно, применять „своего мужчину“! Но если нету… — и эдак ей, слышь, братан! — эдак ей подмигиваю, хы! А она — ты прикинь! — типа краснеет… Ну ладно. „Лучше всего — пистолет или револьвер, а если нету, то то, что у женщины всегда под рукой — расческу, тюбик туши, пилку для ногтей, наконец. Только применять сразу, жестко, и со знанием дела“. И удирать. И что думаешь? Эта лошадка элитных кровей просит показать, как защищаться с помощью названных предметов! Что мне оставалось делать?…
Толик вновь заливается хохотом, он опять переживает ситуацию, где его грамотно развели; но он, против ожидания, совсем не в претензии:
— И, прикинь: мы битый час с ней упражняемся в отражении нападения с помощью подручных предметов! Истыкала меня всего расческой и тюбиком туши; хорошо еще, что тыкать в меня пилкой для ногтей я ей запретил, чтобы не попортить мой товарный вид!
Толик ржал, вспоминая как его развели:
— Прикинь — вместо того, чтобы утащить ее в койку, я ей показывал приемы самозащиты! Нет, ты прикинь, братан! Это ж надо, так меня развести!
Батя тоже смеялся над ситуацией:
— Грамотно, грамотно, да! Молодец девочка! Инстинкт защиты самки у нормального самца врожденный — вот она и использовала. Грамотно!
— Нууу, братан! Спасибо за „самца“; хотя то, что ты сделал сноску за „нормального“ — это уже хорошо, а то ты меня тут все больше за ненормального держишь! Га-га-га!
Вытирая выступившие от смеха слезы Толик, наконец, пообещал:
— Ничего! Следующий раз я ей покажу методы освобождения от захватов, поотрабатываем; а где „захваты“ — там и до койки недалеко!
Оба опять засмеялись.
С Элеонорой мы, в общем, подружились. На следующий день после столь неудачного — для нее — похода в ресторан мы нанесли ей „визит вежливости“, посидели у нее, поболтали; я заценил обстановку — живут же люди! Одна джакузи чего стоит! — по размерам больше, чем вся наша ванная комната, целый бассейн! Но толку от нее. Батя посоветовал в нее воду набрать — сколько и как еще будут воду давать никто не знает. Вдруг авария?…
После этого мы запросто стали к ней заглядывать — запасы разрастались, и батя попросил, чтобы кое-что постояло и у нее, благо места у нее было много. Но это потом уже. Тогда на меня произвел впечатление ее „тренажерный зал“: целая небольшая комната со стенами в зеркалах, выделенная после перепланировки, заполнена толковыми такими тренажерами: тут и „степлер“, и беговая дорожка, бесполезная, впрочем, без электричества — зато можно как на брусьях отжиматься; велоэргометр, масса блестящих разнокалиберных фирменных гантелей — а не черные, еще советские чугунные чудовища, как у бати; большой коврик и всякие прибамбасы для шейпинга — здоровенный пупырчатый мяч там, какие-то палки и валики; и даже станок для жима лежа, — со всеми причиндалами, в том числе и чтобы ноги качать… И даже боксерский мешок от пола до потолка в углу! Элеонора была в безрукавке, и я заценил у нее дельтовидные мышцы, — а ведь точно, так от природы не бывает, видал я „просто худых“ девок — как говорит батя „худая корова еще не лань“. А тут видно было, что Рыжая над собой работала. Я был впечатлен, а Элеонора, заметив это, пригласила меня „заходить позаниматься, когда вздумается“.
