Владимир Владимирович - Не дай мне упасть
- Наверное.
Канзаки увидела, как лицо Сэма сменяется галстуком. Он поднялся и оставил ее. Обернувшись, толстяк шагнул к Кэтрин.
Винтерс, отшвырнутая ударом Фауста, сумела сесть и сидела, слегка раскачиваясь из стороны в сторону и баюкая сильно ломивший висок. Но боль прошла сразу, как только женщина увидела подошедшего мужчину. Сэм снял свои черные очки и убрал в карман пиджака. Без них его лицо казалось совсем прежним, только ставшим тяжелее по краям. Эти глаза, эти карие глаза, которые смотрели на нее так редко, но с таким чувством... Кэтрин помнила.
Он протянул руку, нависая сверху. Большую сильную руку. И она вложила свою руку в эту широкую ладонь, тут же потянувшую вверх. Ноги отказывались держать туловище. Как только миновала главная опасность, все горести, опасности и страхи схлынули, вместе с собой унеся крупицы той силы, что вела ее до сих пор. Но Сэм держал. Сэм не давал ей упасть. Как много лет назад.
Оказавшись так близко, лицом к лицу, Кэтрин все-таки сумела заговорить.
- С-сэм? - сказала она. - Это... это ты?
- Я, - ответил мужчина. - Здравствуй, Кэти.
- Ты живой... - Винтерс почти шептала и не чувствовала. Как затуманившиеся глаза начинают плакать. - Столько лет... и вдруг...
- Ты только не реви, - Сэм так и не выпустил ее руку. - А то я тебя знаю...
- Я... не буду... - не понимая, что болтает глупый язык, Кэтрин подалась навстречу толстяку. - Ты же живой...
- В каком-то смысле.
Мегуми наблюдала, как женщина, которую они спасали, льнет все ближе и ближе к Ватанабэ. Тот же в ответ лишь говорил что-то, тихо и неразличимо. Слов было немного, вскоре оба замолкли. И, освещенные снизу оранжевым светом Сиэтла, они поцеловались. Медленно, будто ленясь, их губы соприкоснулись, тела подались навстречу друг другу. Кэтрин Винтерс прижалась к широкой груди Сэма Ватанабэ, обвившего ее талию своими могучими руками.
Мужчина и женщина, похожие на иллюстрацию к романтической книге, стояли, слившись в долгом непрерывном поцелуе. Канзаки смотрела на них и ощущала, как что-то внутри нее медленно и с гуканьем падает куда-то в глубины желудка. По крыше вновь заметался ветер: - пилот заново запускал пропеллеры. Где-то внизу, на лестнице, слышались крики приближающейся полиции. Нужно было торопиться. Но ни Сэм с Кэтрин, ни Мегуми не двигались с места. Первые двое были целиком поглощены друг другом. А молодая японка, пытаясь подняться, вдруг поняла, как неприятно и обидно ей видеть этот поцелуй. А ведь действительно, Канзаки было неприятно. По-настоящему.
Почему, черт подери? Почему ей неприятно смотреть на целующегося Ватанабэ?!
Сэм и Кэт, как много лет назад, были вместе, окутанные ветром и неподвижные. Но только сейчас на них смотрела девушка, которой по непонятным причинам стало горько.
Никто не заметил, как вновь принялся моросить мелкий дождик. Приближался рассвет.
ЧАСТЬ II
Глава 1: Долгий путь к вершине
Город Меркури 10 мая 18: 41 по Гринвичу
Учики Отоко со вчерашнего дня чувствовал себя так, будто нырнул в кристально чистую холодную воду, набрав полные легкие воздуха. Все тело окатывает колючей освежающей волной, изнутри распирает невесомая легкость, и вдруг понимаешь, что вокруг - бесконечность. Вот и юношу точно так же распирало с тех пор, как он признался в любви Инори.
Она ответила взаимностью. Тем вечером они впервые поцеловались, по-настоящему, помня себя, а не в забытьи, как раньше. К своему стыду, Учики тогда едва не потерял сознание. Что-то могучее клубилось вокруг них с Кимико в тот миг, что-то неосязаемое, но сильное. Наверное, та загадочная энергия Наследников, которую держали в строжайшем секрете властители Европы. Но молодому человеку было наплевать. В его руках была любимая, и все остальное отходило на второй план.
Тем вечером Отоко ввалился в их с Маки комнату в общежитии с шумом, которого раньше никогда себе не позволял. Порывисто расстегнув рубаху, юноша с грохотом рухнул на кровать, забыв, насколько она жесткая. Маки, оторвавшийся от просмотра аниме, философски изрек:
- Расстройство гормонального баланса нарисовано на твоем лице масляными красками твоего взгляда.
- А? - в очередной раз не понял соседа японец.
- По внешнему виду становится очевидно, что ты вступил со своей девушкой в физический контакт, - пояснил Маки. - Ты пыхтишь как паровоз, и глаза неадекватные.
- А... - залился густой краской Учики. - Да... нет, ты что!
- Я не уточнял степень близости контакта, - успокоил сосед.
- А... - в третий раз нечленораздельно промычал Учики, не в силах выразить смятенные чувства.
Они с Инори разбежались по комнатам очень быстро, пылая, как два красных огонька. Но прежде юноша и девушка договорились встретиться завтра после школы, а в самой академии - не подавать виду, что что-то изменилось. Возникшее между ними чувство, робкое, совсем непохожее на современную раскованную и быструю любовь с налетом пошлости, не выносило взглядов и даже слов. А потому Учики и Инори решили не торопиться. Правда, они оба не подумали, насколько сложно будет секретничать.
Утром, по дороге в академию, Эрика Андерсен сразу поняла, что что-то не так. Пройдя жалкие пару сот метров от общежития до остановки, молодые люди успели засмущаться и покраснеть так сильно, что не пришли в норму даже за пол поездки. В итоге Эрика взглядом инквизитора на допросе буравила то Кимико, то Отоко всю оставшуюся часть пути. От пыток несчастных влюбленных спало только появление неразлучных Рени и Канга. Французская златовласка по старой привычке принялась тискать Андерсен, мгновенно отвлекшуюся на нового противника. Таким образом, начала занятий удалось достичь без лишних расспросов со стороны.
Эрика попыталась пойти в повторную атаку за обедом. Учики судорожно озирался, дожевывая бутерброд, когда из засады к его столу выпрыгнуло свирепое существо, похожее на дикого ягуара с пылающими адским пламенем глазами. Правда, после того, как первое впечатление схлынуло, эта жуть оказалась всего лишь чем-то разозленной девушкой. Но ужас остался в памяти юноши навсегда. Крайне недовольная Эрика привычно хлопнула ладонью по столу, едва не запустив в полет тарелку Отоко.
- Ах ты подлый тунец, - голосом Цезаря произнесла девушка. - В могилу меня свести хочешь?
- Э... - с трудом протолкнув бутерброд навстречу пищеводу, попытался ответить Отоко. - Ты это о чем?
- Не запирайся, - для полноты картине Андерсен не хватало только лампы, которой можно было светить Учики в глаза. Она наклонилась вперед, опершись рукой о стол, и принялась угрожающе нависать над юношей. - Что у вас там вчера с Ким-тян случилось? Почему вы сегодня друг от друга по разным концам салона в автобусе жались?
- Н-не понимаю, о чем ты, - неубедительно пробормотал юный японец, чувствуя, как противно засосало под ложечкой. Он совершенно не умел врать, особенно Эрике.
- Душу выну, - все тем же голосом Цезаря и с прямотой великого римлянина сообщила Андерсен. - Не зли меня, подлый тунец.
- Нет, я, правда, не понимаю, - отчаянно отбивался он, чувствуя, как воля проседает под напором полковничьей дочери.
- Почему вы оба красные, как раки?! - почти щелкая зубами от страстного желания вцепиться жертве в горло, прохрипело чудовище с милой прической. - Я прекрасно вас знаю. Что-то случилось. Это связано с твоей вчерашней офигелостью?
- Офи-чем? - Учики моргнул. И вдруг в молодом человеке ворохнулась прохладная легкость бытия, поселившаяся внутри со вчерашнего вечера. Отоко бросил салфетку, которой вытирал руки и размашисто хлопнул ладонью по столу в опасной близости от кисти Эрики. Кто-то из трапезничающих учеников оглянулся на шум, а Андерсен подавилась фразой, которую собиралась произнести. Дальнейшее оказалось настолько естественным, что миг спустя Учики просто не понял, как раньше что-то могло быть иначе. - И вообще, чего ты тут на меня наваливаешься, как Таис на Македонского?!
Из Эрики будто резко вынули батарейки. Девушка едва заметно скособочилась и уставилась на юношу огромными глазами.
- Кх... - выдавила она из себя шипение, походившее на звуковые помехи. - Кх... Кхак ты сказал? Кто?
- Это Ахремов рассказывал, - напористо произнес юноша, отодвигая тарелку от греха подальше. - Таис Афинская, гетера, подруга Александра Македонского.
- То есть, ты меня сейчас проституткой назвал? - голос Эрики был страшен, но еще страшнее было ее лицо. Обернись она сейчас к залу, все обедающие ученики разбежались бы, кто куда, от страха. Дочь полковника Андерсена смотрела глазами кровавого маньяка.
- Гетеры не проститутки, - не убоявшись зла, Отоко медленно и спокойно поднялся со стула. Собственное хладнокровие и развязавшийся язык почему-то вовсе не удивляли. Жизнь казалась такой легкой, такой простой. Кипящий котел страстей в обличии Андерсен больше не мог обжечь его, и юноша это чувствовал. - И вообще я не об этом.
