Диана Торнли - Звездный Тарзан
— Кроме того, он под охраной, сэр. Форма и знаки отличия человека, стоящего за спиной вашего сына, говорят о том, что он из личной охраны главнокомандующего Сектором.
— А это значит, что он под непосредственной опекой Реньера.
— Да, сэр.
Лухан снова кивнул.
— Продолжайте.
— Ее спасли одновременно с вами? — спрашивал репортер с Адриата на голографической записи.
Молодой человек резко вскинул голову, и лицо его перекосилось от ярости.
— Меня не спасали!
— Откуда получен этот материал? — поинтересовался Лухан.
— Из Министерства Общественных средств информации Адриата, сэр, — доложила Брукс, — по межзвездной вещательной связи.
— Обычный канал связи… Наши аналитики, специалисты по ведению психологической войны, уже видели эту запись?
— Да, сэр. Мы вместе готовили брифинг, — сказала Брукс. — Они полагают, что таким образом Сектор Иссела хочет оказать давление на общественность, чтобы вызвать негодование.
— Оказать давление? — Лухан удивленно поднял брови. — На кого? На меня?
Брукс покосилась на своего начальника, стоящего рядом с Луханом, и ответила:
— Так точно, сэр.
— Это, действительно, в правилах Реньера.
Запись кончилась, адмирал поблагодарил лейтенанта. Поднимаясь с кресла, он повернулся к командиру дивизиона.
— Передайте вашим людям мою благодарность за их усердие.
— Более подробный анализ ситуации для брифинга личного состава будет готов к нулю девятьсот, сэр.
Кабина дернулась, Тристана вдавило в кресло, все бортовые индикаторы загорелись красным светом. Он лихорадочно стал щелкать тумблерами маневровых двигателей в попытке овладеть управлением, нажал кнопку «Неисправность», и экран компьютера заполнился безнадежными данными. Мишина накренилась и вошла в штопор. Тристану стало невыносимо жарко: потные волосы под шлемом прилипли ко лбу. Замигал еще один индикатор, и на экране появилось сообщение:
Отказ систем жизнеобеспечения.
Предположительный резерв времени: 3 минуты.
Подготовиться к катапультированию.
В своих наушниках он будто слышал, как у него захватило дух, чувствовал, как на него смотрит, прищурившись, пилот-инструктор. Подача воздуха через кислородную маску уменьшилась. Он сдерживался, чтобы не вздохнуть глубоко, но сердце готово было выпрыгнуть из груди, рука тряслась, когда Тристан нажал кнопку связи с землей.
— База, «Молот» четыре-три просит разрешения покинуть самолет! Повторяю…
— У тебя нет времени запрашивать разрешения, особенно когда связь уже вышла из строя, — без всяких эмоций прокомментировал действия Тристана инструктор. — Теперь просто покидай самолет.
На экране бешено заплясала надпись:
«Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться!»
Тристан напрягся, плотно прижав стопы к основанию кресла, выровнял спину, а голову прижал к спинке. Закрыв глаза, он взялся за желтые рукоятки, расположенные по бокам сиденья, и рванул их на себя. Раздался громкий хлопок катапульты, и его в капсуле выбросило из кабины под таким давлением, что у него страшно закружилась голова и чуть не треснули шейные позвонки. Тристан едва сдержал крик.
Практически сразу давление поднялось, кресло дернулось и остановилось.
— Опрос через десять минут, Середж, — услышал Тристан в наушниках голос инструктора.
— Есть, сэр, — сказал Тристан, не глядя на него.
Он ногой толкнул от себя кресло по направляющим, стянул с рук перчатки и все еще трясущимися пальцами расстегнул защелки кислородной маски, потом откинулся назад и задышал ртом, чтобы восстановить пульс. Освещение кабины уже было нормальным, в обычном ритме заработали сенсоры и другие приборы. Тристан отсоединил клеммы внутреннего переговорного устройства и шланги подачи кислорода от шлема, отстегнул привязные ремни и резко поднялся. Колени у него дрожали.
Когда Тристан вошел в класс из комнаты поддержки, капитан Коборн сидел за столом, жестом он указал на один из предназначенных для курсантов стульев напротив и сказал:
— За этот полет ты получил неудовлетворительную оценку, Середж. Если бы он был настоящим, я проводил бы твой послеполетный опрос в морге.
— Что вы сказали, сэр?
— Посмотри запись и скажи мне, в каких местах ты допустил ошибки.
Инструктор включил настольное голографическое записывающее устройство. Тристан смотрел на самого себя, сидящего в тренажере, и слушал радиообмен. Он вопросительно взглянул на инструктора, когда запись кончилась.
— Начинай с самого начала. Что ты делаешь в первую очередь, когда зажигается индикатор неисправность?
Тристан наизусть процитировал «Действия пилотов в экстремальных ситуациях»:
— Сохранить управление самолетом.
— Ты это сделал правильно. Дальше что?
— Проверить исправность систем с целью определения характера и масштабов повреждений, принять необходимые меры для их ликвидации.
— Верно. Ты это сделал. У тебя была неполадка в механике. Теперь?
— Подать сигнал бедствия и немедленно запросить помощь, — отчеканил Тристан. — Сигнал для радиолокационного обнаружения — три-альфа, семь-ноль-семь аварийного кода и затем установить связь с наземной службой.
— Неплохо. До этого момента ты пока жив. Давай все-таки проверим последовательность твоих действий при катапультировании.
Коборн нажал кнопку быстрой перемотки.
— Но ведь я занял правильное положение, сэр!
— Это тебе не поможет, если ты не перейдешь на систему аварийного жизнеобеспечения капсулы, — объяснил Коборн. — В противном случае ты задохнешься, совершишь медленное самоубийство.
— Так точно, сэр, — тихо ответил Тристан.
Инструктор в упор посмотрел на курсанта.
— Не могу понять, Середж. Ты не провалил письменный и устный тесты по «Действиям пилотов в экстремальных ситуациях», ты знаешь их назубок, — он встал и покачал головой. — У тебя будет еще попытка. На взлетную полосу не допускается тот, кто не отработает эти вещи на тренажере.
— Сегодня вечером нам не хватало тебя за ужином, — сказала Лариэль, стоя у двери с отдернутой занавеской и обращаясь к Тристану, сидящему спиной к стене на кровати, скрестив ноги.
— Я не голоден, — ответил он, не поднимая головы, но искоса наблюдал за девушкой, увидел, что она идет к нему и садится на краешек кровати рядом.
Когда она протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо, он отшатнулся и взволнованно поднял руку ко лбу.
— Тристан, ты не заболел? — спросила она.
— Нет, — сказал он, опустил глаза на свои руки, тяжело лежащие на коленях, и вздохнул глубоко. У него было такое ощущение, что в груди у него огромный камень.
— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…
— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!
— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.
Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:
— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?
Он пожал плечами и опустил голову.
— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.
— В следующий раз ты о них не забудешь.
— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?
Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.
— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.
Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.
— Я не могу остаться здесь!
Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.
— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!
— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.
Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.
— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.
У него пересохло во рту.
— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.
— Ты весь в напряжении.
Голос ее звучал откуда-то издалека.
— Твои мускулы стали железными.
Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.
