Валидуда Анатольевич - На задворках галактики
— Да откуда я, Макс, это знаю! Это ты мне объясни.
— Хорошо, Михалыч. Ты карты когда-нибудь видел? Там, где прилегающие безлюдные земли обозначены?
— Я, может, конечно, не сильно в географии кумекаю, но общее представление имею. И всё равно, не пойму, почему юго-восток, потом на юг?
— Да потому, что мы нигде, кроме самой восточной окраины Велгона быть не можем. Я бы, наверное, ещё подумал, что мы где-то на велгонском севере, но там никаких болот и в помине нет. Это я точно знаю. Только на востоке Велгона. А значит, если мы потом повернём на юг и, идя так, сможем продержаться примерно шесть-семь декад, то выйдем, наконец, к восточным границам Новороссии.
Секунду-другую крепыш переваривал полученную информацию, а затем выдал:
— Шесть-семь декад, говоришь? Жратва-то у нас намного быстрей кончится. Это что же нам потом воздухом питаться? Им-то дышать и то страшно. Иль предложишь на местную нечисть охотиться?
— Придётся, если деваться будет некуда. Вдруг, кто из них съедобным окажется. Посмотрим ещё.
— Макс, а ты не заметил, — крепыш заговорил тоном папаши, вразумляющего нерадивого сыночка, — что нас всякая мелюзга насекомая не трогает? Не по вкусу мы им, значит, правильно? Тогда с чего ты решил, что то, что в болотах водится, съедобно для нас?
— Если мы кому-то не по вкусу, — Масканин пожал плечами, — я очень даже рад. А у нас, может, и выбора не будет. Главное, на ядовитую тварь не нарваться.
— Ладно. Дожить ещё надо. Скажи-ка лучше, откуда ты точно знаешь, что в Велгоне на севере болот нет?
'Ох, и вопросик! — подумал Масканин. — Может, башку почесать с умным видом и сказать: 'сам такой!'? Не пойдёт, вдруг опять обижаться станет'?
— Видишь ли, Михалыч, я точно знаю, что я прав. А почему я это знаю, если многого не помню, объяснить не могу. Предлагаю просто поверить. Как поверить в то, что я точно знаю, что сейчас ночь и темно, а завтра настанет светлый день.
Крепыш кивнул, всем своим видом показывая, что и такое объяснение его вполне устраивает. Он достал сигареты, приняв все меры для маскировки, чиркнул зажигалкой. Подождал, пока Масканин прикурит, прикурил сам и сообщил:
— Надолго сигарет не хватит.
— Предлагаешь беречь их? Вот уж о чём жалеть не буду, не успел я к ним пристраститься.
— И то верно, — крепыш не спеша затянулся, от чего спрятанный в кулак огонёк своим отблеском на миг сделал его лицо жутким, демоническим. — Давай что ли место для ночёвки поищем. Я ног не чую. И котелок всё гудит, не уймётся никак.
Масканин хотел было напомнить о погоне, сказать, что им дико везёт, если они до сих пор живы и на свободе, но промолчал. Почувствовал, что если он прямо сейчас не вздремнёт два-три часика, то скоро упадёт замертво.
И хотел уже озвучить своё согласие, когда послышался нарастающий гул вертолёта.
— Приближается, вроде, — заметил крепыш.
— Да, приближается, — согласился Масканин. — Где-то рядом пройдёт, — он вытащил защитную маску. — И если у них есть тепловизор… В общем, делай как я и тогда нас может быть пронесёт.
Максим надел маску, тщательно её пристегнул к вороту комбинезона и загерметизировал, следом также загерметизировал стыки рабочих рукавиц и рукавов. Крепыш поначалу с сомнением, потом же со всей резвостью и сноровкой проделал то же самое. Спустя какие-то полминуты они побросали в кусты у границы ближайшей заводи все свои сумки и оружие и, не раздумывая, скрылись под водой. Дышать под водой, естественно, никто из них не умел, поэтому периодически приходилось всплывать и глотать воздух. Про себя Масканин надеялся, что все его ухищрения не пропали в туне. Он хоть и был уверен, что и раньше когда-то в неизвестной теперь прошлой жизни приходилось спасаться подобным способом, но вот где гарантия, что за это время пока он пребывал в лагере, велгонские тепловизоры не оснастились какими-нибудь усовершенствованиями? Гарантий, конечно, не было.
Их не обнаружили. Когда гул вертолёта почти затих вдали, они решились выбраться на твердь земную. Тут же в кустах, не чувствуя в себе больше сил куда-то брести и искать лучшее место, устроили подобие логова.
Крепыш вырубился сразу. Масканин ещё какое-то время переваривал без последовательности возникавшие в памяти яркие эпизоды пережитого дня. Перед тем как, наконец, уснуть, наплевав на дежурство и все возможные опасности, успел подумать: 'Ну что ж, Фребо… желаю тебе путёвки на фронт. Так уж у меня вышло, что в тебе персонифицировался весь этот ублюдочный лагерь. Как там сказал тот майор? Роты смертников? Надеюсь, гад, ты именно туда и загремишь. Вместе с майором'.
Глава 4
Кочевник бежал в размеренном темпе, бежал уже давно, не давая себе остановиться и передохнуть. Он ощущал за плечами погоню, ощущал тем самым шестым чувством, о котором так любят говорить, только чувство это было для него самым настоящим, словно затылок жгло от враждебных, прозревающих сквозь расстояние и препятствия глаз. Те, кто шёл по следам, воспринимались очень уж настырными и разозлёнными. Ещё бы им злыми не быть! Второй день он петляет, держась на силе воли и стимуляторах, не давая хоть на сколько-нибудь приблизиться. Но не это главное. Настырность преследователей, похоже, имела весомую причину: Кочевнику удалось уничтожить Стража Пустоши, выведенного в секретных биолабораториях боевого зверя, специально созданного для запретных территорий. У зверюги этой было лишь одно предназначение: убивать любого чужака, осмелившегося подобраться к охраняемому им объекту.
Уничтожение Стража он воспринимал как большую удачу. Боевой зверь по сути и зверем-то не был, там наверху, по ту сторону локуса, таких тварей называли иначе. Помимо сверхбыстрой мышечной реакции, огромной силы, удивительной способности скрытно выслеживать противника и роста в холке достигающего груди человека, Страж обладал отнюдь не животным умом. Он был полуразумен, причём смещение как раз в сторону разума. Это случилось у периметра лагеря, где Кочевник едва успел подготовить очередную лёжку. Всё произошло слишком быстро. Внезапно поднявшаяся в душе тревога, как будто кто-то за ним наблюдает и соизмеряет дистанцию. А потом неясная размытая тень. Кочевника спасли реакция и обострённое восприятие опасности и окружающего мира. Неприцельная навскидку очередь из 'Скифа', похожая из-за глушителя на шелест, и тут же резкий удар и отключка.
Очнулся он быстро, по его представлению где-то через минуту-две. Голова гудела, дышать не просто тяжело, а почти невозможно из-за навалившейся сверху туши. Вот когда выбрался из-под зверя и машинально перезарядил магазин, жить стало веселей. Особенно после ощупывания себя на предмет целости костей. Только потом осмотрел тушу.
Страж даже после смерти вызывал невольное восхищение, было в нём нечто кошачье, а потому, наверное, симпатичное. Бесхвостый гибкий торс, мощные челюсти с белоснежными резцами и клыками, что само собой уже говорило о возрасте. А был бы Страж постарше и поопытней, может быть тогда бы он торжествовал удачную охоту. Кочевник с любопытством осматривал лапы, на которых даже сквозь шерсть просматривались бугры мышц. Самый большой интерес вызвали когти, выпускаемые сантиметров на пятнадцать, не меньше. А при подробном рассмотрении стало ясно, что когти как раз не обычные звериные, над ними добряче поработал злой человеческий ум. Или не человеческий вовсе. Когти покрывало напыление неопределимого на глаз металлического сплава, зловеще смотрелись идеально ровные режущие кромки, выполненные на манер заточенного кривого клинка. Такими когтями и рвать, и резать. И не спас бы тогда даже бронекостюм, не смотря на всю его прочность, чего там говорить об обычном защитном костюме, что сейчас на Кочевнике? Глядя на такое вооружение, Кочевник с любовью и благодарностью погладил цевьё 'Скифа', спасшего ему жизнь. Автомат был экспериментальный, из мелкосерийной опытной партии, с мощным боем, скорострельный и с хорошей кучностью. Магазин вмещал двадцать один 9-мм патрон, через один бронебойный и разрывной. Сколько по времени длилась та очередь? Кочевнику показалось не более секунды. Конечно, это субъективно, но, тем не менее, полмагазина нет.
Окружающее редколесье давало превосходный обзор, превосходный по сравнению с оставленной за спиной чащобой. Впереди показался холм с вросшими в землю валунами. Средь них-то Кочевник и решил сделать короткий, минут на двадцать-тридцать, привал, а то так и загнать себя можно, в лёгких давно уже огонь полыхал, тело, особенно ноги, всё сильней наливалось усталостью. Кабы не маска, было бы легче. Но без неё нельзя, воздух в здешних лесах полон ядовитых испарений. Не везде, конечно, но заражённых мест хватало, при этом на глаз и на нюх их не всегда определишь.
Он разлёгся среди камней, покрытых подозрительным тёмно-серым мхом, и несколько минут ни о чём не думал, лишь фиксировал на автомате окружающую обстановку. Огонь в лёгких унялся, сразу же стало легче, да и веселей. И если б не назойливые мысли о погоне, отдых можно было бы назвать приятным. Неплохо б и вздремнуть хоть минут сорок, дабы прочистить набирающий силу 'туман' в голове. Вздремнуть, естественно, не в обычном смысле, а в том выработанном годами режиме, когда сознание скользит на границе яви и сна. Но такую роскошь он себе позволить не мог. Это потом организм возьмёт своё, минимум двое суток сна в оплату за недосыпание и стимуляторы. А сейчас всё преимущество в дистанции. Все его ухищрения каким-то образом то не срабатывали, то давали временный результат. Судя по всему, его преследует не просто отряд каких-то там охранников спецобъекта. Упорство преследователей вкупе с их повадками хороших следопытов делали им честь. Нет, не могло это быть обычное подразделение охраны, по следу идёт кто-то посерьёзней. И очень даже может быть с ещё одним Стражем Пустоши.
