Константин Колчигин - Земля Ольховского. Тайны чужого мира. Kнига вторая
– Вы столько раз заставляли меня обуться! – с улыбкой (я почувствовал это по ее голосу) заметила девушка. – Поэтому я чувствую себя ужасно виноватой!
– Мне кажется, я понял вас, Наташа! – отозвался я, быстро глянул на собеседницу и тоже улыбнулся. – Сейчас управлюсь с мотором, сниму перчатки и поцелую вас в знак прощения! По-дружески, конечно… Хотя, на мой взгляд, вас следует отшлепать!
С берега послышался приглушенный возглас, затем негромкий крик, шелест и легкий хлопок. Я выпрямился и глянул из-за лодки на почти установленную минуту назад палатку – теперь она лежала бесформенной грудой на песке, а наш юнга пытался выбраться из-под нее…
– Вова запутался! – чуть обеспокоенно сказала моя помощница. – Поможете ему, Николай Александрович?
Во второй раз отложив ключи с отверткой и невольно вздохнув, я бросил промасленные перчатки в рецесс, вышел на берег, а потом приподнял край палатки со стороны выходного клапана, давая возможность нашему «заплутавшему» юнге выбраться наружу. Освободившись из этого мягкого «плена», парнишка не знал, куда девать глаза от смущения, но я промолчал – комментировать эту неловкость, на мой взгляд, не было никакой нужды, а лишь кивнул ему на другой край палатки, и через несколько минут мы уже надежно установили и закрепили ее по всем правилам. Постельные принадлежности Володя принялся переносить сам – я не стал возражать и вернулся к мотору. Впрочем, взяться сразу за его обслуживание мне не удалось…
– Я жду обещанного знака прощения, Николай Александрович! – весьма безапелляционно (но со смущенной улыбкой) объявила Наташа, придвигаясь к борту с моей стороны.
– Подставляйте щечку! – осторожно ступая в мелкой воде – под сапогом опять что-то захрустело – без возражений откликнулся я.
Встав к борту вплотную, я наклонился, но моя помощница в последнюю секунду вдруг откинула с левого плеча свои роскошные рыжеватые волосы и подставила белую стройную шею… Сделай она это на мгновение раньше – я бы удержался от поцелуя, а тут совершенно непроизвольно просто впился губами в гладкую нежную кожу… И прежде, чем овладел собой, успел поцеловать раз пять или десять – не считал, конечно… Девчонка от неожиданности раза три негромко вскрикнула и пару раз судорожно вздохнула так, что даже Володя заинтересовался происходящим и окликнул нас: не случилось ли опять чего? Я выпрямился, мысленно ругая и себя и обстоятельства – потерять даже на мгновение контроль над ситуацией было совершенно непростительно для меня! Наташа, осторожно поглаживая правой рукой свою нежную шею, где под ее пальчиками быстро сходили с полдюжины розовых пятен, минуты две, широко раскрыв глаза, задумчиво смотрела на меня. Однако дожидаться комментариев с ее стороны я не стал.
– Поднимайтесь-ка, моя милая! – довольно строго проговорил я, протягивая руки. – Отнесу вас в палатку, пока в вашу хорошенькую голову не пришла очередная девчоночья затея…
Возражать или вообще что-то говорить моя помощница на этот раз не стала – похоже, что все еще не могла прийти в себя от моих не в меру горячих поцелуев и собственной реакции на них. Я подхватил ее на руки (в третий раз за этот день!), отнес на берег и усадил у входа в палатку. Володе, который спросил меня об ужине (есть пока никто не хотел), посоветовал разжечь костер, поставить кипятить воду и вымыть овощи для салата, помимо которого достаточно было выпить кофе (вскрыв банку сгущенного молока с кофе) с печеньем. Потом я в третий раз подошел к мотору, натянул перчатки и внимательно осмотрелся по сторонам – кругом было тихо и спокойно, а потом быстро взялся за работу, пока что-нибудь не вынудило бы меня опять прервать ее.
V
Перед сном я опять прошелся по всей береговой линии нашего островка, вглядываясь в недалекий (метров триста-четыреста) южный берег моря, а также ближайшие отмели, густо поросшие хвощами и тростником. В теплой воде плескалась рыбешка и еще какая-то живность, в воздухе кружились небольшие птеродактили, временами издавая пронзительные квакающие звуки, со звенящим шелестом порхали разноцветные огромные стрекозы и с неприятным гулом проносились то тут, то там здоровенные коричневые жуки. Картина была совершенно обычная для этих мест, но я, тем не менее, поднес к глазам бинокль и еще раз особенно внимательно оглядел южную и юго-западную часть горизонта – хорошо помнил тяжелую арбалетную стрелу с наконечником из низкоуглеродистой стали. Ничего примечательного, впрочем, увидеть мне так и не удалось, хотя я и понимал, что это лишь вопрос времени – местные охотники, использующие оружие из железа, рано или поздно обнаружат себя, и я обязан заметить их первым.
На обратном пути идущий за мной и тяжело (как обычно в этом тропическом климате) дышащий Адмирал вдруг замер – я сразу оглянулся на него – потянул носом, пошевелил мохнатыми ушами и молчком ринулся куда-то вправо – в густые заросли высокого кустарника с огромными желто-красными листьями. Почти сразу под его могучими лапами с жалобными криками забились две огромные ярко-красные птицы – охотник он был отличный и не уступал в этом деле любому хищному зверю. Прикончив добычу, пес выжидательно уставился на меня – ждал одобрения, и я незамедлительно похвалил его и дружески потрепал мощный загривок. Закинув ружье за плечи, я взял за когтистые лапы оба трофея Адмирала (каждая птица весила килограммов пять – шесть) и направился к палатке.
У погасшего костра сидел только Володя, занятый чисткой и смазкой сразу двух полуавтоматических ружей – его сестра, похоже, уже прилегла в своем отделении палатки. Наш юнга, услышав шумное дыхание Адмирала, поднял голову и близоруко прищурился – опять не одел очки. Я бросил к его ногам двух здоровенных птиц, и он как-то даже опасливо покосился на них.
– Займись ими, Володя! – устало проговорил я, проходя мимо. – Как ощиплешь – одну сразу отдашь Адмиралу, а другую выпотроши и подвесь внутри палатки.
– Сделаю, Николай Александрович! – отозвался парнишка, откладывая одно из ружей и берясь за другое.
У входа палатку я задержался еще на несколько минут – внимательно огляделся и прислушался, но кругом все было спокойно, и я, наконец, отправился отдыхать. В своем отделении я, как обычно, разложил вокруг надувной кровати весь арсенал, всегда бывший при мне, и только тогда лег, все еще продолжая настороженно прислушиваться – нынешнее место стоянки не вызывала особого доверия, как, впрочем, и наш слишком молодой дежурный… В этот раз мой сон был еще более беспокойным, чем обычно – я просыпался от каждого шороха, несмотря на сильную усталость. Наконец, часа через четыре, так толком и не отдохнув, я выбрался из палатки и отправил Володю спать.
Во время пробежки по кромке влажного песка вокруг всего нашего островка я вновь привычно-внимательно оглядывал горизонт, но так и не заметил ничего подозрительного. Выполняя комплекс асан хатха-йоги, я посадил рядом с собой Адмирала – большинство этих упражнений совершенно не способствовали наблюдению за окружающей обстановкой (это касалось в первую очередь «перевернутых» поз и, конечно, стойки на голове, которую я обычно выполнял более десяти минут), учитывая также медитативную концентрацию на определенных участках тела… Закончив малую тренировку, я лодочным черпаком набрал в ведро воды, одновременно процедив ее через противомоскитную сетку – сейчас особенно следовало избегать любых неожиданностей, а потом принял душ, с удовольствием растерся мохнатым полотенцем и снова набрал воды – уже для Наташи. Потом оделся и, привычно нацепив на себя весь свой богатый арсенал, занялся костром – благо дров хватало вокруг. Наполняя большой котелок водой, я отметил для себя, что один из наших питьевых бачков почти пуст (я всегда старался использовать в пищу только родниковую воду) и желательно еще сегодня или завтра в первой половине дня пополнить эти запасы. Пока закипала вода, я поставил тесто для лепешек, а потом порезал на куски средней величины освежеванную Володей птицу и сложил в котелок, стоявший на огне – мясо едва поместилось в нем. С полчаса я уделил своему гардеробу: что-то постирал, что-то почистил, а что-то ухитрился даже погладить своим походным утюгом (пусть меня засмеют другие бывалые путешественники, но я не мог себе позволить ходить в «изжеванной» после хорошей стирки одежде). За это время мясо успело свариться, а тесто хорошо подняться, и я, подкинув дров в костер, установил на стальную решетку обе наши сковороды: на одной стал печь лепешки, а на другой – подрумянивать кусочки птичьего мяса. Из палатки выбралась Наташа, тщательно причесанная и чуть подкрашенная (другой передо мной она и не появлялась, поэтому мне даже подумалось, что она берет в свое отделение воду для умывания), с полотенцем на плече, в голубом купальнике и в своих высоких сапожках – похоже, что вчерашний урок не прошел для нее даром.
