Сергей Вольнов - Звёздный Меч
Яростную атаку вийтусов на онвилайского монстра руапОпоа, коим являлся субъект, отождествлявший себя с неким Анджеем Лазеровицем (это я о себе – вновь отстранённо), упредила Поющая Жрица.
Она приказала «Вийтус, пой!», – и начала на жутком, Шипящем языке, родном для роальдов, выпевать практически непроизносимые даже мною, этническим поляком, шепелявые фиоритуры. На Косцюшко также бытует наречие, использующее неимоверное количество шипящих звуков, но – не до такой же степени!
На этот раз вийтусы своим пением уже не напоминали китов; их аккомпанемент представлял собой и вовсе невыносимое сочетание звуков: сюда был вплетён и скрежет коверкаемого металла, и высокое жужжание лесорубской пилы, и усиленный ретрансляторами шорох космических радиопомех.
Мне показалось, что Красный Зал накрыли тёмным, впитывающим звуки куполом. Стены купола лучились тусклым-претусклым бордовым светом – и Красный Зал стал Бордово-Красным.
Я почувствовал, как это магическое «бордо» заливает залы, переходы, лестницы, и Дворец погружается в ленивую, вялую дремоту. Когда дворцовые строения целиком поглотила магическая «бордовая» дремота, перед нами раскрылась неоново-синяя щель. Теперь я знал, куда она ведёт, – в Излом.
Схватив тонкую руку Жрицы своею – неуклюжей и бронированной, – я не колеблясь шагнул в щель. И уже выйдя вблизи однообразно-трёхэтажных окраин, потревоженных стихией контрреволюции, неожиданно с раскаянием и огорчением вспомнил,
что в руках ревмагов остались СОТОВАРИЩИ – Кэп Йо и Сол…
(«А тому уродливому быку за то, что обозвал ПаПу „судном“ – по рогам, по рогам положено! Такими словечками только сами вольные имеют право звать свои звездолёты! Пся крев, никому из чужаков не позволено!»)
Отчаянно захотелось вернуться, но неоново-синяя щель уже сомкнулась за нашими спинами.
Вийтусы, секунду назад шатко восседавшие на плечах Поющей Жрицы, исчезли. Не увидел я, собственно говоря, и самой Жрицы – передо мной снова стояла щупленькая женщина, которую я встретил в кабинете графа Лестера: те же армейские брюки, свитер, в лучшие времена считавшийся белым, короткий, неуклюже собранный хвостик волос. Однако схожесть не была абсолютной – в облике преображённой Жрицы мало что осталось от чистокровной роальды. В нём явственно угадывалось наследие межвидового кровосмешения… Коротко говоря, Та, Что Грезит превратилась в роче.
В отличие от моей спутницы, я продолжал оставаться монстром-руапопоа. Воплощённым символом, знаменем роялизма. Сельва-маць! Всю жизнь мечтал.
Нырнув в захламлённые ущелья перегороженных баррикадами улиц, мы за довольно длительное время не встретили ни единого живого существа; я даже исполнился надежды, что так будет продолжаться и впоследствии.
Однако надежде был уготован век недолгий: войдя через распахнутые ворота в двор-колодец очередного дома, десятками окон глядящего в своё нутро, мы наткнулись на немногочисленных человеков и целую толпу роче, над головами которых возносились золотые монархические звездо-мечи, укреплённые на металлических шестах.
Как оказалось впоследствии, райончик, в который мы попали, населяли в основном эти полукровки.
Женщины-роче, стоявшие чуть в стороне от своих воинственно выглядевших мужчин, бурно обсуждавших некую специфическую военно-контрреволюционную проблему, – увидели меня первыми. Они завизжали так, словно узрели смерть, явившуюся им в образе Древа Дьявола.
Продолжением этого визга были уставленные в моё бронированное брюхо стволы и испускатели стареньких армейских скорчеров и эндеров. Слава их мулатским или метисским богам! Ни у кого не сдали нервы и по мне не открыли огонь прежде, чем
Поющая Жрица объяснила, что я не ходячий сверхкошмар, а самое что ни на есть символическое воплощение их страстных упований.
Ашлузга Реставрации признали во мне только после того, как я поклялся в своей преданности Стюартам не чем иным, а Звёздным Мечом – в его карающей ипостаси.
Поочерёдно всеми четырьмя Лучами Волшебной Звезды, Сияющей Во Тьме: Рукоятью, Клинком, Левым и Правым Гардами.
Гранями Силы, материально воплощёнными в «камешках» Светов: Рукоятки, Лезвия, Верхней и Нижней Половин Гарды.
Несмотря на антимагический, по сути, характер развернувшейся Революции Наоборот, роче-монархисты оставались свято уверены в реальной действенности клятв, заклинаний и амулетов.
Итогом затянувшегося до вечера контрреволюционного совещания явилась передача главнокомандования их дворовым отрядом в мои бронированные руки.
* * *…Мне стало известно, что в Артурвилле начались крупномасштабные боевые действия.
Столицу восставший народ по дореволюционной старинке вновь именовал «Артурвилль»; до этого момента я мысленно продолжал звать её Мерлинвиллем – именно это название культивировали ревмаги.
Реставраторы активно теснили войска Ревмагсовета, удерживавшие район вокруг бывшего дворца меченосных Стюартов. Того самого, в котором до недавнего времени мне приходилось заседать. По всей столичной планете, вновь именуемой Кингслендом, также происходило нечто подобное. Острова, удерживаемые красномечниками – в неудержимо разливающемся, бушующем море реставрационного «золота».
Как оказалось, ревмаги обманывали себя, закрывая глаза на своё бедственное положение. С тех пор, как с лика Вселенной была безжалостно стёрта захваченная монархистами Комиссария Искусств одного из округов, подавляющее военное превосходство вооружённых сил Ревмагсовета стало обретать черты иллюзии, самоубийственной для дела революции.
Солдаты-роальды, словно предчувствуя крах, сдавались в плен, пополняя ряды тех, с кем ещё вчера им приходилось сражаться. Красногвардейцы не желали превращаться в зомби, существ, для которых собственная жизнь – раздражающая абстракция, придуманная любящими предаваться словоблудию старыми маразматиками. А именно из магически состряпанных, зомбированных солдат состояли отборные отряды защитников оплота революции. Они обороняли от народа, возжаждавшего возвращения монарха, дворцовый комплекс Ревмагсовета, бывший и будущий королевский.
Того самого народа, во имя процветания которого и состоялась некогда Революция… Того самого народа, который улюлюкал и верещал, когда казнили Короля…
Оказавшихся под моим началом роче и человеков предстояло вести против зомбированных, обработанных «защитников революции».
Мой отряд состоял из двухсот пятидесяти бойцов, из которых лишь два десятка были человеками. Понимание установилось очень быстро. Мои приказы всегда истолковывались верно и исполнялись незамедлительно. Причину этого я видел не только в своей монстрической внешности, но и в снизошедшей на меня, вместе с обликом руапопоа, харизме властности. Я не узнавал себя. Ведь совсем недавно не мог даже вообразить, что смогу кем-то командовать. Да и теперь иногда казалось, что мои, порой жестокие, приказы отдаёт ТОТ, ВТОРОЙ – ехидный шутник Альтер Энджи, наконец-то дорвавшийся до власти.
Отряд роялистов, во главе которого стоял онвилайский бронированный монстр – по совместительству являвшийся Ашлузгом Реставрации, наследным экскалибурским принцем, ксенологом с Вольного Торговца «Пожиратель Пространства», бывшим лесорубом с планеты Косцюшко и нынешним избранником Госпожи Поющей Жрицы, – очень скоро завоевал репутацию грозы революционных войск. Послужной список сего необычного типа очень смущал и одновременно очень радовал некоего Анджея Лазеровица.
Ко мне не раз заявлялись штабные курьеры с приказаниями предстать пред ясны очи маркиза Саржа вок Нельсона, волею обстоятельств – самого главного командира реставрационного Единого Фронта Освобождения.
Маркиз жаждал очной встречи. Я же, предчувствуя в перспективе высокую патетику фраз и цепь героических попоек, находил каждый раз сто один предлог, дабы не подчиниться очередному приказу милорда вок Нельсона. Не жаловал я и приказы иного рода, оперативные, предпочитая действовать сообразно ситуации, сложившейся на линии вооружённого противостояния. Моя истинная война велась мною не на этих улицах, а, по выражению Жрицы: «там, где сошлись в извечной битве Тьма и Свет».
Но эта самая истинная война происходила как бы вне зависимости от моего сознания… в магических терминах я не силён, но – явно в сферах неизмеримо более высоких, чем я сумел бы осмыслить сознательно. Пока ещё.
Но кое-что я осознавал, и потому – не какому-то там бывшему деятелю столичного реставрационного подполья указывать, что делать мне, Ашлузгу.
Однако полученный накануне решающей битвы оперативный приказ особняком в череде вышеупомянутых не стоял. Нельсон требовал, чтобы находившиеся у меня в подчинении боевики приняли участие в штурме Малого Осеннего Дворца. Он был уверен, что именно сюда ревмаги стянут основные силы.
