Дмитрий Дашко - Стажер
– Все нормально, – предупредил Жрец. – Максимум по пояс будет. На том берегу костер разведем и согреемся.
Ветер шевелил кусты и деревья, серые перья облаков нависали над головами. Перейдя реку вброд, мы поднялись на холм, лишенный растительности. Тут мы были видны как на ладони, однако никто не смог бы пробраться незамеченным мимо нас. Разве что хуги. О них я и спросил.
Жрец ответил:
– Насчет этого можешь не переживать. Давно замечено: если где-то водятся хуги, шептунов там не будет, и наоборот. Недолюбливают они друг дружку.
– Понятно, – кивнул я. – И долго нам еще до твоего царя горы плестись, чтобы цацку забрать?
– Малехо осталось. Завтра, наверное, там будем.
– Значит, завтра у нас тяжелый день, – решил я.
– Лишь бы тяжелой ночи не вышло, – криво усмехнулся Жук.
Развели костер, сварили кашу из концентрата. После еды меня разморило, глаза слипались, я зевал и валился с ног от усталости. Но, вот засада, нести караул первым выпало мне.
Жрец с Жуком улеглись спать, а я остался сидеть возле костра.
Обступившая со всех сторон ночь пугала странными звуками, непонятным шорохом, скользящими в полутьме тенями. Не верилось, что завтра все может закончиться, что цацка окажется в наших руках. А шептун… С его порождениями мы справились. Справимся и с ним самим.
Что-то насторожило меня, будто кольнуло острым шилом в спину. Я привстал, медленно развернулся на сто восемьдесят градусов. Палец послушно лег на спусковой крючок автомата.
За границей светового пятна, отбрасываемого костром, стоял он. Меченосец, мой отец. Зрелище было жутковатое.
Поднимать остальных по тревоге, будить Жреца и Жука, вспороть тишину автоматной очередью? Я бы так и поступил, если бы меченосец проявил агрессию, но он просто стоял, качаясь, как призрак, и молчал.
Взгляд его был направлен в одну точку, даже не на меня. Чего он хотел, что собирался сделать?
– Отец, – чуть шевеля губами, произнес я.
Он услышал, едва уловимо дернулся, потом снова застыл в ступоре. Я вдруг почувствовал себя смертельно уставшим.
– Отец, это ты. Я узнал тебя. Давай поговорим.
Меченосец вздрогнул, сделал шаг в световой круг.
Я вздохнул с облегчением. Контакт состоялся. Выходит, не все настолько плохо под атрийской луной.
И тут над моим ухом оглушительно грохнул выстрел.
Проснувшийся Жук первым делом схватился за автомат. И, конечно, промазал. Меченосец отпрыгнул, обернулся, бросил на меня пронзительный взгляд и растворился в темноте.
Жук схватил меня за грудки:
– Ты с ума сошел! Он бы нас в два счета оприходовал!
– Отпусти, а не то в табло заеду, – предупредил я.
– Придурок, малолетка! Да что ты себе позволяешь?
– Отпусти. Если бы он хотел нас убить, давно бы убил.
Жрец попытался растащить нас, ударил по рукам вспылившего не на шутку ученого.
– Все, хватит. Разборки оставим на потом.
– Да из-за него нас чуть-чуть не покоцали! – взъярился Жук.
– Да знаю я, знаю, – отмахнулся дикий. – Прости пацана несмышленого. Ему меченосец, видать, совсем башку заморочил.
Я упрямо произнес:
– Гипноз тут ни при чем.
– Ни при чем, говоришь? А чего не среагировал? Нас не поднял?
– Потому что этот меченосец – мой отец, – твердо сказал я.
Смысла скрывать уже не было.
Жук непонимающе заморгал. Думаю, он решил, что у меня мозги совсем набекрень съехали, а дикий недовольно покрутил головой.
– Ты говори, да не заговаривайся.
– Это мой отец.
– Да хоть дед с бабкой! Если твой отец стал меченосцем, то ему уже все равно. Мы для него лишь добыча.
– Не все так просто в этом мире.
Жрец вздохнул:
– Все, проехали. Отбой. Ты, малый, несешь свою смену как положено, потом я, за мной Жук. Никого к костру не подпускать, стрелять во все, что шевелится.
Я вскинулся:
– Зря не веришь. Это был мой отец. Я правду говорю.
– Да плевать, кто он! Хоть кум, хоть сват. Ему сейчас все по одному месту. Его по-настоящему заботит только жратва. Это зверь, животное, которое способно слопать даже своих детенышей. Так вышло, понимаешь?
Его лицо стало злым.
– Я тебя Христом-богом заклинаю, выкинь эту дурь из башки, иначе сам сдохнешь и нас за собой потянешь. Ну, договорились?
Я кивнул.
– Тогда мы на покой, а ты сторожи. Тебе всего-то час остался, – напоследок сказал Жрец.
От нечего делать я достал светящуюся ракушку, подобранную возле долины «гейзеров». Какой-никакой, а трофей. Мы ту долину, можно сказать, с боем взяли.
Свет от ракушки исходил какой-то успокаивающий. Может, кого и привлечет, но одно я знал совершенно точно: отец этой ночью больше не явится. Интересно, зачем он приходил? Хотел поговорить или на что-то решиться? Эх, знать бы точно.
Через час меня сменили. Я положил вещмешок под голову, закрыл глаза и ненадолго забылся. Плохо все, очень плохо.
Утром Жрец сварил кофе, не пожалев драгоценный пакетик, припрятанный к особому случаю. Видимо, час «икс» наступил.
Кофе оказался дрянным. Хоть я никогда не был ценителем этого напитка, даже мне было ясно, что вкус у него не очень. Озвучивать свое мнение я не стал. Ни к чему оно, тем более сегодня.
Жук тоже пил молча, отхлебывая горячую жидкость жадными глотками. Кадык его ходил вверх-вниз, как скоростной лифт в многоэтажке.
– Не забудь кинжал, который я тебе подарил, – вдруг сказал Жрец.
Я выразительно похлопал себя по бедру:
– При мне твой ножик, никуда не делся.
– Хорошо. – Жрец заметно расслабился.
– Чего хорошего? Ты помнишь наш первый разговор, когда уговаривал за батарейкой сходить?
– Конечно, – усмехнулся он.
– Ты говорил, что Фишка нашел в этих местах мириады цацек. Про аномалии и мутантов опять же рассказывал. Действительно, и того, и другого здесь выше крыши. Но вот цацки. За все время нашли парочку. Вот и весь улов.
Жрец засмеялся:
– Арчи, ты меня удивляешь. Нельзя же верить каждому слову. Я этим рассказом на жадность твою давил. Чтобы ты думал – не на батарейке, так на других цацках поднимусь. Элементарная психология.
– А про батарейку тоже, выходит, соврал?
Дикий сделался серьезным.
– Про батарейку – чистая правда. Ради нее мы в поход пошли и не вернемся, пока не добудем.
Ученый, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, щелчком отправил окурок в траву.
– Так чего рассиживаемся? Двинули!
– Двинули, – согласился я.
Мы пересекли по диагонали небольшой лесок, снова вышли на открытое пространство, про себя я окрестил это место «плешью». Здесь только ветер гонял пожухлую листву да похрустывал мох под ногами. Правда, немного погодя появился рогач. Он бросил в нашу сторону оценивающий взгляд, пришел к выводу, что хоть мы ему и не конкуренты и по всем признакам не собираемся столбить за собой территорию, но от нас все равно стоит держаться подальше, и скрылся в кустах. Мы непроизвольно усмехнулись, поскольку валить его не собирались – мясо рогача наверняка радиоактивное.
Мы вытянулись цепочкой. Жрец шагал посредине, он был единственным, кто знал дорогу, и о его безопасности стоило позаботиться в первую очередь. Если он погибнет, можно смело поворачивать обратно. Я шел впереди, пытаясь не столько засечь возможную опасность, сколько почувствовать.
Пока вроде все было нормально, взгляд ни за что не цеплялся, сердце не сжималось в предчувствии неприятностей. Но это-то и заставляло меня быть максимально осторожным. По всем атрийским приметам, если все идет хорошо, значит, в конце обязательно подстерегает полная задница, да такая, что последствий не оберешься.
Мы перебрались через небольшой ручей, аккуратно ступая по покрытым зеленоватым мохом камушкам. Они были скользкими, я едва не навернулся. Жрец успел в нужный момент подхватить меня под руку.
Чтобы скоротать путь, люди обычно ведут беседу. Мы в основном молчали. Не берусь сказать за остальных, но я старался сосредоточиться на окружающем. Потому время и тянулось бесконечно долго. По всем прикидкам, топали мы не больше двух часов, однако мне они показались сутками.
Немного погодя Жрец стал вести себя как-то странно. Пару раз наступил мне на пятки, потом толкнул в спину. Это было на него не похоже. Я на ходу обернулся – взгляд у Жреца стал стеклянным, движения – автоматическими. Шел не разбирая дороги, будто превратился в робота, который, ни на что не реагируя, выполняет заложенную программу.
В памяти всплыл случай из детства. Один из моих приятелей страдал легкой формой эпилепсии. Перед припадками он вел себя аналогично. Топал по прямой и очнулся лишь тогда, когда я, порядком напуганный, окликнул его. Он встряхнулся, взгляд его стал осмысленным, а немного погодя он упал на траву и начал биться в конвульсиях.
Жрец на эпилептика не походил. То есть мне ни разу не приходилось видеть его в припадке. Но это еще ничего не значило. Он мог скрывать болезнь от других. Многие эпилептики так делают.
