Андрей Левицкий - НАШЕСТВИЕ
– Ну короче – вот! – устав от спора, Кирилл махнул рукой вокруг. – Я вижу то, что вижу. Ты, может, что-то другое видишь? Нет? Ну так и хватит болтать.
Он раскрыл железный ящик.
– О, инструменты. Нужны нам инструменты, Афанасьевич?
– Nique ta mere! – вдруг сказал Яков. Смысл был непонятен, но он явно ругался.
– Что? – спросил Кир.
– Мать вашу так! Это на французском... не обращай внимания, из меня иногда само выскакивает. Что ты там говорил – инструменты? Где?
Он оглянулся, и Кир ногой подпихнул к нему ящик, где лежали плоскогубцы, набор отверток, ключи и прочее в том же духе.
– Отнеси, наверное, на повозку, сейчас таким лучше не разбрасываться. Прав ты, я действительно болтаю – просто потому что растерян. Пойду разведаю обстановку.
Кир встал со стула, поднял ящик.
– Какую еще обстановку?
– Вокзальную. И в подземном переходе вон, где метро. Хотя там, наверное, тоже закрыто. В общем, я туда и назад. Ты ящик положи, только тихо, не звякая, и Маруське корму задай. Видишь, она мордой в борт тычется. И назад сюда, чтобы видеть, когда я знак дам. Давай, Кир Иванович, время дорого, нам дальше надо, уже недалеко осталось.
Яков через пролом вылез из киоска и быстро пошел в сторону подземного перехода, откуда можно было попасть на станцию метро Савёловская. Рано утром по дороге сюда они миновали две станции, Тимирязевскую и Дмитровскую, и проходы в обе были перекрыты массивными железными затворами. Яков объяснил, что большинство станций метро при необходимости превращаются в бомбоубежища, и там, внизу, возможно, сидит сейчас куча народу. Или, наоборот, мало совсем – попробуй разберись, если снаружи к ним не достучаться.
Выбравшись из киоска, Кир подошел к автовозке. Маруська переступала с ноги на ногу и вообще проявляла беспокойство. Кирилл, поставив ящик, достал из него холщовый мешочек. Раскрыл – внутри лежали гайки с винтами. Он достал все винты, побросал на дно ящика, вытащил еще три большие гайки, сунул их в карман, а мешочек завязал и повесил на ремень. В повозке лежала пара больших черных пакетов для мусора, туго набитых травой, которую они нарвали еще за МКАДом. Кир раскрыл один, расправив горловину, положил сзади – кобыла сразу сунулась в пакет мордой.
Все это время он размышлял: а может, уйти? Зачем ему, в конце концов, этот агроном? Нет, повозку с лошадью он, конечно, уводить не будет, возьмет просто один сверток с едой, а когда Яков вернется – Кирилла и след простыл.
Он вернулся к киоску, наблюдая за площадью. Яков как раз появился из подземного перехода и заспешил к зданию вокзала. Кир вытащил гайки из кармана и стал поигрывать ими, перекатывая на ладони. Так что, может, и правда свалить по-тихому? Но что ему делать одному? Афанасьевич, по крайней мере, задал четкую цель: лэптоп, потом – Артемий Лазаревич, потом лаборатория. Кирилл вроде и сам раньше понимал, что разобраться в причинах происходящего можно благодаря данным на лэптопе, а еще – через олигарха и работников лаборатории, если кто-то из них жив; понимал, да – но что он при этом собирался сделать? Сбежать из Москвы, выйти из-под купола. А вот появился агроном – и каким-то образом поменял у него в голове плюс на минус, вернул его к более важным целям, чем просто спасти свою шкуру. Да еще и план какой-то придумал сходу, как лэптоп достать, во всяком случае, по дороге сюда сказал, что придумал.
Яков достиг здания вокзала, поднявшись по лестнице на крыльцо, встал сбоку от проема центральных дверей с выбитыми створками. Заглянул, подняв тесак, потом нырнул внутрь. Кирилл убрал гайки в карман, взял нож и выдвинул стальные «усы» рогатки. Вытащил резиновый жгут из рукояти, стал привязывать к ним. Так, на всякий случай...
А может, подумал он неожиданно, я и Артемию, в конечном счете, не из страха подчинился, работать потому на него стал, что он мне цели какие-то в жизни задавал?
Мысль была неприятной, и он тут же возразил сам себе: нет-нет, до того я сам себе хозяином был, и жизнь у меня была осмысленна. Я деньги хотел украсть.
Деньги украсть!
Сорвавшаяся с одного «уса» резинка больно щелкнула по пальцу, он ругнулся и стал привязывать ее снова. Вот это цель – стырить деньги! Вот это великий смысл! Денег на планете много, заполучить часть их себе – вообще не проблема. Но жизни это осмысленности не добавит, наоборот, убавить может... Ну вот свалит он сейчас – а дальше что? Мыкаться одному по улицам этим пустынным да в канализации ночевать? По мусорным бакам отбросы съедобные искать, драться за них с такими же, как он, бродягами? Тем паче сейчас наверняка банды начнут появляться. Почему-то Яков Афанасьевич, невзирая на возраст, комплекцию, близорукость, на болтовню его и суетливость, добавлял Киру ощущение безопасности. Что-то было в агрономе такое...
Нет, надо пока что его держаться. С ним Кирилл хоть занят чем-то будет – чем-то важным. Ну и помимо всего прочего, его сам агроном интриговал. Кир хотел разузнать о его прошлом не меньше, чем о варханах и причинах вторжения. Он не терпел загадок. Вернее, не так – он их очень любил, то есть любил разгадывать. Вытаскивать на свет скрытую информацию. Яков же Афанасьевич пока что составлял одну большую загадку. И он, и его план найти лэптоп. Потому что план у него, по словам агронома, был, вот только пока Яков не спешил этим планом с Кириллом делиться, обещая все рассказать позже.
Агроном вышел из дверей, присел на корточки, склонив голову, накрыл ее руками. И замер. Кирилл, закончив с рогаткой, уставился в ту сторону. На улице никого, хотя ему показалось, что в здании далеко справа, в разбитом окне верхнего этажа возникло и тут же пропало лицо, что в соседнем окне прошел силуэт, а чуть позже на крыше мелькнула фигура... В домах оставались люди, хотя и немного. Большинство куда-то делось. А вот на вокзале, во всем большом здании, судя по всему – никого.
Яков выпрямился и махнул рукой. Оглядевшись, Кирилл быстро пошел к нему. Нож-рогатку он поднял перед собой, прижал к резиновому жгуту гайку, но натягивать пока не стал.
Когда пересек половину площади, Яков зашагал вдоль вокзала, и пришлось повернуть, обходя сгоревшие автомобили.
– Погоди! – окликнул Кир. – Я внутрь хочу глянуть!
Агроном сделал решительный жест: «нет». Потом другой: «Иди за мной». Сунул тесак в самодельный чехол, который висел на его левом боку, и зашагал быстрее.
В результате они встретились только возле угла здания, и недовольный Кирилл спросил:
– Ну, в чем дело?
– Нельзя туда, – бросил Яков Афанасьвич. Был он бледен, на лбу блестели бисеринки пота.
– Да в чем дело-то?
– Не надо тебе внутрь, – ровным голосом, не глядя на спутника, произнес агроном. – Давай посмотрим, что с другой стороны.
– Но я хочу знать, объясни...
– Прошу тебя, Кир – не спрашивай сейчас. Я потом, потом все расскажу. Но заглядывать внутрь не надо. Пойдем туда.
– Надоели мне твои недомолвки. – Кир, разозлившись, схватил его за плечо. – Слышишь, агроном? Ты....
Он не договорил: рогатка полетела на асфальт, и Кирилл тоже туда полетел – ноги взметнулись к небу, он грохнулся боком, ножны больно впились в ногу, а в рюкзаке что-то разбилось с глухим хлопком.
Дыхание перехватило. Яков Афанасьевич, швырнув Кира через бедро, зажал его руку, выгнув кисть в болевом захвате. Секунду ошарашенный Кирилл видел побагровевшее толстощекое лицо прямо над собой, потом оно отодвинулось, и агроном вскричал почти испуганно, отпуская его:
– Прости, Кир Иванович! Извини, дорогой, я... Просто так вышло, не хотел я, случайно...
Он попытался поставить Кира на ноги, но тот оттолкнул его, вскочил сам.
– Ты вообще офонарел! Случайно, блин?!
– Это так, ну, рефлекс, я просто в юности дзюдо занимался! Не хочу, чтобы ты внутрь заглядывал, ради тебя же, пойми – тебе плохо будет, ну вот как мне сейчас плохо, только еще хуже...
– Да пошел ты со своим дзюдо! – заорал Кирилл.
Ответом ему было испуганное лошадиное ржание. Не просто испуганное – паническое. Следом из подворотни за киоском донесся человеческий крик, а потом – тявканье.
– Маруська! – Яков бросился туда.
Кир, подхватив с асфальта рогатку, побежал следом. На ходу зарядил ее новой гайкой.
Он догнал пыхтящего Якова возле киоска. Пока они были на площади, тот закрывал от взгляда подворотню, а теперь она стала видна. Машина стояла на том же месте, сбоку от нее торчали дергающиеся лошадиные ноги, во дворе позади кричали, рычали и тявкали. Яков бросился мимо автовозки, а Кирилл с ходу вскочил на нее, до предела натянув резиновый жгут, прыгнул на заднюю часть – и увидел сверху горбатую гиену. Тварь, поставив на голову Маруськи передние лапы, приникла пастью к ее горлу, рвала, разбрызгивая красное. Свистнул жгут, тяжелая гайка врезалась гиене в загривок, там хрустнуло, она взвыла – и тут же тесак прорубил ей спину.
Тварь свалилась на Маруську, которая глянула на агронома выпученным темным глазом – и, напоследок брыкнув ногами, издохла. Яков вырвал из спины гиены тесак и бросился дальше. Кирилл, спрыгнув, поспешил за ним, на ходу выуживая из кармана вторую гайку.
