Василий Горъ - Понять пророка
– Я в смысле тебе… – поправился было он, но было поздно.
– Ах мне… А ты, как настоящий мужчина, меня бросишь одну на произвол судьбы… – начала было Беата, но вдруг запнулась на полуслове, кинула взгляд на могильный холмик неподалеку и, тяжело вздохнув, вцепилась в свой рюкзак…
Через пятнадцать минут, накрыв кострища снятым и отложенным заблаговременно дерном, мы покинули обжитое местечко и, внимательно смотря по сторонам, втянулись под кроны так мирно выглядящего со стороны леса. Риши, сделав отметку на карте, вел нас параллельно возможному курсу логгров, чтобы солдаты противника не смогли увидеть трупы местной живности, порубленные холодным оружием, которые мы оставляли за собой. Два дня, проведенные на планете, позволили нам неплохо адаптироваться, и марш по лесу уже не казался нам смертельно опасным – большинство видов местных хищников были нам уже знакомы, и мы довольно спокойно реагировали на появление почти каждого нового агрессора. Но к скорости передвижения это знание добавило не так сильно – все равно сражаться приходилось в среднем каждые минут семь-восемь, а к моменту, когда мы подошли к заболоченному участку местности, пришлось знакомиться с новыми участниками шоу – змеями…
Как ни странно, змеи тут были ядовитыми все поголовно. Причем чем крупнее – тем злее и подвижнее. А опасаться кроме клыков приходилось еще и хвоста, увенчанного острым, обламывающимся в ране шипом. Так что, просмотрев информацию об этих милых созданиях природы, мы вдвое снизили темп и до боли в глазах всматривались в хитросплетения местной флоры, выискивая очень неплохо мимикрирующих гадов. И стараясь зарубить их еще до того, как они решат, что мы съедобны. И нам это удалось – если не считать того, что к моменту, когда болото было пройдено, почти все мы оказались заляпаны ядом плюющихся экземпляров. Но на фоне пятен крови остальной сухопутной и летающей живности, живописно украшавшей нашу одежду, капли яда мало что меняли…
Еще через пару часов стало ясно, что корвет логгров уже неподалеку – к безумным крикам умирающей живности добавилась гулкая канонада артустановок корабля.
Посоветовавшись с Риши, я оставил отряд в небольшом овраге метрах в пятистах от места приземления «гостей» и в сопровождении Беаты и Угги отправился на разведку…
Корвет стоял в центре выжженной им поляны диаметром добрых метров двести. Стоя за тлеющим стволом местного баобаба, я ошарашенно смотрел на грозную махину боевого корабля и пытался понять, что с ним, собственно, можно сделать теми зубочистками, которые я держу в руках. А на курящемся дымом пепелище тем временем шел непрекращающийся пир – к расстрелянным тушкам местного зверья слетались и сбегались все новые и новые любители поесть на халяву. И тут же умирали, усеивая своими телами подступы к закопченной, все еще потрескивающей от перепада температур башне.
Вдоволь насмотревшись на хищные обводы корвета и удостоверившись, что нам тут ничего не светит, я повернулся к стоящему рядом Угги и чуть не заржал в голос – на лице парня было написано такое безмерное удивление, что его можно было брать голыми руками – он бы не заметил подхода даже танковой армии. Хвостик, по своему обыкновению, отнеслась ко всему философски – если бы не запрет на разговоры, то я думаю, что услышал бы массу замечаний по поводу неправильной посадки, расточительной стрельбы по местным безобидным зверушкам и тому подобную пургу, которой она обычно скрывала свой страх и растерянность. А так она спокойно стояла за моей спиной, поглядывая но сторонам и не забывая о том, что мы тут, собственно, тоже лакомое блюдо… Жестом показав, что пора отходить, я мечом отмахнулся от спикировавшей на меня «птички» и, удостоверившись, что обе ее половинки уже не нападут, двинулся к месту привала…
Тем временем канонада сзади стихла – видимо, канонирам корабля надоело развлекаться или их заставили наконец заняться делом – логики в этой дурацкой стрельбе я лично не видел никакой: при всем желании самые злобные представители местной фауны вряд ли нанесли бы хоть какой-нибудь ущерб стальной громаде корабля. Коротко обсудив наши перспективы, мы решили ждать начала активных действий логгров и уже всем отрядом вернулись на облюбованное место, где разбились на три группки и замаскировались…
Ожидание оказалось недолгим – минут через двадцать на высоте этажа эдак шестого с визгом откинулась здоровенная аппарель и на нее выскользнула хищная боевая машина размерами с наши Су-27. Постояв неподвижно секунд десять, она внезапно приподнялась над площадкой и тут же рванулась в небо. Вслед за ней появилась вторая и тоже исчезла в безоблачном небе.
Обратно вернулась только одна, причем, как мне показалось, с повреждениями в хвостовой части – видимо, система обороны комплекса была не настолько плоха… После посадки истребитель тут же исчез внутри корвета, но аппарель так и осталась откинутой. А еще через полчаса с правого от нас торца корабля, прямо под посадочными опорами, неприятно скрипя на весь лес, опустился здоровенный пандус, и по нему на поляну выехал планетарный танк. Вернее, вылетел – ни колес, ни гусениц под массивным приземистым корпусом я не разглядел. Потыкавшись в непроходимые заросли, танк рванулся с места, подмял под себя пару не особенно массивных стволов и углубился в лес…
– Если верить тому, что нам рассказали в Академии, то в этой консервной банке одиннадцать человек, – прошептала неугомонная Беата. – Один пилот скорее всего уже скопытился, так что в корабле осталось всего двадцать… в общем, не так много…
– А вот и один из них! – хмыкнула Маша, мотнув головой в сторону корвета. – А как прикинут! Карден, не иначе…
Я отвлекся от созерцания просеки, оставленной планетарным танком, и повернулся в сторону корабля. Недалеко от пандуса стояла облаченная в боевой скафандр фигура и озиралась по сторонам.
– Что-то он мелкий какой-то! – шепнула Хвостик, презрительно сморщив носик. – И, кстати, не особенно быстрый!
Действительно, на атаку птички воин среагировал, как забор на бодливого быка, – ударом кулака отбросив уже врезавшуюся в шлем тварь, он несколько раз выстрелил в мечущуюся по земле тушку, при этом умудрившись один раз промахнуться…
– Хе! Снять бы с него эти железяки – я бы с ним позабавилась! – хихикнула Беата.
– Хорошо, не слышит Вовка! Ух, он бы тебе всыпал! – не преминула подколоть подругу Маша. – А еще строишь из себя примерную жену…
– Ну тут простительно – инопланетник… С валютой… как не сломаться?
– Эх ты… – начала было Маша, но, наткнувшись на мой взгляд, замолкла – солдат, покрутив по сторонам головой, ленивой походкой направился в сторону просеки, убрав «пистолет» и закинув на плечо что-то вроде винтовки, прежде висевшей у него за спиной.
– Угги со мной. Вы – к Нейлону… – приказал я девчонкам и, не дожидаясь их возражений, скользнул в заросли за спиной…
Глава 36
Голон Крыса
Всю прелесть путешествия без свиты принц ощутил уже с утра. Сначала дал о себе знать жуткий голод. Потом заныли натруженные безумным бегом мышцы. А чуть позже он вдруг понял, что совершенно один! И никто не организует ему ночлег, не заплатит за ужин, не подведет коня и не покажет, куда, собственно, надо двигаться от стога сена, в котором он провел ночь. Грязно выругавшись, но не почувствовав никакого облегчения, он сполз на землю, кое-как отряхнулся, посмотрел на тяжелые тучи, затянувшие небо, и, кляня свою судьбу, побрел к дороге. Первые пару часов хватало силы воли заставлять себя бежать, но когда с небес обрушился ливень, принц сначала перешел на шаг, потом плюнул, сошел с дороги, забился под огромное дерево, кое-как защищающее его от дождя, и заплакал… Хотелось оказаться во дворце, где он не мог оказаться один, в промокшей насквозь одежде; где к его услугам были десятки слуг, бани, женщины… Потом он вспомнил Беату, и злые слезы, душившие его столько времени, мгновенно высохли – мысль о том, что она могла бы увидеть его плачущим и сломившимся, мгновенно подбросила его на ноги и вытолкнула из-под начавшей пропускать первые капли кроны…
Конь, украденный в какой-то небольшой деревеньке, оказался довольно-таки неплох. А вот езда без седла здорово сказалась на состоянии его седалища – к вечеру боль от костлявого позвоночника резво шагающего по дороге животного заставила Голона то и дело спрыгивать на дорогу и двигаться своим ходом. Впрочем, жаловаться было некому, и юноша постепенно свыкся и с этой болью…
Голод стал невыносим на четвертое утро, и коня пришлось продать. Почти за бесценок. Зато следующую ночь он провел на постоялом дворе. Правда, на сеновале, но сытым и слегка пьяным – пара кружек дешевого вина неожиданно чуть не свалила его с ног… А вот пробуждение утром чуть не ввергло его в шок – деньги, вырученные за продажу коня, исчезли, и Голон, ругаясь на чем свет стоит, дал себе клятву, что, когда он станет королем, вырежет все ворье в государстве под самый корень… Правда, воспоминание о том, что коня он тоже, как бы это сказать, позаимствовал не совсем честно, несколько диссонировало с праведным гневом, но убедить себя в том, что он был вынужден, оказалось не так уж и сложно…
