Николай Мороз - Найти и исполнить
А спать, между тем, хотелось зверски, голова стала тяжелой, в глаза точно песка насыпали, Стас закрывал их на несколько секунд, и снова упорно таращился в спинку дивана. Повозился, будто укладывался поудобнее, лег на живот, подложив руку под голову и поминутно смотрел на часы. Стрелки как приклеили к циферблату, они двигались еле-еле, и секундная, казалось, делала полный оборот не за минуту, как положено, а за десять. Вася у двери не шевелился и, кажется, даже не дышал, сохраняя полную иллюзию своего отсутствия в комнате. Одиннадцать часов вечера, половина двенадцатого, полночь, первый час ночи – по-прежнему ничего не происходило. Обитатели коммуналки давно успокоились и разбежались по своим комнатенкам, редко-редко слышно, как прошмыгнет кто по коридору в сторону уборной и обратно, и все, квартира после полуночи как вымерла.
Стас повернулся на бок и смотрел в стену перед собой, на очертания придвинутого к обоям стола, на дверь, рядом с которой устроился Вася и за эти полтора часа даже положения не переменил. Как сел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, так и окаменел, засунув руки в карманы пиджака.
Стас повозился на диване, поднес руку с часами к глазам – половина первого ночи, а в квартире по-прежнему тишина, Катерины не слышно и не видно. Чего она ждет, интересно, ей же ясно сказано – сегодня же, чего тянуть? Или уже давно смылась, через окно, например, и в эту самую минуту подходит к сушкинской усадьбе, и через мгновение-другое грянет череда взрывов, а он лежит, и в потолок смотрит? Вернее, не в потолок, но сути это не меняет…
От одной только мысли об этом пробил такой озноб, что сон как рукой сняло. Стас, не отрываясь, смотрел в стену перед собой, ловил каждый звук, каждый шорох, а в голове крутилось одно: опоздал. Не продумал заранее, не подготовился, упустил время, дал обойти себя – то ли карма такая, то ли… Он затаил дыхание, насторожился и осторожно приподнялся на локте, и так застыл, прислушиваясь к звукам за дверью. Кто-то чуть слышно прошел по коридору, послышался шорох подошв, негромкие голоса, потом дважды лязгнул ключ в замке – входная дверь открылась и ее тут же снова заперли на два оборота. И снова тишина, точно мышь пробежала или птица пролетела, ни следа после себя не оставила, ни памяти.
Стас глянул на часы – час ночи, отличное время выбрала Катерина, до места ей идти час или полтора, как она сама тогда сказала, значит, и ему рассиживаться нечего, правда, есть один нюанс, вернее, целых два, но не будем забегать вперед.
Стас не двигался и смотрел на часы. Секундная стрелка сделала один полный оборот и нехотя поползла на второй круг, еле двигаясь и грозя остановиться, точно в часах садилась кварцевая батарейка. Но нет, закончился второй круг, за ним и третий, Стас сел на диване, помотал головой, обулся и поднялся на ноги. Зевнул от души, что со стороны выглядело довольно неприлично, но, нимало этим не обеспокоившись, Стас направился к двери, прошел мимо Васи и потянулся к блестящей круглой скобе. И удивленно охнул якобы спросонья, когда путь ему преградила Васина рука.
– Ты чего? – сонным голосом буркнул Стас. – Мне в уборную. Дверь открой.
И взялся-таки за скобу, даже дернул ее на себя, но Вася был начеку.
– Потерпишь, – твердо и не очень вежливо заявил он.
«Ладно», – Стас вернулся на диван, сел, откинувшись на спинку, и сделал вид, что собирается лечь. А внутри все аж звенело от напряжения, он чувствовал, как летит время, чувствовал, что Катерина уже далеко, что она превосходно знает город и одна доберется до Якиманки в два раза быстрее, чем с обузой вроде него. Стас снова глянул на часы – прошло всего-то пять минут, но все равно это много, очень много, фора слишком велика, а он еще и шага не сделал, чтобы наверстать упущенное. Поднялся и решительно направился к двери.
– Не потерплю, – сказал он шепотом, – открывай, дурак, или сам тут все убирать будешь…
Вася сел рывком, подался вправо, и за дверную ручку они схватились одновременно, но Стас успел чуть раньше. Вцепился в круглую скобу и с силой рванул на себя, Вася сжал ему запястье и попытался вывернуть сустав. Стас охнул от боли, но пальцы не разжал, дверь сотрясалась, билась о косяк. Вася отчаялся оторвать Стаса от двери, выругался матерно на чистом русском и врезал Стасу кулаком в живот.
Но промазал, Стас успел увернуться, отпустил скобу и перехватил Васю за руку, дернул на себя и кинул на пол. Сам бросился следом, врезал агенту по затылку, чтобы не дергался, надавил коленом на спину, зажал ему ладонью рот, и свободной рукой пережал сонную артерию под нижней челюстью. Вася дергался, как кабан, рычал с зажатым ртом, бился и вырывался, но Стас придавил его к полу и держал захват, пока судороги не пошли на убыль, а вскоре и вовсе прекратились. Но Стас пальцы разжимать не торопился, держал «фигу» еще минуту или две чисто для страховки, потом прислушался – тихо, Вася, или кем он там был при жизни, дышать перестал, лежал тихо, уткнувшись лбом в доски пола, точно шел-шел, да упал по пьяни, и теперь будет лежать, пока не проспится.
Стас быстро обшарил карманы агента, нашел ключ и кобуру с пистолетом под пиджаком. Ключ взял, постоял мгновение, подумал и вытащил оружие, подошел к двери. Еще пауза, еще задержка, а Катерина уже далеко, уже петляет в глухих переулках, а, может, уже и до моста добралась, с нее станется, а он только дверь открыл… Стас нашел замочную скважину, воткнул в нее ключ, повернул два раза, и, заслышав подозрительный шум в коридоре, едва успел отпрыгнуть вбок. В дверной створке на уровне коленей образовалась дырка, рядом еще одна, потом третья, чуть повыше, и все это в тишине, только за дверью что-то хлопало, точно мухобойкой по подоконнику. Второй агент, почуяв неладное, торопится на помощь коллеге и стреляет по ногам, чтобы шкурку мышке, что из ловушки на волю рвется, не попортить. Нужна пока мышка им живой, чтобы соображать и говорить могла…
Стас вжался спиной в стену и ловил каждый звук из коридора. Вот агент шагнул к двери, вот толкнул ее, вот отступил назад, вот негромко звякнуло что-то тяжелое, еще шаги… Стас одним прыжком оказался напротив двери, поднял пистолет и несколько раз выстрелил в створку сначала метрах в полутора от пола, потом еще выше. Во все стороны полетели труха и щепки, дверь дрожала, от грохота выстрелов заложило уши, в комнате завоняло пороховой гарью, за дверью кто-то заорал и, судя по звуку, грохнулся на пол. Стас повернул ключ в замке, распахнул дверь и вылетел в коридор, едва не упал сам, споткнулся обо что-то тяжелое и стонущее сквозь зубы. Второй охранник скорчился на полу, прижимая к животу ладони, и подвывал от боли. Даже в темноте Стас видел его бледное лицо, а пороховую гарь перебивал другой запах, густой, душный, липкий, от него горло сжал спазм, а в глазах помутилось, как перед обмороком. Стас отвернулся, глянул назад – Вася так и лежит рожей в пол и не шевелится, и по всему видно, что готов, а этот, в коридоре, еще на полпути к небесным чертогам.
Стас снова глянул на часы, потом быстро огляделся – он опаздывал уже на четверть часа, Катерину ему не догнать, нечего и пытаться найти ее на темных улицах. След потерян, но конечная точка известна обоим – сушкинская усадьба, что таит в своих недрах нечто смертоносное для города, для людей, для него самого. Дойти, добежать, долететь – все, что угодно, лишь бы не опоздать, первым он на финише точно не будет, но и много не проиграть бы. «Все там закончи…» – значит, Катерине понадобится время, как раз та фора в пятнадцать минут, что она получила на старте, теперь его выход. Пока все вокруг тихо, но голову можно заложить, что ни одна душа в коммуналке не спит, выстрелы всех перебудили и до того момента, когда в коридор высунется первый желающий полюбопытствовать, остаются мгновения.
Стас схватил с дивана пальто, надел, путаясь в рукавах, перешагнул через все еще живого агента на полу и глубоко вдохнул, задержал дыхание. Обыскал карманы умирающего, нашел ключ, открыл дверь и зашагал по коридору, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Позади что-то скрипнуло, раздались голоса, кажется, кто-то кричал ему в спину, но Стас был уже у выхода. «Плевать» – он на ходу застегнул слишком широкое для него пальто, отодвинул здоровенный засов и оказался на площадке, побежал по ступенькам вниз. Вылетел на улицу и точно в прорубь сиганул – темень, холод, аж дыхание перехватило, и пустота, ни единой живой души поблизости. Да оно и неплохо, совсем неплохо: для того дела, что он затеял, лишние зрители ни к чему.
Стас перебежал площадь, миновал закрытую станцию метро и оказался на Чистопрудном бульваре, услышал далеко впереди голоса и взял правее, ближе к ограде и проезжей части. Проскользнул в темноте мимо укрытой под деревьями зенитки с расчетом в количестве трех человек и побежал дальше вдоль покрытых тонкой коркой льда прудов. Маршрут сложился на ходу, длинный и окольный, но соваться в темные кривые переулки Стас не рискнул. В тех лабиринтах с непривычки он до утра проплутает, да и запросто можно нарваться на такие приключения, что сам навстречу патрулю побежишь. Вот и пошел, как привык, как знал, ноги точно сами несли по знакомому и в то же время чужому городу, пустому, тихому и беспощадному – одна промашка, один неверный шаг, и не вспомнит никто, что жил на свете такой Стас Кондратьев.
