Александр Прозоров - Вольный стрелок
Отчаявшись, она не придумала ничего более умного, кроме как зарегистрировать свою страницу в «Живом Журнале», поместить фотографию там и написать, что она жива, а также обновить этим сообщением страницу в «Контакте».
В «Контакте» три подружки откликнулись поздравлениями, в «жиже» на информацию не отреагировал вообще никто.
Отчаявшись привлечь внимание, она прошлась по лентам самых популярных блоггеров, помещая сообщения под кричащим заголовком: «Телевиденье врет!».
Реакция последовала уже через минуту. Примерно два десятка собеседников обозвали ее «исламистской подстилкой, желающей отмазать дружков от убийства». Причем это был самый вежливый из ответов.
Чтобы дискутировать таким образом, у Иры не хватило ни злобы, ни знания матерных выражений. Она просто заперлась у себя в комнате с бутылкой «Мадеры» и накрылась одеялом с головой. Так и заснула — заплаканная и в одежде.
Поутру она хотела сделать еще попытку — но обнаружила, что и в «Контакте», и в «ЖЖ» ее регистрация аннулирована по причине «нарушения пользовательского соглашения». А еще по электронной почте пришло предупреждение, что за распространение материалов, разжигающих межнациональную рознь, она может быть привлечена к уголовной ответственности.
На кухне зазвонил телефон.
— Иришка, это тебя! — крикнула мама.
— Что? Уже? — устало удивилась Ира, прошлепала к ней, взяла трубку. — Алло?
— Привет! — прошептали в трубке.
— Привет, — отозвалась она.
— Я могу к тебе подъехать?
— Приезжай.
— А адрес скажешь?
Ира послушно продиктовала и повесила трубку.
— Кто это был? — спросила мама, вытирая у раковины тарелки.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Какая разница, если я все равно мертвая?
— Доченька, — отложила мама посуду. — Ты слишком близко принимаешь это к сердцу. Цела — и слава Богу. Лучше сходи, свечку в церкви поставь, что обошлось.
— Ну, почему так, мама? Как вранье какое — так оно со всех сторон как из ведер льется. А если правду попытаться сказать — то я и блядь, и подстилка, и на крови пиарюсь? Почему так происходит? Откуда вся эта дрянь валится, зачем? Кому это надо? — Девушка почувствовала, что глаза опять набухли слезами.
Но тут в дверь позвонили, и мать кивнула:
— Отец, наверное. Открой, у меня руки мокрые.
— Хорошо.
Вытирая запястьем глаза, Ира вышла в коридор, щелкнула замком… и попятилась от вида охапки бордовых роз. И уже по ним одним мгновенно поняла, кого впустила в квартиру. Девушка охнула, повернула голову вправо. Зеркало в прихожей охотно показало ей растрепанную, заплаканную, с кругами под глазами, синюшную толстую мымру в мятой пижаме.
— Привет еще раз, — блеснули над букетом ярко-синие глаза.
— Не-е-ет!!! — замахала она руками. — Нет, не смотри!
В панике она содрала с вешалки отцовскую ветровку, закрыла ею лицо, шарахнулась в сторону, нашла на ощупь дверь в ванную, метнулась внутрь, захлопнула за собой, с силой толкнула задвижку. Опустила куртку и взмолилась:
— Мама! Включи свет!
— Что же ты так гостя встречаешь?
— Ну, ма-а-ама-а! — взмолилась Ирина.
Свет вспыхнул, и девушка еще раз смогла насладиться в зеркалах зрелищем похмельной бабы-яги в последней стадии водянки.
— Мамочки… — охнула девушка. — Толик, наверное, уже сбежал.
Но она все же попыталась хоть как-то спасти свою наружность: наскоро сполоснула голову и пригладила волосы, благо короткие, избавилась от остатков вчерашней косметики и освежила лицо. Запихав пижаму под ванну, Ира завернулась в халат и решилась-таки выйти наружу.
Анатолий ждал ее в комнате, с интересом принюхиваясь к недавно опустошенной бутылке. Оглянулся, вполне серьезно спросил:
— Что случилось?
— Никто не верит, что я жива, — пожала она плечами. — Теперь еще и посадить за «разжигание» обещают. И за глумление над мертвецами. За то, что я, Ирина Савельева, имею наглость ходить по земле, а не лежать в могиле.
— Тогда тебе нужно поменять фамилию, — сходу посоветовал он.
— Как ты себе это представляешь?
— Выходи за меня замуж.
— Глупая шутка. — Она уселась на диван и подтянула ноги под себя.
— Ты понимаешь, Иришка… — Он отставил бутылку и оперся на подоконник. — Когда мы расстались, я подумал, что нужно попробовать опять пожить одному. Что это было наваждение и все такое, и нужно проверить чувство. Но я не могу. У меня не получается. У меня в голове постоянно сидит мысль о том, что, пока я проверяюсь, думаю и гадаю, ты познакомишься с кем-то еще, что будешь обнимать его, что свяжешь с ним свою судьбу — а я так и останусь в стороне. Это сумасшествие какое-то, и избавиться от него я могу только одним способом: схватить тебя и больше ни на миг не отпускать. Я снова стану человеком только тогда, когда ты постоянно будешь со мной рядом. И я прошу тебя: выходи за меня замуж.
— Нет, — покачала она головой. И тут же спохватилась, что ляпнула совсем не то, что хотела: — То есть, нет! То есть, я совсем другое хотела сказать! Не это, нет! — И, окончательно запутавшись, закончила: — Так не бывает. Так не может быть.
— Извини, это я виноват. Вечно я все делаю неправильно… — Толик вышел на середину комнаты, преклонил колено, извлек откуда-то бархатную коробочку, открыл крышку и протянул ей: — Ирочка, ты самая милая, нежная и прекрасная женщина, которая только существует на белом свете. Я люблю тебя и не представляю без тебя своей жизни. Умоляю тебя: спаси мою душу и согласись стать моей женой!
У Ирины екнуло сердце, голова закружилась, как от шампанского, и она опять ляпнула совсем не то, что хотела:
— Если ты передумаешь, я тебя убью…
Восстанавливать свои страницы в «Живом Журнале» и в «Контакте» девушка больше не стала.
Глава двенадцатая
Контракты
Еще год назад Денис даже не предполагал, что будет путешествовать по делам на личном самолете — а теперь это стало таким обыденным явлением, что он воспринимал его как должное. Объемы грузов, которые перемещались между Россией и Никарагуа, за несколько месяцев выросли настолько, что для переброски только самых срочных и ценных — и то требовалось пять-шесть авиарейсов в день. И это не считая нового морского порта в Манки-Пойнте, который еще не был достроен, но уже принимал по два сухогруза в неделю, и еще несколько раз в месяц на Карибском побережье разгружался лихтеровоз.
Разумеется, при таком потоке проще было сесть на «попутку», нежели покупать билеты на обычный пассажирский рейс. И поскольку все документы шли через «Агентство межпланетных перелетов» — то да, это были именно личные самолеты Тумарина.
Впрочем, хотя он и являлся «владельцем заводов, газет, пароходов», как это красочно описывал дедушка Маяковский, удобства полета для него и Аривжи были такими же, как для всех: дермантиновые боковушки между шпангоутами, на которых в случае войны предполагалось размещать для выброски лихих розовощеких десантников. А может быть — самую обычную пехоту, сопровождающую свою боевую технику.
Разумеется, нормально отдохнуть подобный комфорт не позволял, и за время почти полуторасуточного перелета они так и не поспали. Сонно хлопая глазами, молодые люди прошли таможню, на маршрутке доехали до окраины столицы, где пересели уже в нормальное такси. Вечером они были дома. Наскоро приняв душ, Денис с Аривжой упали в постель и заснули в объятиях друг друга без единой плотской мысли.
Зато разбудили Дениса осторожные прикосновения горячих губ. Он сонно ответил на поцелуй, после чего девушка решительно его отодвинула:
— Остынь, мой милый. Пару дней тебе придется любить меня в мечтах.
— Вот, черт! — Он уронил голову обратно на подушку.
— Ничего, сильнее соскучишься, больше страсти накопишь. — Она выбралась из-под одеяла, осмотрелась по сторонам: — Неужели раньше мы с тобой ютились в этой крохотной конурке? Я совсем забыла, какая она на самом деле. Помню, как была счастлива, и всегда казалось, что мы в роскошном дворце.
— Закончим дела — вернемся назад, — пообещал Денис, выбираясь следом. Щелкнул выключателем. Плазменные панели мигнули, по ним побежали стремительные строчки загрузки. — О, работает система! Не развалилась от безделья. Ну-ка, а как у нас с интернетом? Ага, «Яндекс» грузится нормально. Значит, все в порядке. Новости, вон, свежие. Про очередное нападение на русских туристов.
— Через день то туристов бьют, то дипломатов, то работников местных отделений. Денис, почему ваше правительство не запретит своим гражданам поездки в Европу? — не поняла Аривжа.
— У нас свободная страна, — пожал плечами Тумарин. — Принудиловки нет. Каждый видит, что творится. Коли хочет в эту смуту отправляться — значит, сам себе злобный Буратино, и нечего на правительство кивать. Только зря эти бойцы стараются, толк у них получится обратный. Испугаются немцы и французы, что у них отнимут возможность сбежать в безопасную норку, и наоборот, еще быстрее заявки подавать начнут. Мы ведь не попкорном торгуем. Если кто захочет, сможет связаться и через границы, и через запреты, и способ для вылета в Никарагуа тоже найдет. Нам бы только успеть места для всех приготовить. Ладно, а как там с электронной почтой?
