"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Неожиданно, к этому отряду присоединился и сам пан Стас, сказав, что навоз развезут и без него, а когда придёт пора пахать, он своё вспашет.

Так и начались наши тренировки. Хоть на душе у меня и было погано, но дело надо делать.

Старики с молодёжью, да и пан Стась с энтузиазмом отнеслись к подготовке, и казалось, даже не думали о том, что им предстоит и к чему они готовятся. А вот я об этом не забывал. Но и хандрить себе не позволял. К тому же, нечестно это было. Я сам был уверен, что спасусь в любом случае. Что мне сделают немцы, когда я буду прикрыт огнём товарищей? Да ничего. Я был уверен, что смогу справиться с любым их отрядом. Правда вот, вряд ли прощу себе своё спасение после того, когда узнаю сколько людей погибнет. Но не стоит хоронить живых раньше времени.

На ум пришла одна мысль, услышанная когда-то в молодости. Смерть одного человека — это трагедия. Смерть тысяч человек — это статистика. Ведь на протяжении войны русских парней умерло немало. И все они были хорошие. За всех них стоило пролить слезу. Но я, будучи императором, раздавал указания, продолжая спокойно мыслить и рассуждать. И шёл вперёд напролом, не поддаваясь хандре. И это было легко, ведь я видел строчки в сводках о потерях, а не живых людей. Не видел всех тех парней, что за этими строками скрывались.

А здесь же я всех этих парней видел вживую, сам их готовил, и душа рвалась от мыслей о том, что они могут погибнуть. И для меня смерть каждого из них будет трагедией. Хотя успокаивал себя мыслями, что может быть, и вправду ничего не произойдёт. Не зря говорят ведь, что самое худшее, что можно сделать, — это сожалеть о прошлом и тревожиться о грядущем. Надо жить настоящим. А сейчас мне нужно подготовить из них оборонительную силу.

Хотя тягостные мысли всё равно возвращались. Ведь у меня был и другой долг. Да, деревенских жалко, но за мной стоит вся империя. И за империю у меня душа куда сильнее болит. И хоть есть у меня целая гора способностей, что могут уберечь меня от смерти, но я не бессмертный. И меня тоже могут убить…

Эх…

Но, опять же, зачем тревожиться о лишнем? Раз уж я здесь оказался, искать другую деревню не стану. Эти люди стали мне в каком-то роде своими, пускай не родными, но двоюродными. С ними принимал бой и шёл в рукопашную. Ребята, хоть и были со мной на разных уровнях, но смело шли в атаку, прикрывали меня и не жалели собственную шкуру.

Да, можно поругать меня за то, что я променял какую-то там деревеньку с недружественными поляками на Российскую империю, где живут 400 миллионов человек, нуждающихся во мне. Ну, а какие у меня ещё сейчас есть варианты? Других я пока не вижу. Знаю лишь, что даже перед лицом опасности не хочу поступать подло и малодушно, пускай и к польским крестьянам.

Я принялся обучать новобранцев. Было бы времени побольше, провёл бы им полный курс молодого бойца. Но многое сейчас без надобности. Не до строевой подготовки сейчас и не до штудирования уставов.

Для начала мы выкопали две линии окопов. Справились за день. Подходы к деревне украсили табличками с большой красной надписью «мины» на немецком языке. Ещё в нескольких местах поставили колья и натянули между ними колючую проволоку. Её в деревне было мало, нашли метров двадцать, растянули перед окопами первой «линии обороны». Эта линия располагалась примерно за полкилометра до деревни. Там наше воинство должно было встретить противника и основательно пошуметь.

В идеале бы подальше, но в случае тревоги не добежим. Еще бы хорошо создать патрули, чтобы докладывали о появлении супостатов, а еще «секреты». М-да… Из девяти человек при всем желании не наладишь толковую оборону, но что могу — то сделаю.

Вторая линия уже за 50 метров от деревни. Она, по сути, представляла собой два небольших окопчика. В этих окопах, за мешками с песком, будут стоять имеющиеся у нас пулемёты. Вот сюда-то и должно примчаться все «ополчение», пока женщины и дети уходят.

Конечно, будь у нас возможность, я бы устроил на дорогах завалы и засеки, перекопал бы дорогу, ведущую к селу от основного тракта. Но это я бы сделал в том случае, если бы был на 100% уверен, что немцы явятся карать нашу деревню. А пока уверенности в этом не было, делать подобные мероприятия — это ясно заявлять: «Мы здесь, и мы ждём нападения».

Ещё надо освоить огневую подготовку. Разрешил своим бойцам израсходовать каждому по 5 патронов для того, чтобы пристрелять оружие, привыкнуть к нему. А мне посмотреть, кто как стреляет, и кому что можно поручить. К моему удивлению, у подростков оказались откуда-то собственные боеприпасы. Где они их взяли — непонятно, но тем не менее на безрыбье и рак — рыба. В общей сложности у них нашлось 29 патронов. Где уж они нашли патроны к «Маузеру», так и не признались. Но парни честно поделились ими с остальными, и таким образом пристрелочных выстрелов у нас оказалось побольше.

Результатами стрельбы я был вполне доволен. Предупредил только, чтобы, когда прицеливались, целились в живот. Ведь рука всё равно дрогнет, да и цель движется. Пуля скорее всего уйдёт выше или куда-нибудь в сторону, а когда целишься в живот, вероятность попасть гораздо больше. Если выше, то попадёт в грудь или в голову, а если ниже, то в ноги. А если целиться только в голову, то пуля вероятнее всего уйдёт куда-нибудь выше и вовсе цель не поразит. Такая премудрость.

А ещё мои новобранцы попросили научить их рукопашному бою. В данном случае я их разочаровал и объяснил, что для нас самый лучший вид боевых единоборств — это здоровый быстрый бег.

Не годилась немецкая винтовка Маузер для рукопашной. Она лёгкая, хлипкая. Штыков у нас к ней тоже не было. Поэтому, с мудрым видом поведал им первый приём самбо, который звучит следующим образом: «В ухо дал и убежал».

Солдаты серьёзно меня выслушали, лишь спустя пару минут принялись дружно ржать. Но зато мудрость уяснили. И я очень надеялся, что они не будут геройствовать. Ведь подростки и старики в рукопашной схватки против солдат — это примерно, как котята против ротвейлера. Да, у котят есть когти. Но если те их применят, то потом последует неминуемая кара, которую котята вряд ли переживут.

Теперь оставалось составить график дежурства и держать ухо востро. Немцы, скорее всего, ночью не придут, слишком педантичные. Да и опасно ночью. Опять же, по ночам надо спать. Да и если брать все вводные данные, немцы пойдут не в атаку на врага, а в карательную экспедицию. Чего им рисковать и идти по темноте? Они завалятся нагло, посреди белого дня. Поэтому решили, что ночью будет один дозорный. А днём — все остальные. Чтобы днём быть в полной боевой готовности, а ночью, хотя бы так, для порядка.

И всё-таки я ошибся. Немцы пришли не ночью, не днём. Они пришли ранним утром, когда только-только стал задаваться рассвет.

Глава 14

Каратели

Сон у меня всегда был крепкий, даже в прежней жизни, но при этом я всегда тонко чувствовал, когда что-то случается что-то серьёзное, когда что-то меняется. Например, Соня придёт встревоженная, стоит только к двери подойти, — я тут же просыпался.

Или в тот момент, когда волки пришли, я ведь их задолго почувствовал. Они даже и не близко были, я их услышать не мог, а вот какое-то шестое чувство сработало, — и я проснулся.

Вот и сейчас, вроде бы спал и крепко. А чем ещё заниматься до рассвета? Солнце еще не скоро, пока даже самые рьяные «раноставы» спят. Но в какой-то момент меня прямо-таки подкинуло в кровати. Я, даже не задумываясь о том, что перемещалось мне или что-то приснилось, без всяких сомнений запрыгнул в одежду, обулся, схватил винтовку, а потом побежал наружу к нашим укреплениям.

На улице была тишина и весенняя свежесть. Солнце только-только начало подниматься, и небо на востоке едва окрасилось светло-жёлтым. Ещё спать бы да спать, но я, не мешкая ни секунды подбежал к висевшему на столбе рельсу и несколько раз с силой ударил в него молотком, висевшим рядом. Лучше бы, конечно, сразу ударить на колокольне костёла, но для этого надо будет будить священника. А пока он проснётся, пока придёт в себя, — там столько времени пройдёт… Нет, время терять нельзя.